Воины

Эгг пощупал опухшую губу.

— Рыцаря Виселицы, сир?

— Ну да, в честь щита.

— Да, но...

— Делай, что тебе говорят! И хватит на сегодня чтения, — добавил Дунк и затушил щепотью фитилек свечи.

Встало жаркое, безжалостное солнце.

Белые стены замка дышали жаром. Пахло горячей землей и смятой травой, воздух был совершенно неподвижен, и поникшие зелено-бело-желтые знамена над башней и лад воротами висели не шевелясь.

Гром был беспокоен, Дунк еще никогда прежде не видел его таким. Пока Эгг затягивал подпругу, жеребец тряс головой из стороны в сторону. Он даже оскалил на мальчишку свои крупные квадратные зубы. «Жарко, — подумал Дунк, — слишком жарко всем, и людям, и животным». Боевые кони вообще не отличаются кротким нравом. А уж в такую жару и сама Мать вышла бы из себя!

Посреди двора начинался очередной поединок. Сир Харберт был на золотистом скакуне в черных доспехах, разукрашенных алыми и белыми змеями дома Пэйджей, сир Франклин — на гнедом, на чьей серой шелковой попоне были вышиты двойные башни Фреев. Когда они сошлись, красно-белое копье аккуратно переломилось пополам, а голубое разлетелось в щепки, но оба соперника остались в седле. Трибуны и стражники на стенах разразились восторженными криками, но крики эти были жиденькими и вскоре утихли.

«Слишком жарко, чтобы вопить». Дунк утер пот со лба. «И чтобы биться на турнире». Голова гудела, как барабан. «Мне бы только выиграть первый поединок, и еще следующий, и все, с меня довольно!»

На краю ристалища рыцари развернули коней и отбросили обломки копий — они преломили уже четвертую пару. На три больше, чем следовало бы... Дунк до последнего тянул время, не спеша облачаться в доспехи, и все равно он уже теперь чувствовал, как липнет к спине рубаха под стальным панцирем. «Ничего, бывают вещи и похуже, чем немного вспотеть», — сказал он себе, вспоминая битву на «Белой леди», когда железные люди хлынули на палубу корабля. К концу сражения он взмок не от пота, а от крови.

Взяв новые копья, Пэйдж и Фрей снова вонзили шпоры в бока скакунов. Из-под копыт летели комья спекшейся земли. Дунк услышал треск копий и поморщился. «Слишком много я вчера выпил и слишком много ел...» Он смутно помнил, как тащил на руках по лестнице невесту и как разговаривал на крыше с Джоном Скрипачом и лордом Пиком. «Что я делал на крыше?» Разговор шел о драконах, или о драконьих яйцах, или о чем-то в этом роде, но...

Его задумчивость нарушил шум — полурев, полустон. Дунк увидел, что золотистый конь доскакал до края ристалища без всадника, а сир Харберт Пэйдж ворочается на земле. «Еще двое, а потом моя очередь». Чем быстрее он выбьет из седла сира Утора, тем скорее можно будет избавиться от доспехов, выпить чего-нибудь холодненького и отдохнуть. У него будет в запасе час, если не больше, прежде чем снова наступит его черед.

Дородный герольд лорда Баттервелла поднялся на трибуну, чтобы вызвать следующую пару бойцов.

— Сир Аргрейв Дерзкий, — провозгласил он, — рыцарь из Нанни, вассал лорда Баттервелла из Белых Стен, и сир Глендон Флауэрс, рыцарь из Ивняков. Выйдите на ристалище и явите вашу доблесть!

По трибунам прокатился хохот.

Сир Аргрейв был тощий, жилистый мужчина, закаленный рыцарь в поношенных серых доспехах на коне без попоны. Дунк уже встречался с такими, как он: подобные люди крепче старых корней, и свое дело они знают. Противником его был юный сир Глендон, восседавший на заморенном мерине, в тяжелой кольчуге и железном полушлеме без забрала. На руке у него висел щит с пламенным отцовским гербом. «Кирасу бы ему и шлем приличный, — подумал Дунк. — Ведь один удар в лицо или в грудь — и все!»

Сир Глендон явно пришел в ярость от того, как его представили. Он сердито развернул коня и вскричал:

— Я — сир Глендон Гром, а не Глендон Флауэрс! Смотри, герольд, ты насмехаешься надо мной на свой страх и риск! В моих жилах течет кровь героя!

Герольд не снизошел до того, чтобы ответить ему, а на трибунах в ответ на протесты юного рыцаря снова разразились хохотом.

— Отчего они смеются над ним? — вслух удивился Дунк. — Он что, бастард, что ли?

«Флауэрс» была фамилия, которую давали бастардам, рожденным от благородных родителей, в Просторе.

— И что за Ивняки такие?

— Могу узнать, сир! — вызвался Эгг.

— Не надо. Это не наша забота. Шлем мой у тебя?

Сир Аргрейв и сир Глендон преклонили копья перед лордом и леди Баттервелл Дунк увидел, как Баттервелл нагнулся и шепнул что-то на ухо своей молодой жене. Та захихикала:

— Да, сир!

Эгг нацепил шляпу, чтобы защитить от солнца глаза и свою бритую голову. Дунк обычно посмеивался над шляпой мальчишки, но прямо сейчас он бы и сам от такой не отказался. Под таким солнцем солома куда лучше стали. Он убрал волосы с глаз, взял в обе руки шлем, надел его и пристегнул к латам. Подшлемник вонял затхлым потом, и все это железо ощутимо давило на затылок и плечи. Голова еще болела после вчерашней пьянки.

— Сир, — сказал Эгг, — еще не поздно отступить. Если вы лишитесь Грома и доспехов...

«То рыцарству моему конец».

— С чего ты взял, что я проиграю? — осведомился Дунк. Сир Аргрейв и сир Глендон разъехались в противоположные концы ристалища. — Я же не со Смеющимся Вихрем биться стану! Кого из присутствующих рыцарей мне стоит опасаться всерьез?

— Да почти всех, сир!

— Так бы и дал тебе в ухо! Сир Утор на десять лет старше меня и вдвое ниже ростом!

Сир Аргрейв опустил забрало. У сира Глендона забрала не было, и опускать ему было нечего.

— Но вы же не бились на турнирах с самого Эшфорда, сир!

«Вот наглый мальчишка!»

— Я упражнялся!

По правде говоря, не столь старательно, как следовало бы. Но он по возможности старался участвовать в рыцарских забавах, где следовало попасть копьем в кольцо или щит. А иногда он приказывал Эггу забраться на дерево и повесить на сук щит или бочонок, чтобы тренироваться на нем.

— Мечом вы владеете лучше, чем копьем, — сказал Эгг. — В поединке на секирах или булавах немногие могли бы устоять против вас...

Это было достаточно справедливо, чтобы Дунк вышел из себя.

— Что ж поделаешь, здесь не бьются ни на мечах, ни на булавах! — бросил он, когда сын Квентина Молнии и сир Аргрейв выслали коней вперед. — Ступай, принеси мой щит!

Эгг скривился и пошел за щитом.

На ристалище копье сира Аргрейва ударило о щит сира Глендона и проехало по нему, оставив борозду поперек молнии. Но тупой турнирный наконечник копья Грома ударил противника прямо в грудь, да с такой силой, что у того лопнула подпруга. Рыцарь вместе с седлом рухнул в пыль. Дунк поневоле проникся уважением к юнцу. «А мальчишка-то бьется почти так же хорошо, как болтает!» Интересно, заставит ли это зрителей перестать потешаться над ним?

Пропела труба, достаточно громко, чтобы Дунк поморщился. Герольд снова взобрался на трибуну.

— Сир Джоффри из дома Касвелл, владыка Опасного Моста, защитник Бродов. Сир Кайл, Кот с Туманных Болот! Выйдите на ристалище и явите вашу доблесть!

У сира Кайла доспехи были добротные, но старые и поношенные, со множеством вмятин и царапин.

— Мать была милостива ко мне, сир Дункан! — сказал он Дунку и Эггу, выезжая на ристалище. — Мне предстоит биться с лордом Касвеллом, тем самым, кого я желал встретить.

Если среди присутствующих и был человек, который чувствовал себя хуже, чем Дунк, то это, несомненно, был лорд Касвелл, напившийся накануне до бесчувствия.

— Удивительно, как он сумел сесть на коня после вчерашнего, — сказал Дунк. — Победа у вас в руках, сир!

— О нет! — сир Кайл вкрадчиво улыбнулся. — Сир Дункан, кот, который хочет сливок, знает, когда стоит мурлыкать, а когда показать когти. Я рухну наземь, как только копье его светлости коснется моего щита. А потом я приведу ему своего коня, принесу доспехи и скажу его светлости, что с тех пор, как я был его первым бойцом, он стал сражаться куда лучше. Это поможет мне добиться его расположения, и еще до исхода дня я снова буду человеком Касвелла, рыцарем из Опасного Моста.