Страница 22 из 51
— Но должна же она высказать свое мнение!
— Я предпочитаю охотника, — сказала Сюзанна.
— Дались вам эти голодранцы! Так мы никогда не выпутаемся.
Никто не ответил. Больше они к этому разговору не возвращались.
И вот в обычное время мсье Чжо въехал на мост, сидя на заднем сиденье своего роскошного лимузина. Ночью шел дождь, и машина была вся в грязи. Но какая бы ни была погода, мсье Чжо неизменно проделывал полсотни километров в день, чтобы повидать Сюзанну. Как только он заметил ее, он велел остановить машину рядом с мостом. Сюзанна подошла, и мсье Чжо тут же вылез, одетый, как всегда, в тюсоровый костюм. У Жозефа никогда не было тюсорового костюма. А у мсье Чжо все костюмы были тюсоровые. Когда они слегка изнашивались, мсье Чжо отдавал их своему шоферу. Он говорил, что тюсор легче хлопка, и он не может носить ничего другого, потому что у него очень чувствительная кожа. Между ними и мсье Чжо была действительно большая разница.
— Вы ждали меня? — сказал мсье Чжо. — Это так мило с вашей стороны…
Сюзанна стояла прямо перед ним. Он взял ее руку и поцеловал. Он еще не успел заметить мать и Жозефа, которые неподвижно стояли в стороне и ждали. Обычно, когда они видели, что он подъезжает, они принимались работать с особым усердием, чтобы не надо было отвечать на его приветствие. Сюзанна высвободила руку из руки мсье Чжо и продолжала стоять на месте.
— Я хочу вам сказать, чтобы вы больше не приезжали.
Мсье Чжо переменился в лице. Он приподнял шляпу и снова надел, ошалело глядя на Сюзанну.
— Что вы такое говорите?
Голос его вдруг стал глухим. Он сел на откос, не боясь запачкаться, не вынув из кармана газету и не расстелив ее на земле, как обычно. Сюзанна по-прежнему стояла около него и ждала, пока до него дойдет смысл ее слов. В отдалении мать и Жозеф тоже ждали. Мсье Чжо в конце концов заметил их. Мать, конечно, продолжала надеяться, что все уладится и мсье Чжо, отделавшись легким испугом, снова приедет, но уже с полными карманами брильянтов, дабы показать, что он исправился. Жозеф хотел, чтобы мсье Чжо уразумел все как можно скорее.
— Не приезжайте больше, — сказала Сюзанна, — не приезжайте больше совсем.
Казалось, он не расслышал. Он весь покрылся потом и непрерывно снимал и надевал шляпу, словно с этой минуты разучился совершать все прочие движения. Взгляд его переходил с Сюзанны на мать, с матери на Жозефа, с Жозефа на Сюзанну, не останавливаясь ни на минуту. Он терялся в догадках. Ему говорят, что он не должен больше приезжать, на следующий день после того, как он подарил им брильянт. Он продолжал снимать и надевать шляпу, и было ясно, что он не прекратит это делать, пока не поймет.
— Кто это решил? — спросил он наконец окрепшим голосом.
— Она, — ответила Сюзанна.
— Ваша мать? — с сомнением переспросил мсье Чжо.
— Да. И Жозеф с ней согласился.
Мсье Чжо снова взглянул на мать. Она смотрела на него глазами, полными любви. Это, конечно, не она.
— А в чем дело?
Хоть бы он убрался наконец прочь, тогда бы она пошла к Жозефу. Мсье Чжо больше не интересовал Сюзанну, точно так же, как и его машина. Еще вчера машина была ей небезразлична, поскольку существовала вероятность, пусть небольшая, что когда-нибудь она будет принадлежать им. Но сегодня этот лимузин казался Сюзанне бесконечно далеким. Ни одна, даже самая тоненькая ниточка больше не связывала ее с ним. И лимузин выглядел от этого уродливым и тяжеловесным.
— Вы им не нравитесь. И еще — из-за кольца.
Мсье Чжо приподнял шляпу. Он продолжал размышлять.
— Но я же вам его подарил просто так, ни за что.
— Это трудно объяснить.
Мсье Чжо надел шляпу, так ни до чего и не додумавшись. Он недоумевал. Он явно не намеревался уезжать и ждал объяснения. Спешить ему было некуда. Зато ей было куда: из-за того, что разговор затягивался, надежды матери крепли с каждой минутой.
— Это ужасно, — сказал мсье Чжо, — это несправедливо.
Он глубоко страдал. Но с его страданием дело обстояло так же, как и с машиной: оно было еще более уродливым и тяжеловесным, чем обычно, и ни одна, даже самая тоненькая ниточка больше не связывала Сюзанну с ним.
— Вы должны уехать, — сказала Сюзанна.
Вдруг он рассмеялся циничным, деланным смехом.
— А кольцо?
Тут рассмеялась и Сюзанна. Если он вздумал получить назад кольцо, то все это может стать даже забавным. Мсье Чжо был наивным простачком. Несмотря на все свое богатство, по сравнению с ними он был невинен, как дитя. Он полагал, что они способны вернуть кольцо. Смех Сюзанны звучал естественно и звонко.
— Оно мое, мое! — ответила она.
— Ну, тогда скажите-ка мне, пожалуйста, — к цинизму мсье Чжо добавилось некоторое лукавство, — как же вы намерены с ним поступить?
Сюзанна снова засмеялась. Миллионное состояние нисколько не отразилось на врожденном простодушии мсье Чжо. Кольцо принадлежало теперь им, и получить его назад было так же трудно, как если бы они его проглотили, переварили и оно уже стало бы их плотью и кровью.
— Завтра мы поедем в город его продавать.
Мсье Чжо скороговоркой произнес: «Так, так, так», — словно ему все стало ясно, и усмехнулся, быть может, даже многозначительно. Потом добавил:
— А если я заберу его назад?
— Ничего у вас не выйдет! А теперь вам пора ехать.
Мсье перестал смеяться. Посмотрел на нее долгим взглядом и покраснел. Он так ничего и не понял. Он снял шляпу и изменившимся, печальным голосом произнес:
— Вы не любили меня. Все, что вам было от меня нужно, так это кольцо.
— Мне не нужно было именно кольцо, я никогда о нем не думала, вы сами о нем заговорили. Я хотела гораздо большего. Но теперь, когда оно у нас, я скорее брошу его в реку, чем верну вам.
Мсье Чжо никак не решался уехать. Он снова задумался, и так надолго, что Сюзанне пришлось напомнить ему:
— Вам пора.
— Вы все глубоко безнравственны, — сказал мсье Чжо тоном, полным глубокого убеждения.
— Какие есть. Уезжайте!
Он с трудом встал. Взялся за дверцу автомобиля, помолчал немного и угрожающе объявил:
— Я это так не оставлю, завтра я тоже поеду в город.
— Не стоит, это бессмысленно.
Он сел в машину и что-то сказал шоферу. Тот начал разворачивать машину на дороге. Дорога была узкая, и это длилось долго. Обычно они разворачивали машину в два приема, заезжая на дорожку, которая вела к бунгало. Сегодня они гордо избегали на нее заезжать. Жозеф издали наблюдал за маневром. Мать стояла по-прежнему неподвижно, словно распятая, и смотрела, как совершается непоправимый отъезд мсье Чжо. Не дожидаясь, пока машина окончательно развернется, она поспешно ушла в бунгало. Сюзанна направилась к Жозефу. Поравнявшись с машиной, она мимоходом заметила, что мсье Чжо устремил на нее умоляющий взгляд. Она свернула и пошла напрямик через рисовое поле, чтобы поскорее оказаться рядом с Жозефом.
Жозеф кончил мыть машину. Теперь он накачивал колесо.
— Дело сделано, — сказала Сюзанна.
— Давно пора…
Колесо, с которым возился Жозеф, было продырявлено в трех местах. Камера уцелела, и Жозеф проложил куски старых шин между камерой и покрышкой в тех местах, где были дыры. Он накачивал камеру до предела, чтобы прокладки не соскальзывали. Сюзанна присела на берег пруда и смотрела, как он качает.
— Ты еще долго?
— Наверное, полчаса. А что?
— Просто так.
Было очень жарко. Сюзанна перестала следить за работой Жозефа, села к нему спиной, приподняла подол платья и опустила ноги в пруд. Потом руками обрызгала ноги до бедер. Это было чудесно. Она вдруг поняла, что уже целый месяц ждала того момента, когда сможет с легким сердцем задрать платье и свесить ноги в пруд. От ее ног по поверхности воды пошли круги и спугнули рыбешек. У нее мелькнуло желание сбегать в бунгало за удочкой, но она не решалась возвращаться туда без Жозефа. Покончив с этим колесом, Жозеф принялся за запасное, которое тоже было проколото. Он вытащил камеру. Когда Жозеф занимался «ситроеном», он не желал, чтобы ему помогали. Время от времени он ругался.