Страница 51 из 51
Жозеф открыл дверь в комнату матери, ту, что выходила на дорогу, а потом открыл и другую, что выходила во двор. Крестьяне вошли. Дети, обрадовавшись, принялись играть в салочки в комнатах бунгало. Жозеф вернулся в гостиную к Сюзанне и женщине.
— Надо что-то решать с похоронами, — сказал Агости Жозефу.
Жозеф провел рукой по своим волосам. Агости был прав.
— Я увезу ее в Кам этой ночью, — сказал он, — и там и похороню. Завтра.
Агости сказал, что лучше было бы похоронить мать здесь, сегодня же вечером. Женщина Жозефа придерживалась того же мнения.
Потом они оба уехали в Рам на «делаже». Жозеф, конечно, все понял про Агости. Оставшись наедине с Сюзанной, он тут же сказал ей, что уезжает в город и заберет ее с собой, если она захочет. Он попросил ее объявить ему о своем решении в последнюю минуту, когда он будет уезжать. Потом он пошел в свою комнату за патронташами и ружьями и свалил их кучей на столе в гостиной. Пока крестьяне спорили между собой, как им лучше все это спрятать, он снова сел на кровать к матери и все то время, которое у него еще оставалось, не отрываясь смотрел на нее.
Когда Агости с женщиной вернулись из Рама, было уже почти совсем темно. Они привезли сработанный туземцами гроб из светлого дерева, водрузив его на крышу машины. «Делаж» свернул с дороги и подъехал почти к самому бунгало.
Агости увел Сюзанну к мосту. Он не хотел, чтобы она оставалась в бунгало, пока Жозеф и крестьяне кладут мать в гроб. Как только они оказались одни, он сказал:
— Я не стану удерживать тебя, но если бы ты согласилась остаться хоть на какое-то время со мной…
Глухие, равномерные удары доносились из бунгало. Сюзанна попросила Агости замолчать. Она снова заплакала, как и вчера.
Потом она вернулась в дом. В гостиной плакала женщина Жозефа. Сюзанна зашла в комнату матери. Гроб стоял на четырех стульях. Жозеф лежал на кровати матери. Он перестал плакать, и опять его лицо выражало полнейшее бессилие. Он, казалось, не заметил возвращения Сюзанны.
Агости приготовил кофе и налил четыре чашки. Он же догадался зажечь ацетиленовую лампу в последний раз. И отнес каждому его чашку. Казалось, ему хочется, чтобы Жозеф поскорее уехал.
— Уже поздно, — медленно и глухо сказала женщина.
Жозеф поднялся. На нем были длинные брюки, хорошие ботинки из рыжей кожи, волосы были коротко острижены. Он избегал смотреть на женщину, а она напротив, ни на секунду не отрывала от него глаз.
— Едем, — сказал Жозеф.
— По-моему, сейчас это не так уж и важно, останется она со мной или нет, — вдруг резко сказал Агости.
— Я тоже думаю, что это не имеет большого значения, — сказал Жозеф, — пускай решает.
Агости закурил, он немного побледнел.
— Я уезжаю, — сказала ему Сюзанна, — иначе я не могу.
— Я не стану удерживать тебя, — сказал наконец Агости. — На твоем месте я поступил бы так же.
Жозеф поднялся, и остальные тоже. Женщина завела машину и развернула ее. Агости и Жозеф погрузили гроб.
Совсем стемнело. Крестьяне все еще не уходили: они ждали их отъезда. Но дети ушли вместе с заходом солнца. Из хижин доносилось их веселое щебетанье.