Страница 19 из 39
— Девочки Рамирес! — вскричала миссис Каллендер с ноткой презрения в голосе.
— А что такое? — настоятельно поинтересовался супруг. — Славные девочки.
— О да, они хорошенькие, Боб, но едва ли уместно называть их славными. — (Для миссис Каллендер нравственность всех испанцев по определению оставалась сомнительной.)
— Мама! Ну как ты можешь? — воскликнула Шарлотта.
Миссис Каллендер тревожно оглянулась: ей показалось, что к их разговору прислушивается мсье Ройе. Она сознательно медлила с ужином, пока он не закончит есть, но он еще возился с фруктами.
— Я тебе потом о них расскажу, — промолвила она Шарлотте sotto voce [56]и сменила тему, истово надеясь, что через минуту он встанет и уйдет в свой коттедж.
Посреди ужина дверь с террасы распахнулась, и в столовую ворвался мистер Ван-Сиклен — только что из Эль-Менара, в комбинезоне, перепачканном землей. У него была такая манера — появляться без предупреждения в любое время дня и ночи. Иногда это бывало неудобно для слуг, но поскольку платил он за полный пансион, а питался далеко не всегда, Каллендеры никогда не выговаривали ему за импровизированные появления. Сейчас он аккуратно закрыл за собой дверь, чтобы ее не захлопнул сквозняк из кухни.
— Привет всем! — сказал он, приглаживая пятерней волосы. Миссис Каллендер бросила взгляд в сторону окна, у которого мсье Ройе резал яблоко на тонкие, как бумага, ломтики.
— Ох, какой ужас! Ваш столик занял мсье Ройе! А вы садитесь с нами. Абдалла! Trae otra silla! — Она немного подвинула собственный стул и указала на место рядом. — Пока вы не сели, это моя дочь Шарлотта.
Археолог сухо, с минимальной учтивостью засвидетельствовал знакомство и уселся, шумно вздохнув.
— Ну и ночка! — воскликнул он, когда перед ним ставили суп. — Ветер с моря, полная луна и все небо в тучах. Я только что вернулся на джипе из Эль-Менара, — сообщил он Шарлотте. (Та решила, что с этой бородой он выглядит претенциозно.)
— Как прелестно! — воскликнула миссис Каллендер. — Расскажите нам скорее. Вы там наткнулись на что-то фантастическое? Золотые монеты? Кубки из лазурита?
Пока он говорил, Шарлотта разглядывала его лицо, самодовольное и слегка насмешливое. Воплощение всего, что ей не нравилось в мужчинах: кичливость, наглость, бесчувственность. И все же он не так плох, каким кажется, подумала она; дело отчасти должно быть в бороде. Молодежь просто не имеет права на подобное украшение.
Время от времени она украдкой поглядывала на мать, которая внимала его скучным разглагольствованиям с величайшим интересом, изредка перебивая легким квохтаньем и вскриками восторга. Все-таки в этот раз Шарлотта ожидала, что мать окажется не такой дурочкой (вероятно, из-за своей решимости противостоять), а она вместо этого — хуже прежнего. «Стареет, должно быть», — решила она. В какой-то миг мать, вероятно, изменится — в одночасье. А теперь, осознавая, что именно против такой поверхностности она больше всего возражает, Шарлотта больше не ощущала ни малейшего угрызения совести от собственной непокорности. Пытаться управлять чужими жизнями — вещь вполне определенная. У нее есть свои границы. Но такая безответственность, которую она наблюдала в собственной матери, — чуть ли не отрицание всех ценностей. Тут нет ни начала, ни конца; что угодно приравнивается к чему угодно.
Две медсестры из гибралтарской больницы, приехавшие в отпуск, отодвинули стулья и пошли через всю комнату к дверям.
— Спокойной ночи! — сказали они. Обе в очках; одеты с умопомрачительным дурновкусием. Шарлотта смотрела на них и думала: «Дожить до тридцати и выглядеть вот так…»
Кто-то легко положил ладонь ей на плечо. Она повернула голову. За ее стулом стоял французский джентльмен и улыбался ее матери.
— Я хотел бы высказать вам комплимент, мадам. Такая милая девочка может быть дочерью только такой очаровательной матери, как вы.
Он низко поклонился у нее за спиной — так, что на секунду голова его оказалась на одном уровне с ее лицом; рука его не покинула ее плеча. Стол окутало краткое молчание. Мистеру Ван-Сиклену мсье Ройе сказал:
— Добрый вечер, мой дорогой друг! Как поживаете? Какие замечательные открытия сделали в последнее время?
— Здравствуйте, Ройе. Я только что рассказывал Каллендерам кое-что про новую стену, на которую наткнулся вчера.
— Но это же великолепно! Подумать только — вчера! Мне хочется послушать.
— Садитесь, — сказал мистер Ван-Сиклен. Миссис Каллендер метнула в него яростный взгляд.
— Боюсь, здесь будет довольно тесно, — вымолвила она, царапая стулом по плиткам взад-вперед как можно громче и не сдвинув его ни на дюйм.
— О нет, место есть, — сказала Шарлотта. — Вот здесь, рядом со мной.
Однако мсье Ройе рассмеялся:
— Нет-нет! Вы очень добры, и мне очень хочется послушать о ходе этих поразительных раскопок. Быть может, завтра, мистер Ван-Сиклен?
Он церемонно поцеловал руки миссис Каллендер и Шарлотте и вышел.
Миссис Каллендер повернулась к супругу и закатила глаза:
— Тут нужно терпение Иова, — сказала она. — Какой невыносимый дурак!
Шарлотта мгновение помедлила и спросила:
— Почему? Мне показалось, он довольно мил.
Ее мать то ли взвизгнула, то ли хихикнула и посмотрела на мистера Каллендера, словно ища поддержки. А затем сказала очень серьезно:
— Мне жаль это слышать, дорогая моя, поскольку это показывает лишь то, насколько ошибочно твое суждение. Человек этот — совершенный хам, полный невежа. Ниже его просто не падают.
Шарлотта в свою очередь повернулась к отцу.
— Это правда? — спросила она.
— Человек непутевый, это правда, — ответил он.
Недолго посидели за кофе, обмениваясь новостями. Столовая уже опустела, если не считать их стола. Абдалла совсем поник у камина — скорее спал, чем нет. Мистер Ван-Сиклен устранился от общей беседы и, покачивая стул на задних ножках, раскуривал трубку. Ветер то и дело сотрясал весь дом. Разговор медленно сосредоточился на Шарлотте. Она рассказывала родителям о школе, о занятиях и друзьях; она почти забыла о присутствии археолога. Как вдруг остановилась.
— Все это, должно быть, мистеру Ван-Сиклену кошмарно скучно, — сконфуженно сказала она.
— Чепуха; продолжай, — ответил отец. — Если не нравится, он может уйти.
Мистер Ван-Сиклен сонно улыбнулся в клубах дыма.
— Мне вовсе не скучно, — заверил ее он. — Очень познавательно.
Шарлотта была убеждена, что он над нею смеется, и вся вспыхнула от гнева.
— Я ужасно устала. Пожалуй, пойду спать. — Только так можно не поддаться; теперь, не в силах отмахнуться от этой его улыбки, продолжать она никак не могла.
Мать вскочила с места:
— Ну конечно, она устала, бедняжка. Пойдем. Ты должна лечь в постель немедленно.
Она попробовала было взять дочь за руку и потянуть за собой к двери, но этого Шарлотта не позволила. Мягко высвободилась, подошла к отцу и, поцеловав его, пожелала спокойной ночи; попрощалась с мистером Ван-Сикленом гораздо учтивее, чем ей хотелось; а потом, уже в дверях схватила мать за руку и повела по ступенькам к коттеджам. Миссис Каллендер вошла вместе с ней, села на кровать, пока она разбирала вещи, и принялась сплетничать о слугах. Одиннадцатилетнего брата Хассана посадили в тюрьму за то, что через открытое окно стащил из комнаты мистера Бёртона банкноту в сто песет, лежавшую на столе.
— Но мама! Он же слишком маленький, чтобы сидеть в тюрьме.
— Дорогая моя, я все эти годы твердила, что ребенок — вор. Говорила Хассану, чтобы глаз с него не спускал, или у нас будут неприятности. Это халат, который тебе подарила миссис Грей? Хорошенький, только длинноват.
В конце концов, она ушла, а Шарлотта осталась лежать в темноте без сна, прислушиваясь к ритмичному реву волн. Сегодня еще не очень громко; она припоминала множество ночей, когда казалось, будто они бьются прямо в комнате. Но сейчас ветер дул с запада.
56
Вполголоса (ит).