Страница 40 из 85
– Как он выглядел?
– Да вижу я плохо, Юра...
– Бабушка, хотя бы как он был одет? – спросил Филатов, уже предчувствуя ответ.
– В клетку ткань, светлая, больше не заметила ничего...
Юрий только скрипнул зубами.
Паршивца надо было проучить, и проучить навеки. Ничего не сказав пытавшейся его удержать старухе, он выскочил из дому и сел в «жигуль». Машина завелась мгновенно. Через пять минут Филатов резко затормозил около магазина.
– Настя, где мужики, что тут околачиваются? – спросил он у продавщицы, с которой успел уже познакомиться и даже прогуляться вечерком, впрочем пока без каких-либо намеков на интим.
– Ты ж им сам вроде денег дал на выпивку!
– Ну, так где они, черт возьми?
– Да у Клавки, наверно, самогон пьют! А что случилось-то?
– Случилось... Степановну какой-то... – Филатов еле сдержался от матерного слова, – избил.
Настя извечным бабским жестом всплеснула руками.
– Где Клавка живет? Настя, ну говори быстрее, ради бога!
– Ой, мать честная... За углом магазина, пятая хата справа по переулку... Слушай, может, участковому скажешь?
Но Филатова уже не было в магазине. Спустя пару минут он отворил дверь в комнату Клавкиной хаты, где стоял дым столбом и сидело человек пять мужиков. Юрия узнали, и навстречу ему понеслись приветственные вопли уже изрядно поддавших пьяниц. Он жестом остановил их излияния:
– Мужики, где этот х... в клетку? Ну, что тут околачивается?
Мужики переглянулись, наконец тот, что выпросил у Филатова деньги, ответил:
– А, этот... пострадавший? Был с утра, пошел, говорит, деньги попробую найти. Не показывался больше.
– Откуда он взялся тут?
– Да хрен его знает, вроде из Ежовска... Олегом представился. Натворил чего?
– Натворил. Где он может быть?
– Раз тут нет, наверно, у Семена, больше негде ему быть.
– Что за Семен?
Мужики заинтересованно уставились на Юрия:
– Да ты скажи, что он такое сделал?
– В Березове старуху избил и деньги все забрал.
Народ опешил, потом загомонили:
– Во, сука! Да у нас тут такого отродясь не водилось!
– Ввалить ему, мудаку, чтоб окровавился!
– То-то он мне сразу говном показался!
Филатов сморщился:
– Как к тому Семену пройти?
– Он на том конце деревни, как на Березов идти, второй дом. Постой, разом пойдем!
– Нет, сам разберусь. Если не найду – тогда уж все будем искать. – Филатов вышел к машине.
Хата самогонщика Семена была приземистой, черной от старости хибарой. Во дворе, едва только Юрий вошел в калитку, залился лаем огромный кобель. На шум выглянул сам Семен, невзрачный лысоватый дед с кустистыми бровями.
– Тебе чего? – спросил грубо.
– У тебя Олег? – Филатов подошел вплотную, но дед стоял стеной, не двигаясь.
– А что тебе от него надо?
– Поговорить надо. Так у тебя или нет?
– Нету его тут!
Юрий разозлился по-настоящему.
– Это мы сейчас проверим! – грозно сказал он и попытался отодвинуть деда с дороги.
Тот заорал:
– А ну иди отседова, сейчас милицию вызову!
– Зови хоть черта лысого... – Филатов отпихнул деда и прошел в избу, где сразу же увидел сидевшего за уставленным бутылками столом «клетчатого».
– Ну что, мразь, кайфуешь? За старух взялся, дерьмо вонючее?
– Да иди ты... – далее последовал такой «непереводимый итальянский фольклор», что Филатов совсем взбеленился и без лишних размышлений перевернул на отморозка стол. Раздался грохот, сопровождаемый криками ворвавшегося в горницу Семена. Мужик тяжело ворочался под придавившей его столешницей. Сзади в Юрия вцепился хозяин дома. Филатов молча повернулся и влепил ему легкую оплеуху, от чего дед икнул и сел на табурет, стоявший в углу.
Юрий дождался, пока «клетчатый» вылезет из-под стола. Затем подошел вплотную – они были одного роста – и со всего размаху отвесил ему увесистую пощечину. Противник попытался отмахнуться, потом обхватил Юрия руками, похожими на грабли, и повалил на пол. Сил у него было немерено. Так, в обнимку, они и покатились по полу прямо под ноги Семену. Юрию удалось вывернуться, он вскочил, огляделся и подхватил бутылку, валявшуюся на полу. В эту секунду бандюга, стоящий на коленях, обхватил его за ноги и дернул. Уже падая, Юра изловчился и расквасил бутылку о чугунный череп противника. Тот, оглушенный, ослабил хватку. Юра отскочил и тут же движением футболиста впечатал кроссовку в зубы «клетчатого», который от удара стукнулся затылком о печь и сразу обмяк. Юрий отбросил оставшуюся от бутылки «розочку», стараясь отдышаться. Злость бурлила в нем, кипятя кровь.
– Ты ж старуху попомнишь, гад! – пробормотал Филатов. Он хотел было попросту пристрелить подонка, забрав пистолет из машины. Но потом слегка остыл и решил не брать греха на душу, а наказать сволочь более изысканно.
Десантник разыскал на полке шило с острым кончиком (старик перестал стонать и лишь наблюдал за его действиями, вжавшись в угол) и, преодолевая брезгливость, наколол на коже лба потерявшего сознание бандюги слово «ПИДОР». Тот так и не очнулся. Вытащил из заднего кармана джинсов сломанную в драке авторучку, выдавил на лоб пасту из стержня и размазал ее тряпкой, заклеймив таким образом гада на всю оставшуюся жизнь. Теперь мойся не мойся, клеймо-татуировка останется навечно. Проходя мимо деда, зловеще произнес:
– Вякнешь – порешу, понял? – И вышел вон, преодолевая тошноту.
Сел в машину и отправился в хату Клавы. При виде его лица мужики примолкли – написана на нем была такая жестокость, что они инстинктивно отпрянули от Филатова. Тот нашел взглядом хозяйку, протянул ей купюру:
– Тяни самогон, на всех.
Тетка исчезла в боковушке, появилась, выставив на стол три бутылки:
– Это выпьете – еще принесу...
Ни на кого не глядя, Юрий налил первый попавшийся стакан доверху и выпил мутную сивуху в три глотка. Передохнул, опустился на табуретку. Тот, кому он дал денег, решился спросить:
– Он... хоть живой?..
– Больше гадить не будет, – коротко ответил Юрий.
Пили молча, лишь после того, как самогонщица принесла еще одну партию «продукта», языки развязались. Юра слегка отошел после «экзекуции», устроенной им над «клетчатым», да и самогон начал забирать... Он чувствовал себя своим в этой, прямо скажем, не дворянской компании; и хоть мужики и чурались сперва «богатого господина», но в конце концов тоже признали его за своего.
Когда изрядно отяжелевший Филатов встал и направился к машине, проводили его с благодарностью и пригласили заезжать, как будет время:
– Теперь за нами проставка!
Уже в сумерках он, осторожно ведя машину, добрался до Березова.
Старуха лежала на кровати, изредка постанывая.
– Ну как ты, бабушка? – Юра подошел к ней, стараясь не дышать перегаром.
– Худо, Юрочка, болит... – она дотронулась до груди, сморщившись от боли.
– Может, «скорую» вызвать?
– Ой, не знаю, совсем худо...
– Ждите, я поеду звонить.
Он опять сел за руль, доехал до Тетчи и вошел в дом Насти, который она давеча показала ему. Девушка встретила его на крыльце, в ее глазах читалось любопытство. Она показала ему телефон, замахав руками на высунувшегося в двери младшего – брата. Когда в трубке послышалось: «Скорая слушает», Юра рассказал девушке то, что смог, извинился перед хозяйкой, что не совсем трезв, и уехал назад, пообещав назавтра заскочить.
Удивительно, но «скорая помощь» приехала в Березов одновременно с ним. Видно, по вызову была где-то близко.
Когда доктор взял руку бабы Кати, щупая пульс, Юрий| ясно вспомнил деревню Божьи Сестры, старую Ядвигу и почти точно в такой же позе склонившегося над ее мертвым телом врача. Круг замкнулся, что ли?
Бабка тихонько постанывала, но, когда доктор спросил ее о причине недуга, сказала ясным голосом:
– Упала я, милый. Шла вот и в овраг упала...
Юрий только покачал головой, помогая врачу «скорой» уложить старушку на носилки.
– Все будет в порядке, бабушка, я позвоню и за хатой присмотрю пока. Вы только выздоравливайте! – сказал он и добавил, чтоб поняла: – А того драного козла, что в ваш огород залез, наказал я. Больше не полезет...