Страница 77 из 118
Как и было сказано — белого и с южных холмов…
— А не может ли быть, что мы в чём-то ошибаемся или же наоборот, перестарались?
Баронесса улыбнулась одними лишь глазами, когда её брошенный чуть искоса, взгляд с хитринкой и нежностью оказался обращён на сына. Она приняла в ладонь маленькую ёмкость. Несколько мгновений женщина грела в руках серебро, чтобы сильнее пошёл из него аромат вина, и лишь потом мелко, по-птичьи пригубила.
— Когда мальчишка-сорванец в ветренную погоду бросает камень в окно зажиточного горожанина, он придаёт рукой направление и скорость… так вот, сын мой, поздно что-то менять. Камень уже вылетел из нашей руки, и теперь остаётся лишь уповать, что вся траектория продумана и рассчитана верно.
Барон медленно и задумчиво покивал, а затем залпом залил в себя содержимое чарки. Опомнился, взглянул в свою ладонь и скривился на миг — что за гадость? — а потом с лёгким стуком вернул серебряную, больше похожую на напёрсток ёмкость на столик.
— Либо попадём в окно, либо… в крайнем случае, всегда можно отступить — но, другого шанса уже не представится, — голос барона стал глуше, интимнее. — Я почти раскрыл свои намерения перед знатными родами соседей. Одни поддержат меня в открытую, другие склонны выждать решительных ходов с моей стороны.
Женщина засмеялась легонько и сильнее качнула своё кресло.
— Да, именно так, сын мой — но ваша идея уступить первый ход графу Мейзери даже сейчас представляется мне просто блестящей. И мы по всем статьям будем выглядеть обиженной стороной.
Улыбка барона хоть и выглядела усталой, но тем не менее почти искренней. Он прошёлся по будуару, бесшумно ставя бархатные туфли строго по рисунку ковра, и лишь потом отозвался.
— И принять ответные меры мы будем не только иметь право — просто обязаны.
Что ж, всё что должно, уже сделано. Семена бури посеяны тщательно, взлелеяны и политы — и теперь осталось дождаться лишь ветра. А что за ним дело не станет, не сомневался ни барон, ни его интриганка-мать, ни этот куда-то запропастившийся прохвост Ридд…
Ощущения оказались весьма забавными…
Вчера Ридд с воплем и почти мистическим ужасом захлопнул книгу тайн, едва осознав смысл первого же прочитанного вслух пророчества. Озарившися сиянием томик отлетел на другой конец каменного стола, и некоторое время предмет и человек взирали друг на друга с откровенным изумлением. Дриада, та вообще тихо выпала в осадок, словно кристаллы из неосторожно переохлаждённого раствора.
— Нет, это невозможно! — и ещё долго эхо этого вскрика блуждало подземными лабиринтами, иногда возвращаясь в виде совсем уж перекрученного отражения.
То словно голодный мальчишка умолял и просил хоть корку хлеба, то резкий клёкот почти настигшего добычу орла, а то словно усталая мать отчаянно и безнадёжно звала своё дитя…
И всё же, через некоторое время парень решился вновь. Дрожащими как в лихорадке руками он осторожно придвинул к себе книгу и опять раскрыл её… какое разочарование! Сколько Ридд ни листал книгу, сколько ни выискивал ту самую страницу — ничего! Он даже прилежно пролистал от начала до конца, поплёвывая на пальцы, чтобы не пропустить слипшиеся вдруг листы. На каждой странице блуждали какие-то каракули, клубилась серая муть, из которой вдруг выступал то чей-то пронзительный взгляд, то нос блуждающего в тумане корабля.
Ни единого понятного места, то же самое, что и в других книгах — даже письмена на обложке перемешались и теперь глумливо корчили оттуда рожицы.
И лишь когда Ридда вновь прошиб пот — не от волнения, а уже холодный от безнадёги — обидчивая книга сжалилась над ним. И в самом конце, где словно нарочно имелись то ли недописанные чистые листы, а то и вовсе запасные для заметок, вдруг проступили чёткие мелкие строки. И впившийся в них взглядом парень принялся медленно, отстранённо от содержания пилить их взглядом.
Ну едва стружка не сыпалась от этого беззвучного вжик-вжик — а из ушей уже почти пошёл от усердия дым. Но глаза опускались всё ниже, затем на следующую страницу, и опять.
Ощущения оказались весьма забавными. В голове зелёным беззвучным вихрем носилась бешеной белкой дриада. Только, в отличие от пушистой красавицы, Флора таскала и укладывала не орешки и грибочки. Нет, эта умница таскала туда-сюда слова и прилежно раскладывала их по полочкам памяти. Ибо несколько страниц, исписанных в три столбца убористым почерком, оказались кратким разговорником, где резкие, словно высеченные топором гномьи руны соседствовали с куда более изящными эльфскими — а вот те парень неплохо понимал. Хм-м… обычно люди читают и переводят со словарём, а Ридд с дриадой?
Подожди, не спеши! Ещё раз — руна Harretin, похожая на тощую птичку с одной лапкой, это…
— Это lassil, во множественном числе llassla, лист — листья, — терпеливо повторил вслух Ридд и тут же впился взглядом в следующую короткую строку, на самом деле боясь, что коварная тут же исчезнет.
Он замечал боковым зрением, что верхние записи постепенно бледнели, расплывались, словно их пожирало неумолимо подбиравшееся заклятье. Руны и целые слова беззвучно корчились в муках, чтобы снова исчезнуть в небытие. Быстрее, быстрее!
И всё же, наверное, никогда этой книге не доставался столь прилежный читатель. Последнюю строку, где якорь обозначался загогулиной с глумливо проглядывавшей оттуда харей, парень прочёл взглядом за несколько мгновений до того, как её пожрала неумолимо подбиравшаяся невидимка.
— Уфф! Кажется, всё… — Ридд медленно закрыл опустевшую книгу и обмяк в своём кресле.
Голова просто раскалывалась от боли, сухость во рту более всего напоминала об утренних последствиях обильных возлияний с вечера. Вдобавок задубели губы, а без устали повторявший непривычные звуки язык уже просто-таки просил пощады.
Зато мы теперь одни из немногих, кто знает язык гномов!
— Боюсь, что вообще единственные, — парень скорчил мрачную физиономию и тут же поморщился от стрельнувшей изнутри под веки боли. — Но чует моё сердце, о том надо крепенько помалкивать.
Радостно приплясывавшая дриада нехотя согласилась и отправилась, по её заверениям, лечить одному лучшему в мире парню болящую голову. В самом деле, если о таковом диве хоть подозрения появятся, то некоего полиглота живо отправят в пытошные подвалы, чтоб завладеть и себе столь уникальным знанием. И после того, как последнее слово будет вырвано инструментами палача или заклятьями магика, в острой или весьма горячей благодарности обречённому сомневаться уже не приходилось…
Начала своё исцеление Флора отчего-то с горла, но уже через несколько мгновений в голове пронеслась ясная горячая волна, вымывшая оттуда боль и оставившая лишь усталость с лёгким кантиком сонливости.
И парень едва-едва нашёл в себе сил выпить несколько глотков воды, прежде чем прикорнуть в уголке на расстеленном плаще. Уж скелеты теперь не тронут?
Спи я пока… побдю, — дриада неприлично хихикнула и наконец угомонилась.
Заглянувший из бокового прохода скелет тут же шарахнулся обратно, словно увидал самое удивительное в своей не-жизни зрелище. Да так оно, верно, и было — уж видение сидевшего за столом в мягко освещённой библиотеке хомо оказывалось ох как диковинным. Потому и неудивительно, что бедняга удирал в знакомую и привычную тьму со всей резвостью, каковую допускали его старые кости.
Ридд не обратил на мёртвого бродягу внимания. То есть, вообще никакого, хоть и отметил сам факт уголком сознания. Он весело смеялся. И поглядывая на него, точно так же в точности копируя и держась руками за животик, заливалась от хохота сидевшая на вишнёвом листе маленькая феечка.
— Ой уморила, Флора! Да нет же, наоборот! У гномов во всём железный орднунг.
Э-э… порядок? — дриада с похвальной быстротой нашла на воображаемой полочке нужные руны и сопоставила с ними слово.
— Именно! Вот смотри, всё очень строго — подлежащее, сказуемое и лишь потом всякие второстепенные слова. И так в каждом предложении.