Травести

Глава 16

Пенсионер Патрикеев, хотя и демобилизовался со службы по возрасту, но в душе считал себя все тем же старшиной, что и раньше, а потому жил по установленному за многие годы распорядку дня части. Подъем в шесть пятнадцать, зарядка, приборка, ну, а дальше согласно суточному плану. Звонок старенького ВЭФовского телефона, отвлекший бывшего прапора от наведения порядка в маленькой кухне, воспринял с некоторым осуждением. Он дисциплинированно дождался третьего сигнала и четко представился: - Патрикеев у аппарата. Слушаю. Звонили от Степановича. Старый знакомец, часто уезжающий в длительные командировки, в очередной раз попросил приютить собаку. За беспокойство заплатил вперед, да и пес у него серьезный, воспитанный. Почти строевой. Потому, выслушав невнятное бормотание в трубке, прапор сухо отрезал: - Жду вас в девять ноль-ноль, возле жилого помещения. Назначив время, он решил совместить прогулку, которую именовал строевыми занятиями, с встречей гостя. Поэтому, когда в девять ноль пять возле калитки его небольшого домика появилась неопрятная старуха, ведущая на поводу громадную собаку, не удивился. - Здравия желаю, - Патрикеев внимательно осмотрел вверенное ему животное. - Визуально пес здоров. Нос холодный, уши теплые, - бесстрашно потрепал отставник лохматую голову здорового, словно теленок, пса. Впрочем, узнав старика, Минька терпеливо выдержал испытание и даже вильнул хвостом, признавая право на бесцеремонность. Время кормления, по распорядку: в восемь тридцать, в тринадцать и восемнадцать часов. Рацион согласован. Прогулка дважды в день. Глянул на укутанную в ветхий платок старуху: - Передайте Михаилу Степановичу, все будет в порядке. Он развернулся и скомандовал: - Рядом. Пес помедлил, но подчинился. Бабка повздыхала, суетливо помахала Миньке укутанной в дырявую рукавицу рукой, подхватила громадный пакет с разноцветными надписями и тоже пошла по своим делам. Оля снова вздохнула: "Отдавать Миньку полусумасшедшему отставнику не хотелось, но скрепя сердце вынуждена была признать правильность решения покойного. Сейчас нужно в первую очередь сменить образ и разобраться с наследством старого разведчика. А главное, определиться с жильем. Бродить с чемоданом, в котором лежал компромат и оружие, было просто опасно". Заметив небольшой скверик, в глубине которого виднелась пара заснеженных скамеек, она решительно направилась к ним. Осмотр озадачил. В кейсе обнаружился паспорт на имя Светловой Марии Ивановны, проживающей по адресу, соответствующему документам на приобретенную в прошлом месяце квартиру. Зеленоватая корочка паспорта гражданки республики Кипр, где возле ее цветной, закатанной под пленку фотографии, значились вовсе труднопроизносимые имя и фамилия. Однако въездная виза владелицы этого документа была открыта еще в течение двух недель. А еще, в плотном даже на вид неразрывном пакете, запаянная под вакуум папка, вложенная в блестящий пакет. Читать адрес получателя на самоклеящейся цветной бумажке не стала. К чему забивать голову, главное, правильно переписать при отправлении. Задумчиво перевернула две кредитных карты. Одна наша, с логотипом Сбербанка, другая "Visa", оформленная на имя кипрской гречанки. Что и говорить, Михаил Степанович предусмотрел все. "А вот обычного грузовика и не уберегся, - огорченно подумала она.- К чему все это? Хотя, здесь ей тоже делать нечего". Она поднялась, вошла в образ, хлопотливо отряхивая налипший снег. Добравшись к указанному в паспорте дому, поднялась на третий этаж и остановилась возле аккуратной, но добротной двери. Ключ повернулся легко и, преодолев некоторую нерешительность, Оля вошла в прихожую. Тихо. Прикрыв дверь, заглянула в комнату. Обстановка в квартире новая, пахнущая непередаваемым фабричным запахом. Впрочем, разглядывать мебель было уже выше ее сил. Оля скинула чужой пуховик, следом стянула ватник и начала разматывать всевозможное барахло, которое она второпях разыскала в кладовой, чтобы придать себе вид габаритной старухи. Свалила в кучу пропотевшее тряпье и отправилась на поиски ванной комнаты. Уже сидя в залитой до краев горячей водой ванне, вдруг с ясностью поняла, что все это произошло с ней. И арест, и побег, и остальное - не кадры из боевика, а вполне реальные события. Апатия и тревога навалились с такой силой, что потекли слезы. Жалость, страх и беспомощность, смешалось все. Неожиданная легкость, с которой удалось вырубить охранника и проскочить мимо дежурного, можно было с полной уверенностью списать на немыслимую удачу и то, чему нет названия. Может быть, это незримая помощь погибшего наставника спасла ее от неминуемого провала, или помощь высших сил? Тем не менее, сейчас, когда все осталось позади, она ощутила себя крохотной и слабой перед лицом сотен опасностей и угроз. "Всерьез надеяться, что можно противостоять машине, шестеренками в механизме которой тысячи, а то и десятки тысяч человек, каждый из которых куда сильнее и опытнее молоденькой артистки? Раздавят и не заметят", - она размазала слезы и постаралась хоть чуть-чуть успокоиться. "А что теперь? Жить под чужим именем, в ежеминутном страхе? И совсем никого, кто мог бы посоветовать или помочь". Однако понемногу первый приступ депрессии утих. Наскоро смыв пену и обтерев тело большим банным полотенцем, заботливо повешенным неизвестным доброхотом, прошла на кухню. Новые, недавно распакованные предметы обихода, словно по мановению волшебной палочки, возникшие в доме. - Спасибо, - Оля прошептала это, в который раз обращаясь к своему спасителю. Заглянула в холодильник, но поняла, что не сможет ничего съесть. Дикая усталость навалилась на тело. Придерживаясь за шелковистую поверхность стены, двинулась по коридору. Открыла дверь в спальню. Закрытые шторы, уютная тахта, прозрачный пакет с коробками косметических принадлежностей, стоящий посреди туалетного столика, а рядом серенький пластик миниатюрного ноутбука. Сил удивляться уже не было. Добрела до кровати и со вздохом облегчения опустилась на пружинный матрас, застеленный клетчатым, точь-в-точь как в старом доме, покрывалом. Уснула мгновенно. А ночью приснились давно позабытые события из детства. ...Раннее утро. Она собирает подмерзший хмель, который растет у забора. Холодные, колючие доски. Листья, схваченные морозом, царапают руки. Аромат горечи. В замерзших ладонях шершавые, похожие на маленькие еловые шишки, плоды. ...В избе тихо. Мерный перестук ходиков. Чугунный утюжок, вместо гирьки. Громадная русская печь. Пыльный тулуп, разноцветное лоскутное одеяло, и подушка из старого валенка. Урчание одноухой кошки, пригревшейся рядом. Запах щей и укропа. Холодный нос кошки у щеки. Оля уговаривает кошку не спать. Вечереет, огонь в печи догорел, поползли длинные тени от замерзших окон. Все изменилось. Разом, вдруг. Даже во сне захлестнуло сердце давней тревогой. ...Клубы морозного воздуха. В дверях возник пьяный сосед. Выпить не дали и выходя, он в сердцах пнул соскочившую с печи кошку. Кошка лежала на старом тулупе и плакала от боли. Она не могла мяукать, и только вздыхала, когда было особенно больно. Наутро сосед в недоумении гладил кошку ладонью, поросшей жесткими рыжими волосами. Кошка поднимала голову и заглядывала ему в лицо огромными зелеными глазами. И шершавым сухим языком лизала его руку. Ей было страшно. Страшно умирать, и она хотела, чтобы кто-то был с нею рядом. Пусть даже этот огромный и чужой человек. Оля вынырнула из тягостного кошмара, стерла капли холодного пота со лба. - Ничего... Ничего. Теперь все будет хорошо, - произнесла она вслух и села на смятой постели. Сон как ни странно прогнал вчерашние тревоги. Глянула на часы: " Восемь ". Прошлепала по теплым доскам наборного паркета в кухню и, отыскав пакет с растворимым кофе, включила поттер. А после кружки ароматного напитка полегчало. Исчез тягостный осадок ночного сна, поблекли вчерашние тревоги. "Ничего, и мы еще повоюем, - припомнила любимую поговорку деда. - И правда, что это я вовсе расклеилась? Пока счет три-ноль. И козырь, да какой, в кармане. Ну, а если подумать, то это просто убойная карта", - она вынула пакет и осмотрела со всех сторон. Надпись, сделанная рукой Степановича, предупредила: "При вскрытии содержимое самовозгорается". Адрес. Ничем ни примечательный городок в самом сердце России, славный разве что своим воздушно-десантным училищем и многовековой историей, улица, дом. И получатель. Простая и незатейливая фамилия. Петров В. М. "Интересно..." - Оля вспомнила увиденный на столе аппарат и вприпрыжку побежала в спальню. Ноутбук, мощная двуядерная машина, ровно загудел, прогоняя тесты, и выдал знакомую миллионам картинку скошенного холмистого поля. Ткнула пальцем в иконку обведенной овалом буквы E, и, чудо, открылся сайт поддержки. Набрала поисковик и, после довольно долгих блужданий по ссылкам, сумела-таки найти адресную книгу искомого городка. Ты смотри, все верно. Петров В.М. телефон, адрес. Сохранив страницу, задумчиво откинулась на теплые пластины приятно согревающей спину батареи: "И что это мне даст? Да все. Если этот В.М. не просто почтовый ящик, а лицо, обладающее информацией, или, как говорят, связной, вот пусть и связывает меня с теми, кто способен решить мои проблемы. Если для неведомых начальников покойного деда пара пустяков изготовить настоящие документы и приструнить зарвавшегося губернатора, то уж разобраться с несправедливым заключением под стражу - вовсе не проблема. Никто и не говорит о шантаже. Но почему именно почтой? А вдруг он переехал? Я обязана убедиться, хотя бы позвонить", - схитрила Оля. "А пока, стоит заняться собой", - недолгое знакомство с содержимым высыпанной на кровать косметики показало - дед поступил весьма мудро. Он выбрал хорошего и грамотного консультанта. "Вот только один минус, - огорчилась она, с отвращением разглядывая сваленное в прихожей тряпье. - Неужели вновь придется натягивать грязные вещи, а как иначе? Чтобы купить более-менее подходящую для молодой женщины одежду необходимо попасть в магазин. Денег, кроме лежащих на карточке, ни рубля". Вспомнила о широком жесте, когда вытряхнула все содержимое чужого бумажника: "Да и ладно. Те деньги, после этого скота, все равно, что грязь..." - без всякой логики махнула рукой Оля. В раздумье прошла в комнату. Остановилась возле громадного экрана плазменного телевизора и, с внезапным озарением, потянула в сторону дверь шкафа-купе, притаившегося в углу. - Мама моя, - охнула от удивления. - Степанович, да чтобы такое упустил?