Травести

Глава 15

Спускались уже совсем другим путем. Вдоль серых стен, закатанных когда-то шаровой краской, теперь давно покоробившейся, мимо кроватных сеток, закрывающих провал межлестничных маршей. Но более всего удивил запах. Как от потрепанного бездомного пса. Ольга твердо представила, что именно так и должен вонять живущий с помойки шелудивый, крысиного цвета "кабыздох". "Но вот почему здесь? А впрочем, как еще тут должно пахнуть?" - усмехнулась она нечаянному каламбуру. Недолгий спуск в подвал завершился у решетчатой двери. Короткая команда сопровождающего. Точь-в-точь как в кино. - Лицом к стене, руки за спину, - привычно пробормотал вертухай. Отворил тугой замок, пропустил в узкий тамбур. Повторная скороговорка, и вот уже они шагают по длинному, освещенному мигающими лампами, названными с чьей-то недоброй руки дневными. "Какие они дневные? Скорее мертвенные", - Оля вздрогнула от окрика "Вперед" и шагнула в совсем маленькую комнатку. - Степановна. Прими постоялицу, - неожиданно спокойно, по-домашнему, произнес сержант. - Пометь в журнале. В третью определили. Бумаги, следак сказал, после дежурному отдаст. Он развернулся и, не дожидаясь ответа, вышел, прикрыв за собой дверь. Клацнул замок, и Оля осталась одна. Впрочем, нет, занавесочка, отделяющая угол комнатки, дрогнула и на свет выкатилась уютная, вовсе не соответствующая этому страшному месту, старуха. Ну, может, не старуха, скорее пожилая женщина. Перетянутый ремнем ватник делал ее похожей на усталую колхозницу. Да и клетчатый шерстяной платок, из-под которого выглядывал клочок седых волос, никак не вязался с суровым антуражем подвала. Тетка коротко взглянула на новоприбывшую. Поправила узел платка, и раскрыла толстую тетрадь. - В камере запрещается иметь при себе деньги, драгоценности, ценные вещи... - не глядя на Олю, пробормотала старуха - Выкладывай на стол, я запишу. Смотри, не вздумай прятать. Все равно отыщу. А стыду не оберешься, - фраза вызвала у арестантки нервный смешок: "Надо же, стыду? Они меня еще стыдить будут". Бабка остро глянула на девчонку: - Чего стоишь? Впервой? Ну, это ничего. Привыкнешь. - У меня и нет ничего, - пробежалась по карманам Оля. - Телефон, пятьсот рублей и все, - она порылась в заднем кармашке джинсов. - Вот, еще ключ от дома. Но он уже не нужен, - пробормотала, вспомнив, как вспыхнуло над лесом зарево. Контролер быстро вписала в тетрадь перечень изъятого, и сложила вещи в прозрачный пакет. - Зря ты... - протягивая тетрадь, наставительно произнесла она. - Ключ у человека должен быть. Тюрьма, она когда-никогда окончится, а ключ дождаться поможет. - Да нету дома. Сгорел, - Оля почему-то произнесла это вовсе без настороженности. - Что ж, бывает, - спокойно отозвалась старуха. - Ничего. Все наладится. Она сноровисто охлопала Ольгу, не ожидавшую от толстухи этакой прыти. - Колечко, сережки, цепочку снимай, - перечислила тетка, мигом углядев цепким взглядом все украшения. Сложила в другой пакет. Процедура завершилась. Тетка негромко крикнула, оборотясь к дверям: - Заходи. Эй, Серега. Вошел давешний вертухай: - Все, что ли? Тогда вперед, - посторонился, выпуская. Третья камера оказалась маленьким темным тупичком, вроде лошадиного стойла, отгороженным от коридора толстыми прутьями решетки. Дверь скрипнула, впуская арестованную. Нары - пологий помост во всю ширину камеры, почти до самой решетки. И все. Только в потолке, за частой сеткой, вмазанная в стену лампочка свечей в сорок. Ни окон, ни вентиляции. Оля недоуменно замерла, слушая, как клацает в замке ключ. - Чего ты? Обживайся, - произнес сержант. - Оправка в двенадцать, приспичит, покричишь. Завтрак пропустила, - он повернулся и, уже отходя, бросил: - Если чего надо, проси. Схожу, куплю, - и двинулся к выходу из коридора. Она присела на краешек затертого сотнями тел помоста. Шершавая штукатурка стены уперлась в спину, словно ежовые иголки. Отделение КПЗ начало потихоньку оживать, потянуло запахом табака, закашлялся кто-то в соседнем боксе длинным, перхающим лаем. - Эй, начальник, - прозвучал громкий разухабистый голос. - На горшок бы... Своди, а? - Сейчас, разбежался, - отозвался из-за решетчатой двери сержант. - Водил уже. Дрыхнуть надо меньше. Терпи. - Блин, так я тут наделаю. - Сама потом и вытирать будешь, - флегматично резюмировал собеседник. Соседняя камера затихла. Оля вернулась к беседе, если можно было назвать беседой короткое общение со следователем. "Похоже, что-то у них не срослось, - поняла она. - Скорее всего, не отыскали свидетелей, а эти не очнулись". Задержанная устроилась удобнее, подогнув ноги: "Но что теперь? Взрыв был такой, что от дома, наверняка, ничего не осталось. Попробуй, что отыщи. А с другой стороны. Им меня выпускать не резон. Найдут, что предъявить. Пока разберутся, пока решат. Если, как сказал Степанович, его вычислили, то будут искать компромат. Выпытывать". Сердце тихонько заныло. Тягостное раздумье вымывало последние силы. - К черту, - резко выдохнула Оля. Встала и, замерев, попыталась наполнить тело живительной энергией, пронзающей от макушки до самых пяток. Понемногу хандра отступила. Возникло спокойствие и уверенность. Войдя в нужное состояние, опустилась на помост и продолжила медитацию. Пройдя все центры, очистила каналы, наполнила оранжево-яркой, сияющей силой, окружила себя плотной пеленой мерцающего света. Незаметно заснула. Проснулась от стука решетки. - Входи, подруга, - впустил все тот же сержант новую задержанную. Слегка помятая, с большим багровым синяком в полщеки разбитная деваха. Огненно-рыжая, в короткой, с вызывающе-откровенным разрезом, юбке и полупрозрачной кофте, она явно не собиралась к посадке. - Вот, суки, закрыли, - беззлобно чертыхнулась вновь прибывшая и глянула на соседку. - Первоходом? Что предъявили? - вместо приветствия произнесла бойкая девица, сверкнув нагловатыми, небрежно подведенными глазами. - По недоразумению, - отозвалась Ольга, - Гаишники остановили, отпустили, а их кто-то побил. Вот меня и трясут. Только ничего не говорят, а так, пугают. - Правильно, - Рыжая плюхнулась на нары и протянула ладошку с ободранным маникюром: - Марго. А тебя? - Оля, - осторожно пожала руку сокамерницы и вежливо поинтересовалась: - А тебя за что? - А, ерунда, хахаль чего-то наборогозил. Шмотки чьи-то у меня в хате нашли. Вот меня и крутят. Да ну его. Успеем наговориться. Если не разгонят. В обезьяннике могут до трех суток держать. Так, что... У тебя курево есть? - Оля отрицательно мотнула головой. Марго заметила мелькнувшую по коридору тень и подвинулась к решетке. - Сережа, угости сигареткой, - свойски попросила девица у сторожа. Сержант недовольно покосился, но полез в карман и вытянул мятую сигарету. - Все, Маргоша. Больше не клянчи, - видно было, что постоялица здесь не впервой. - Спасибо, Сереженька, ни боже мой. Разве что еще разок? А кто тебя меняет? Сержант хмыкнул: - С него ты точно ничего не поимеешь. "Бубен" заступает, - он прошел к выходу и клацнул дверью. - От, блин, - ругнулась продувная соседка. Ловко прикурила сигарету вынутой неизвестно откуда зажигалкой. Выдула дым между решеток. - Ну не везет, так не везет. Этот козел все душу вымотает. Да еще трахнет на халяву, - с огорчением произнесла она. - Как это? - Оля непонимающе уставилась на рыжеволосую сокамерницу. - Как? - та усмехнулась. - А никак, обыкновенно. Пристегнет к решке и привет. А чего ему? Ночь длинная. Да и кому жаловаться? А будешь возникать, дубинкой так ухайдакает, неделю кровью будешь харкать. Лучше уж... - она покосилась на миниатюрную фигурку. - Он блондиночек уважает. Так что, похоже, туго тебе придется, - словно о чем-то малозначащем сказала она и протянула недокуренную сигарету: - На, покури. Оля, не слыша предложения, опустилась на твердое дерево лежака. В голове тупо кольнула далекая еще игла. Но сердце неровно стукнуло. - Ты что? - заметила перемену в соседке Марго. - Не успела еще? Ну, ты даешь? - изумилась сокамерница и поскучнела. - Совсем нехорошо, - она, словно понимая состояние Оли, перестала цеплять ее разговорами, затушила окурок и полезла на полог. - Посплю пока, - оповестила сама себя и тихонько засопела. Новость, с которой еще нужно было сжиться, стучала в голове. И потихоньку приходили страшные воспоминания, почти выгнанные заботами старого лекаря и мастера. И хотя помнила она немногое. Только страшную рожу, да бритую голову насильника, но вот остальное, что было после, всплыло совсем явственно. Боль в разрезанных ранах. Страшная маска вместо лица. И та спица, выжигающая мозг. А еще бесчувствие и решимость. - Нет. Этого больше не будет, - твердо произнесла Оля. - Пусть... Но не это. И словно волна теплого и спокойного покрывала накрыла ее. Невесомая ладонь легла на плечо. " Ты меня слышишь? - подумала она, обращаясь неизвестно к кому. - Я сильная. Ты меня всему научил. И если суждено, пусть так и будет". Странное, невероятное спокойствие и уверенность. Тело начало покалывать невидимыми иголками, наполняя необъяснимой силой. "И это никуда не исчезнет, - твердо поняла Оля. - Теперь нас двое". Тихонько прилегла на доски и задремала. Минута и она уже спала. Голос. Наглый, уверенный, он донесся сквозь сон. Открыла глаза и увидела стоящих возле камеры милиционеров. Один из них - знакомый уже Сергей, а второй - мордатый, с толстой, распирающей ворот форменной рубахи, рябой шеей и пятнистым, плоским, как блин, лицом. "Очевидно, это и есть тот самый "Бубен", - мелькнуло понимание. - Две, - пересчитал их по головам сменщик. Пометил в тетради. - А эта ничего... - толстомордый засмотрелся на Олю. - Марго. Опять? Я тебе говорил, что если снова попадешь, на толчок не поведу? Ну, вот и сиди теперь сутки... Будешь знать, как выеживаться, - бросил он, уже отходя к следующей камере. - Вот, сука, - прошептала рыжеволосая Марго. - Прошлый раз у меня месячные были. Вот и злобится. Козел, - добавила она. - А теперь, точно, не пустит. Придется отрабатывать. Оля поднялась и взглянула в спину конвойного. Впрочем, не столько на него, сколько определяясь в пространстве. - А что, эта тетка, которая вещи принимает, и ночью сидит? - мимоходом поинтересовалась у соседки, когда надзиратели скрылись в дежурке. - Теть Люба? Да нет, конечно. Чего ей тут делать? Здесь вообще двое дежурят, но один у мужиков сидит. Там народу много. Здесь только этот, - пояснила Маргарита. Она всмотрелась в лицо стоящей на свету Ольги: - Ты словно другой стала. И глаза, я такие раз только видела. На Ростовской пересылке. По рецедиву одну на Особую зонуотправляли. Только у той за душой восемь "жмуриков" было. Ты чего, а? - Все нормально, - Оля опустилась на край настила. - Давай помолчим. Мне подумать нужно. Однако спокойно посидеть не удалось. Принесли жидкий обед. Потрепанный мужичок в несвежем, когда-то белом халате раздал миски с похлебкой. - Чего там? - поинтересовалась у шныря Марго. Тот молча протянул ей клочок бумажки и проследовал дальше. Арестантка пробежала написанное карандашом и выругалась. Витиевато и с чувством: - Вот тварь. Я ж его?.. А он?.. Ну какой козел. Она хлопнула ладошкой по стене и зашипела от боли: - Сдал меня мой миленький и еще просит на себя чужое примерить. А вот хрен ему. Так и скажи ему, светло-пегому, - в голос рявкнула она. - Эй, тихо там, - раздался из-за решетки сонный голос верухая. - А то... - он не закончил. - Нет, ну это как называется? - никак не могла успокоиться рыжая фурия. - Это что, "пятерик" как с куста? - она шумно вздохнула и полезла на лежак. Села в угол и тоскливо затянула негромкую мелодию. Оля вновь замерла. Плана не было, была только твердая решимость. И тут по решетке вновь стукнули. - Степанова, на выход, - приказал сержант. Она вошла в уже знакомый кабинет для допросов. За столом, возле добродушного следователя сидел сам губернатор. Антон Кузьмич суетливо выпрямился и бочком протиснулся к выходу. - Я тут... - он кивнул на дверь и выскочил наружу. Словно и не заметив исчезновение следователя, Виктор Петрович кивнул на привинченный к полу табурет: - Садись, Оля. - Здесь принято говорить присаживайся, - отреагировала Ольга, - и здравствуйте. - Здравствуй, извини, я тут совсем замотался. Такое горе. Михаил Степанович ведь был моим хорошим товарищем. И теперь еще это, - Глава региона кивнул на решетку. - Оля, я разговаривал со следователем. Он уверяет, что все не так уж плохо. Но все равно, тебе сейчас придется какое-то время побыть здесь. Закон, ты ведь понимаешь? Оля подняла бровь: - Да бросьте вы про закон, - она усмехнулась. Что-то в ее улыбке сильно не понравилось собеседнику. - У тебя все нормально? - поинтересовался губернатор. - Если не считать того, что сижу в камере, то все нормально, - Оля на секунду задумалась. Но что-то ей подсказало: "Никакой помощи она от этого борова не получит. Им нужно сломать ее. Заставить выложить все, что она знает про дела деда, и переписать документы на завод. А для этого они пойдут на все". - Нормально, - она выпрямилась и повторила: - Могло быть и хуже. - Вот и ладно. Крепись. Я попробую тебе помочь, - пробормотал губернатор, пряча глаза. - Посодействовать. Только и ты должна помочь. Мне тяжело говорить, но сейчас, после трагических событий, выходит, что все имущество Михаила Степановича принадлежит тебе, а заводским руководителям срочно нужно решать целую кучу проблем. Может, напишешь доверенность? А еще лучше передашь, временно, права на управление кому-нибудь. Я лично прослежу, чтобы все было по закону. И как только тебя освободят, а это дело нескольких дней, ты сможешь распоряжаться всем сама. "Он и впрямь дурак? - мысленно рассмеялась Оля. - Да стоит мне только подписать бумажку, как все. Нет, это они видно меня держат за полную дуру". Оля захлопала ресницами. Сыграть истерику актрисе пара пустяков. Подбородок задрожал, и она разрыдалась. - Дядя Витя, там страшно, я не хочу в тюрьму. Сделайте, что-нибудь. - Успокойся, пожалуйста, я ведь не командую прокуратурой. Тем более, в доме взорвалось большое количество взрывчатки, и офицеров ГАИ обнаружили без сознания после твоего отъезда. Им нужно разобраться. Но... - он успокаивающе погладил ее по плечу, - я сделаю все, что от меня зависит. - Вот бумаги, подпиши. - Он протянул ей стопку листов. - Не могу... - Оля, продолжая рыдать, показала дрожащие пальцы. - Мне нужно успокоиться... - Ладно, - Виктор Петрович взглянул на девушку. - Давай завтра. Я с утра заеду. Он подошел к двери: - Лосик. Мы закончили, - уведомил с хозяйской, непередаваемой интонацией, вовсе не вяжущейся с его словами о подзаконности власти. Сержант вывел арестованную, а прокурорский заискивающе поинтересовался у задумчиво сидящего губернатора: - Может, и впрямь, отпустить девчонку? Доказательств-то никаких, только предположения. - Не спеши, пусть пару дней посидит, не дергайся. Твое дело бумажки писать. - отрезал "хозяин". Поднялся и тяжело вышел из кабинета. В камере, куда Олю вернул конвойный, никого не было. Марго перевели в соседний бокс. Похоже, упырь, и впрямь, имел на задержанную какие-то виды. Но до вечера ее никто больше не трогал. Только разносчик баланды просунул в камеру сальную миску с жиденькой бурдой, есть которую было вовсе невозможно. Разговоры, вспышки ругани и крики, доносящиеся из соседних камер, наконец, стихли. Биологические часы задержанных, еще не сбитые долгой отсидкой, сообщили о необходимости сна. Подвал понемногу затих. Оля, хотя наступающая ночь могла принести ей куда больше неприятностей, чем остальным, тоже задремала, но чутко и настороженно. Потому негромкий стук резиновой дубинкой по решетке не стал для нее неожиданностью. Открыла глаза. В скупом свете дежурной лампы стоял мордатый сторож. - Руки вперед, - приказал сержант. - Между решеток. Быстро. - Зачем? - наивно поинтересовалась Ольга. - Я кому сказал? - с угрозой проскрипел коридорный. - Положено. Выполнять. - Да пошел ты, - просто отозвалась арестованная. Она встала и спрятала ладони за спину. - Хорошо. Не хочешь, как хочешь, - привыкший к безнаказанности надзиратель рассвирепел. - Я тебе сейчас объясню, зачем. Он сноровисто отворил замок и, шагнув в полутьму камеры, занес руку с зажатой в кулаке палкой. Короткий шаг навстречу, и плавное, неуловимо стремительное движение сжатой в щепоть ладони. Пальцы ткнулись в висок, поросший жесткими волосами. Едва сумев удержать себя, чтобы не провести второй удар из наработанной серии, Оля отступила чуть в сторону, освобождая потерявшему чувство реальности вертухаю место для падения. Тяжелое тело грузно сползло в проход между решеткой и нарами. Дернул ногами, словно пытаясь бежать, и затих. Оля коснулась жирной шеи обездвиженного сатира. С некоторым облегчением расслышала слабые толчки пульса. Вытянула наручники и, повозившись немного с браслетами, прицепила безвольные руки к решетке. Обыскать тяжелого полицая оказалось сложнее. Наконец вытряхнула из кармана толстый бумажник и хитрый резиновый кляп, которым он, очевидно, собирался заглушить крики жертвы. "Вот для него и сгодится, - Оля прислушалась к себе. С удовлетворением убедилась: - Ни мандража, ни сомнений". Выскользнула из приоткрытой двери, и проследовала к выходу. Возле каморки остановилась. Обшитая жестью дверь, естественно, оказалась заперта, но выручила связка ключей охранника. Дежурный по управлению дремал в глубине застекленного "аквариума", сидя в раздолбанном кресле. Ночь едва началась, а смена только в три. Офицер глянул в мутный экран китайского телевизора. Услышав торопливые шаги, оторвал взгляд от экрана, всматриваясь в длинный коридор. "Кого это еще нелегкая принесла?" - удивился офицер. Но тут дверь отворилась, и в тамбур выплыла дородная фигура бабы Любы. Служившая в управлении с незапамятных времен старуха помнила еще времена застоя и была живой легендой. - Здравствуй, сынок, - пробормотала старуха, поправляя сползающий на глаза платок. - Привет, теть Люба. Я думал, ты ушла давно, - удивился капитан. - Вернулась я, в ворота зашла. Сумку с ключами забыла. Вот и пришлось по ночи назад телепать. А она вот ведь как нужна, - подняла бабка тощую хозяйственную сумку и затрясла перед самым окошком. - Ну, побегу... - она замерла у двери. Капитан потянулся и нажал кнопку, открывающую замок. - Счастливого дежурства, - донесся уже с улицы дребезжащий старческий тенорок. "Что-то бабка, вроде, ростом ниже стала?" - лениво подумал страж порядка, устраиваясь в кресле.- "Правду говорят. Годы к земле гнут. Стареет... А вот Петрова нужно "раздолбать". Доложить о приходе забыл?" Старуха, шаркая по обледенелому асфальту стоптанными ботами, двинулась вдоль по слабо освещенной улице. Миновала пару кварталов, остановилась у обочины. Подняла руку. Недолгое ожидание принесло плоды. Возле непрезентабельной фигурки тормознул бомбила. - Куда, мамаша, - склонился к окошку водитель жигулей. - В поселок, сынок, - прошамкала запоздалая пассажирка название. - У дочки засиделась. - А чего заплатишь? - поинтересовался водитель. - С одной стороны, до поселка дорога неблизкая, а с другой, в городе тоже пусто. - Выручи, а, милок. Мне дочка тысячу на дорогу дала. Она нынче в банке работает. При деньгах, - забубнила старуха. - Ладно. Садись, мать. Но только из уважения к возрасту, - частник приоткрыл дверцу рядом с собой. - Я уж лучше на заднем, мне впередке боязно. Страх, как гоняете. Тут, в уголке, посижу... - неожиданно проворно протиснулась пассажирка на сидение, хлопнула дверцей. Старенькая "шестерка" крякнула коробкой и отвалила от обочины. Водитель, не намеренный слушать старушечьи рассуждения о падении нравов, включил шансон. Получасовая дорога, скрашенная смачными припевками Гриши Заречного, промелькнула незаметно. Оля всмотрелась в мелькающий за окном лес. - Здесь, милок, тормозни, - углядела она, поворот к дедовой заимке. - Ты чего, старая? - пригасил водитель звук. - Здесь же лес кругом. - Да я знаю, - протянула пассажирка купюру. Водитель недоуменно обернулся, но тут рука старухи выпустила бумажку и легонько, словно взмахнувшая крыльями бабочка уперлась в плохо выбритую шею извозчика, сдавив с неожиданной силой. Он хотел дернуться, но помешала странная слабость. Глаза начали смыкаться, в голове поплыл тихий звон, и вот уже все затянуло сплошным белесым пологом. Мастер откинул голову на подголовник и тихо засопел. Убедившись, что водитель спит, Оля перевалила тело на пассажирское сидение: "Ничего. Отдохнет часок, будет как новенький". Место захоронки отыскала не без труда. Ночной лес выглядит совсем иначе, чем днем. Но когда приблизилась к проталине и услышала глухой рык, с радостью поняла: "Прочесать окрестности у противника ума не хватило". Быстро выкопала заветный сверток и, позвав негромко поскуливающего пса, отправилась обратно к машине. Минька шумно принюхался к незнакомому запаху, но запрыгнул на заднее сидение. До города добрались без происшествий. "Перехват, похоже, еще и не объявляли", - решила Ольга, притерев машину у обочины. Вынула из конфискованного у вертухая бумажника стопку купюр и засунула в карман спящего водителя. - В компенсацию, - пробормотала, обращаясь к заинтересованно наблюдающему за происходящим лохматому приятелю. Захлопнув машину и придерживая пса за ошейник, смешная старуха неторопливо двинулась прочь по окраинной улице, и совсем скоро вовсе растворилась в предрассветных сумерках.