Травести

Пацан выскочил из подъезда, пнул удачно легшую под ногу пивную банку и, спрятав руки в карманы всесезонной куртейки, двинулся прочь. Доведись стороннему наблюдателю всмотреться в удаляющегося от дома паренька, сто к одному сказал бы - обычный тинэйджер, чуть субтильный, но в целом ничуть не отличимый от тысяч сверстников. Модные, искусственно застиранные и потертые джинсы чуть мешковатого покроя, утепленные кроссовки и солнечно-рыжие волосы, торчащие из-под спортивной шапочки с логотипом известной фирмы. Оля незаметно глянула на свое отражение в витрине: "Все вроде правильно. Хотя, кто их знает, этих малолетних? Проколоться можно на самом безобидном. Неправильно заправленной толстовке или шнуровке обуви. Да что и говорить? Сверстник раскусит на раз. Ну, в крайнем случае, посмеется лоховскому прикиду. А вот остальные, можно сказать с уверенностью, ничего не заподозрят. Не зря же она столько времени провела возле телевизора, прыгая по молодежным каналам отслеживая повадки и наряды современных деток". Краска, забившая седину, придала волосам отвязный цвет восходящего солнца, а обесцвеченные ресницы и брови, вкупе с едва заметным гримом, изменили до полной неузнаваемости. Признать в угловатом подростке прежнюю Олю не сумел бы самый опытный физиономист. Центральный телеграф встретил многоголосым гомоном и суетой. Гортанные голоса рассказывающих о своем житье азиатов переплетались с чокающе-распевным говором жителей сибирской глубинки. Выстояв недолгую очередь к автомату междугородней связи, заняла место разгоряченного джигита, скормившего последний жетон, и набрала код и номер. Обернулась к двери, прикрывая плотнее, и наконец услышала спокойный мужской голос. - Слушаю, - отозвался невидимый собеседник. - Здравствуйте. Могу я услышать Петрова В.М? - Да, - человек отозвался все также спокойно и невозмутимо. - Владимир Максимович Петров у аппарата. С кем имею честь? Оля проглотила комок и произнесла заготовленную фразу. - Меня попросил связаться с вами Михаил Степанович. У него есть для вас пакет. - Ну, так чего же он сам не позвонил? - резонно поинтересовался Петров. - Михаил Степанович погиб два дня назад. И оставил мне письмо, в котором был ваш адрес. Но я не могу отправить посылку сама. Небольшая проблема. Поэтому отыскала ваш телефон и звоню, - Оля прервала сумбурное объяснение. - Как это случилось? - спросил голос. - И кто вы? - Встречный грузовик. Не успел отвернуть. А я его родственница. - У деда не было родных, - с легкой укоризной сказал собеседник. - Кто вы? - Мне сложно объяснить все по телефону. Скажем так. Он назвал меня своей внучкой. - Да я в курсе... - В общем, тут сложностей слишком много. Документы, которые он мне передал... Не зная как закончить, замолчала. Абонент тоже затих. Наконец отозвался: - Сложности? Связанные с бумагами? Или с гибелью? - Все вместе, - не выдержала Оля. - Короче, нет у меня возможности их отправить. Если нужны, могу отдать, но здесь. Вновь повисла недолгая пауза. Телефон пискнул, требуя очередной жетон. - Что это? - мгновенно среагировал Петров. - Автомат, - ей надоело тянуть. - Так что? - Погоди. Думаю, - он помолчал еще несколько секунд. - Хорошо, я приеду. Прилечу завтра, - уточнил Владимир. - Там театр стоит еще? - припомнил он символ города. Оля хмыкнула: - А как же? - Тогда ровно в шесть возле третьей колонны. А если не срастется, то на следующий день в то же время, - тоном, отвергающим возможные возражения, уведомил далекий абонент и повесил трубку. "Конспирация", - усмехнулась она, протискиваясь мимо тяжелых дверей переговорного пункта. Чуть ссутулилась и двинулась к зданию городского универмага. Банкомат увидела издали. Сунула карточку в прорезь и набрала код. Несколько несложных процедур, и на экране появилась сумма, доступная к получению. "Ага, - пересчитала Оля нули. - Сто пятьдесят тысяч. Хватит с избытком, - набрала запрос, а еще через пару минут вошла в раскрывающиеся автоматически двери магазина. - Десять тысяч - сумма достаточная для задуманного". Протопала в отдел спорттоваров, и без особых трудов выбрала отличный скейт, защитную экипировку и рюкзачок. Кататься выучилась, когда репетировала роль в постановке какого-то современного автора. Впрочем, особых вершин достичь не сумела, да это и не требовалось. Миновала центральную площадь, запруженную спешащими авто, и неожиданно оказалась перед зданием старого ТЮЗа. Старый фасад, безуспешно ремонтируемый ежегодно, виднелся издали. Замерла, возвращаясь к совсем недавнему прошлому. Впрочем, недавно - это если по времени, а по сути, все, что связывало ее с этим домом, в котором после революции располагался Совет, виделось едва ли не сном. Миновала завешанный растяжками фасад и завернула в старенький сквер, доставшийся театру от времен советского прошлого. Ряды бронзовых табличек с именами никому не известных активистов, попавших под раздачу восставшими в восемнадцатом году чехами, и выведенными ими в расход здесь же, у заботливо сохраненной потомками для истории стены из потемневшего от времени кирпича. В парке Оля любила прогуливаться в перерывах между дневными спектаклями. Засаженные елями дорожки, тишина и покой, которые не мог разрушить даже чудовищно бездарный монумент в виде торчащей из камня руки, сжимающей каменный же факел. Что должно было олицетворять этакое убожество, Оля никогда не задумывалась. Впрочем, и сейчас она заглянула в скверик скорее на автомате. Повернулась и, оглядев пустынную аллею, собралась выскочить в распахнутые ворота на оживленный проспект. - Ой, - неловко крутанулась и ненароком толкнула стоящего за ее спиной человека. Когда и, главное, как умудрился подойти случайный прохожий столь бесшумно, она даже и не задумалась. Стукнул падающий на гранитную плитку предмет. - Твою... - грязно выругался неосторожный пешеход, разглядывая лежащий под ногами телефон. Нагнулся и пощелкал кнопками. - Сломал, козел? - повернулся квадратный от грубой кожаной куртки парень к Оле. - Ты че? Краев не видишь? Мобилу мне кончил... - с неожиданной злостью накинулся здоровяк. Грязно-серая шапочка, натянутая до самых бровей, нечистая угреватая кожа на грубо скроенном подбородке и бездумные, мутные, словно у сонной рыбы, глаза. Он ухватил рыжеволосого паренька за ворот и потянул вглубь парка, туда, где в тени разросшихся кустов шиповника виднелись какие-то ящики. - Мобилу давай, ты понял? - с угрозой навис гопник над жертвой. - Ну? - рука мутноглазого неуловимо дернулась, и в кулаке мелькнул тонкий и острый нож. Ловкий пируэт, и вот уже лезвие уперлось в бок неловкого пацана. Громила поднял глаза и зорко осмотрел окрестности. Успокоенный отсутствием свидетелей, добавил в голос жути: - Требуху выну, по асфальту будешь собирать. Попишу, сука. Оля, уже придя в себя, постаралась настроиться на рабочий лад. Странно, никакого страха, дрожи в коленях. Как, впрочем, и ненависти к грабителю. Только четкое понимание: "Настроен решительно и готов ткнуть стальным жалом при любом признаке несогласия". - Нету мобилы... - скривилась она в плачущей гримасе. - Я заплачу... Сколько надо? - потянула руку в карман. - Вот, у меня есть, - сжала ладонь и, выцепив несколько тысячных банкнот, извлекла на свет. Глаза кирпичномордого дернулись. Заветные тугрики сулили новую дозу ширева. На душе у него потеплело, но всплыла нечаянная мысль: "Валить надо сучонка. Бабки у него еще есть, и не заложит". Ослабил нажим, и потянулся к груди жертвы, собираясь рвануть безвольное тело на себя. Ладонь ухватила воздух. Только что стоящий неподвижно паренек исчез. А собственная рука, сжимающая нож, вдруг, изменив траекторию, вильнула и с силой вонзилась в его же живот. Как такое могло случиться, убийца даже не успел понять. Охнул и, ощущая, как расплывается по телу слабость, опустил глаза, тупо следя, как капает из раны кровь. Нож, легко пропоров кожу и толстую вязку свитера, вошел в тело по самую рукоять. Бандит попытался выдернуть его, но почувствовал, как шевельнулось что-то глубоко внутри, и подкатила к горлу тошнота. Не сумев удержать спазмы, забыв про торчащий в теле нож, сглотнул сладковато соленый, словно кусок ржавого железа, комок. Пошатнулся и, увлекаемый неудержимой силой, упал на бурый снег. Оля, на автомате исполнившая уход и подбивание, с некоторым недоумением смотрела на распластавшееся тело. Она вовсе не собиралась завершать проведение приема. Поворот вышел так удачно, что нападающий сам напоролся на острое лезвие. Впрочем, на тренировке она даже и не задумывалась, что будет итогом отрабатываемого действия. Нагнулась к хрипящему широко открытым ртом верзиле, и попыталась повернуть тело. Рука соскользнула с гладкой кожи и, зацепив несуразную шапчонку, открыла свежебритую, с подсыхающими порезами, шишковатую голову. И тут ее обожгло узнавание. Мелькнули перед глазами высокие шнурованные крестом бутсы, пятнистые штаны, а главное, это перекошенное от возбуждения лицо, и лысый, страшный своей матовой бледностью, череп насильника. Отпрыгнула прочь, глядя на бандита, прижимающего ладони к животу, из которого торчала рифленая ручка ножа-бабочки. Вспомнился и сам нож, порхающий всплеск лунного света на острых краях. И боль. Она замерла, не в силах сдвинуться с места. А бритоголовый дернулся и затих. Он лежал на спине, глядя вдруг просветлевшими глазами в чистое весеннее небо, по которому плыли белые, до боли в глазах белоснежные облака. "Вот и все", - мелькнуло понимание, но не испугало. Он ощутил даже непонятное облегчение от того, что все позади. Позади страшные ломки и поиски новой дозы. Стоят в глазах непонятные фигуры. Смутно знакомые, машут и улыбаются. Словно зовут. Выдохнул, уходя в вечность. Но ничего этого Оля не видела. Едва сумев перебороть себя, сорвалась с места и выскочила из тихого парка. Пробежала несколько десятков метров и, не сбавляя темпа, нырнула в подземный переход, ведущий к станции метро. Еще минута, и она уже стояла в просторном вестибюле, невидящими глазами следя за подползающим к станции поездом. Кто знает, могла ли она избежать того, что случилось? Возможно. Стоило лишь в последний момент отпустить захват, и ничего бы этого не произошло. Но, с другой стороны, остановило бы это упыря? И не оказался бы он удачливее в очередном выпаде? И тогда на том самом месте в грязном снегу лежать ей. Так о чем разговор? Однако убеждение помогало плохо. Все же она - не прошедший спецподготовку боец. И одно дело - вывести из строя бескровно, другое - видеть, как выходит по капле жизнь. Домой вернулась поздно. В сумятице чувств уехала на другой конец разбросанного по приличной площади мегаполиса, и в себя пришла, только когда забрела вовсе в незнакомый район новостроек. Но, как бы то ни было, сумела успокоиться и даже заскочить в супермаркет. Хотя и сомневаясь, что сумеет что-нибудь съесть, купила минимальный набор продуктов. На встречу с гражданином Петровым отправилась загодя. И, едва приблизилась к месту встречи, поняла: "Вот так и случаются провалы у дилетантов". Вместо ожидаемого зрелища величественной колоннады увидела громадный забор. Построенное в середине сороковых годов здание давно хотели отреставрировать и, наконец, собрались. А новоявленная разведчица не удосужилась проверить место встречи. Она задумчиво уставилась на расписанные рекламой и граффити бетонные плиты: "Хорошее дело. И что теперь? Пробраться на стройку, конечно, можно, и даже постоять какое-то время возле зашитой в леса колонны, но каково это будет выглядеть?" - Скажите, здесь продается славянский шкаф? - раздался за спиной уверенный, едва различимо усмешливый, голос. Дернулась, уходя с линии атаки, но, поняв, что никто не собирается на нее нападать, уставилась на незнакомца. Среднего роста, в неброской, серого цвета, куртке и с неприметным рюкзачком-сумкой за спиной, он вовсе не походил на связного. Нарисованный воображением образ разваливался на глазах. Однако присмотрелась и с удивлением сообразила, что, при всей своей среднестатистической внешности и габаритах, мужчина никак не походил на мелькающих в метро и в транспорте обывателей. Уверенностью или непонятной четкостью жестов, однако... - Ну что? Осмотрела? - поинтересовался незнакомец. - Ладно, не буду мучить. Петров Владимир Михайлович. Мы договаривались встретиться вон у той колонны, - кивнул он за ограду. - Оля, - отозвалась она. И только тут сообразила, что вовсе не сообщала собеседнику о себе ничего. А голос, поставленный сотнями репетиций, был совершенно мальчишеский. Да и внешность. Она вновь уставилась на гостя. - Ты хочешь спросить, как я угадал? - понял взгляд Петров. - Это элементарно. Время ровно шесть, а кроме тебя в округе ни одной живой души. Ну, а остальное вовсе не интересно. Маскарад может обмануть ненаблюдательного человека. Но есть моменты, которые женщине ни за что не спрятать. Например, естественную реакцию на неожиданность. Ладно, это все мелочи. Пожалуй, церемонию знакомства можно считать оконченной? - подвел черту недоразумению он. - Куда теперь? - Михаил Степанович купил мне квартиру, - отозвалась Оля. - Мы можем поехать туда. - Не в гостиницу же, - подтвердил собеседник и уточнил: - Адрес? Он развернулся и направился к стоянке такси. - Садись, - кивнул на стоящую первой машину. Опустился на сидение рядом с водителем и назвал адрес. - После поговорим, - пресек он Олину попытку. Остаток пути ехали молча. Войдя в квартиру, Петров огляделся и посмотрел на стоящую у дверей спутницу: - Странно все. Ну ладно, разберемся, - скинул куртку и, отыскав под вешалкой пару тапочек, которые, как и все в доме, были совсем новые, прошел на кухню. И все это совершенно спокойно, с уверенностью, граничащей с бесцеремонностью. "Как-никак я здесь хозяйка", - ворохнулось в груди у девчонки легкое недовольство. А гость уже расположился за столом. - Присаживайся, Оля, - кивнул на стул. - Рассказывай. С самого начала. И без пропусков. А что касается этого, не обращай внимания, - он, словно прочитав ее мысли, пояснил: - Ты ведь хотела, чтобы я приехал? Так чего теперь? Церемонии хороши в обычной обстановке. Поэтому садись и рассказывай.