Покоренная любовью

Куин засмеялся, довольный собой. Он выиграл – по крайней мере, на данный момент.

– Там была гостиная. Когда танец окончится, иди за мной.

Как только смолкли последние звуки вальса, гости стали строиться для контрданса. Куин отступил назад, Мэдди следовала за ним. Оркестр вновь заиграл, и он проскользнул на темный балкон. Мэдди выглянула из-за угла, и он втянул ее за собой. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она шагнула в сторону, оттолкнув его.

– В чем дело? – спросил Куин, подводя ее к перилам балкона.

Мэдди показала ему кулак.

– Все повторяется, – прошипела она, – как с тем проклятым Спенсером. Не хочу, чтобы кто-то увидел, как ты пытаешься поцеловать меня. Тем более после того, как я вновь завоевала уважение света.

– Я сначала проверю, – сказал Куин и двинулся мимо нее в тень балкона.

При сложившихся обстоятельствах ему повезло, что она не ударила его; единственное объяснение, которое он мог дать своей глупости и неосторожности, – это то, что он не мог думать ни о чем, кроме теплого обнаженного тела, прижатого к нему.

– Вокруг никого, – сообщил он, возвращаясь к ней. – Теперь ты поцелуешь меня?

Бросив вокруг еще один нерешительный взгляд, Мэдди поднялась на цыпочки. Положив руки ему на грудь, Мэдди коснулась его губ своими. Куин закрыл глаза при этом теплом прикосновении. Обнимая ее за тонкую талию, он думал о том, как далеко она зашла в своем доверии к нему. Если бы он оказался преданным и оклеветанным близкими ему по положению, он вряд ли смог бы поступить, как она.

Мэдди вздохнула:

– О, это было очень приятно. – Через мгновение ее тело расслабилось. – А что теперь? – прошептала она около его рта, легкими поцелуями покрывая его губы, линию скул и щеки.

Куин еле сдерживал накатившее желание.

– Нам лучше поскорее предпринять что-то, – пробормотал он, – потому что я чувствую себя не в своей тарелке.

– Здесь? – скептически спросила она, дыхание ее стало неровным.

Куин подошел к перилам и заглянул вниз в сад. Толстая решетка, обвитая виноградной лозой, поднималась вверх по стене. Они могли спуститься по ней вниз, но там только неясные тени листвы защитят их от любопытных глаз. А таких глаз вокруг было великое множество.

– Черт! – В отчаянии стукнув кулаком по перилам, он наклонился ниже и взглянул наверх. – Сюда. – Он улыбнулся, указывая на-темное окно футах в двадцати над их головами. – Чердак.

– Ты сумасшедший, – заявила Мэдди, но не смогла подавить нервный смешок. – Куин, ты не можешь говорить серьезно. Чердак в «Олмаксе»?

– Именно. Я полезу первым?

– Куин, я не смогу туда вскарабкаться. Я порву платье.

– Тогда, полагаю, мы должны заняться любовью прямо здесь. – Он нежно улыбнулся, пробегая пальцем по ее щеке. – Это будет не впервые, если мы разорвем одно из твоих очаровательных платьев, Мэдди.

– О, проклятие, – простонала она, судорожно сглатывая. – Если бы я еще не была погублена, ты позаботился бы об этом. Полезай по этой чертовой решетке.

Ему это удалось достаточно легко. К счастью, окно не было закрыто изнутри, он распахнул его и перекинул ногу через подоконник. Когда он посмотрел вниз, то увидел, что Мэдди, заправив подол платья в декольте, решительно карабкается наверх.

– Ты боишься высоты? – мягко спросил он, вводя ее в высокое узкое помещение.

– Не верится, что я это делаю, – выдохнула она, освобождая подол платья. – Я совсем потеряла рассудок. Это так глупо.

Куин приник к ее губам, остановив ее жалобы глубоким страстным поцелуем. Он не мог поверить, что она пошла на это, но у него не было намерения позволить ей тут же спуститься вниз.

Все вокруг было устлано пылью, но, по счастью, лишнюю мебель закрыли простынями. Куин отпустил Мэдди, только чтобы раскрыть инкрустированный сервировочный столик с гладкой поверхностью. Подняв Мэдди за талию, он посадил ее на полированный дуб.

– Куин, мы не можем это делать, – сумела произнести она, сжимая его плечи и поднимая подбородок, пока он прокладывал губами путь вниз по ее нежной шее.

– Перестань повторять одно и то же. Я хочу быть с тобой.

– И я хочу быть с тобой. Но…

Он отклонился настолько, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня, и я никогда не женюсь на Элоизе. Ясно?

Мэдди нахмурилась:

– Ты не можешь мне приказывать…

– И я не женюсь на Элоизе Стоуксли, – повторил Куин, прежде чем она превратила их беседу в битву: у них было слишком мало времени.

Ее рот приоткрылся.

– Не женишься? Правда?

– Правда. – Куин взял ее за локти, затем медленно заскользил руками по ее ногам, поднимая при этом юбку. Он наклонился и провел губами по ее обнаженному бедру, мускулы которого дрогнули.

– А как же твоя семья? – резко спросила Мэдди.

– Я сообщу им завтра. – Он вновь жадно нашел ее губы. Она застонала, когда он нежно коснулся ее заветного местечка между бедрами.

– Но как насчет того…

– Пожалуйста, – прошептал он, – не спрашивай больше ни о чем.

Намеревалась Мэдди спросить о чем-нибудь или нет, она занялась тем, что начала нежно покусывать его губы, затем ухо. Его сердце застучало как колокол. Куин положил ее ноги на свои бедра, притянув ее как можно ближе к себе. Казалось невозможным, что такая огненная, страстная женщина не имела до него любовников, но он знал, что это было именно так. Он был ее первым мужчиной, и, если все пойдет так, как он планировал, как он мечтал, он будет ее единственным возлюбленным.

Руки Мэдди вытащили рубашку из его брюк. Сдавленно засмеявшись, она поцеловала его, а ее серые глаза горели страстью. Она боролась с его застежками, затем освободила его от бриджей. Куин застонал, когда она сложила ноги вокруг его бедер. Он медленно вошел в нее, наслаждаясь ощущением ее теплой тугой плоти вокруг него.

Мэдди откинула голову, когда он начал движение вперед и назад, обняв его руками за шею и тесно прижимаясь к нему. Куин положил руки ей на ягодицы, притягивая ее к себе с каждым движением бедер. Он хотел запомнить все – очарование лунной ночи, приглушенные звуки контрданса внизу, запах лаванды, исходивший от кожи Мэдди, и блеск ее глаз, когда она смотрела на него.

Они достигли наивысшей точки наслаждения одновременно, и Куин спрятал лицо у нее на плече, когда вздрогнул и оставил внутри ее свое семя. Мэдди закинула руки ему за плечи, крепко прижимаясь к нему. Через какое-то время он поднял голову и снова нежно поцеловал ее.

– Что ж, теперь ты окончательно погубил меня, – сказала она, пытаясь отдышаться.

– Кажется, это вошло у меня в привычку, – согласился Куин. – Ничего не могу с собой поделать – ты неотразима. Но скоро мы с тобой разделим настоящую постель, и вся ночь будет только для нас двоих.

Мэдди улыбнулась ему и, медленно подняв руку, потрепала его по щеке.

– Это будет прекрасно, – прошептала она.

Он не мог не улыбнуться. Мэдди не сказала, что любит его, но он явно не был ей безразличен. Степенью доверия, оказанного ему, она сделала это очевидным. Он не имел представления, скажет ли она когда-либо эти слова. Но он готов был ждать.

– Я люблю тебя, Мэдди; Я полюбил тебя, как только увидел.

Она сразу протрезвела.

– Что мы теперь будем делать?

Он удрученно усмехнулся.

– Мы спустимся вниз по решетке. Затем ты и я отправимся по домам. Утром я заеду к твоим родителям. Сначала я заеду к Элоизе, потом – к тебе. Я желаю тебя всем сердцем, Мэдди, ты заставляешь меня чувствовать себя живым. Нет ничего более важного, чем наше совместное счастье.

– А твоя семья, честь или твой титул? Что, если отец лишит тебя наследства?

Он взял ее руки и прижал их к своему сердцу.

– Я заеду к вам завтра утром, – решительно и твердо повторил Куин. – Доверься мне.

– Обещаешь?

– Обещаю, любовь моя.

После последнего медленного поцелуя Куин помог ей спуститься со стола. Ей хотелось, чтобы он вновь заключил ее в объятия, но громкий смех из бального зала внизу напомнил ей, что она не могла вечно прятаться на чердаке «Олмакса», как бы ей этого ни хотелось.