Травень-остров

Когда на четвертый день поутру в одном из немногих разрывов туманной пелены вдруг мелькнули очертания большого корабля, Зорко даже не удивился, услышав голос дозорного, стоящего на сей раз на носу, обнимая за крутую шею резного чудо-дракона:

— Корабль в ста саженях! Вельхи!

Вельхский корабль по сравнению с сегванским был велик и тяжел. Ладья сегванов походила на веретено, если глянуть сверху, или на морского змея, коли смотреть спереди или сбоку, то вельхское судно, как ни посмотри на него, напоминало деревянный сундук, зато очень устойчивый и прочный. Доски обшивки не были пригнаны стык в стык и не шли гладко слой за слоем, но накрывали одна другую. Пробить такой борт не всегда мог даже медный таран аррантского боевого корабля. Руль у этого корабля подвешивался сбоку, почти сзади, и был будто плавник у рыбины. Кормчий не ворочал тяжелым веслом, а поворачивал его жердью, прикрепленной сверху к лопасти. Сегванская ладья, конечно, была куда подвижнее, но с таким тяжелым судном, как вельхское, трудно было сладить одним рулевым веслом.

На вельхском корабле тоже заметили сегванов, но не испугались, а пошли навстречу. Подойдя саженей на тридцать, вельхи поставили парус так, чтобы не приближаться больше к сегванам, но и не удаляться от них. А весел на вельхском корабле не было вовсе.

— Во имя Храмна! Чья это лодка! — донесся до Зорко чей-то крик.

Это звали с корабля вельхов, звали по-сегвански.

— Кунс Хаскульв здесь! — закричал в ответ кунс. — Хочу говорить с тобой!

Туман и шелест волн словно съедали звуки, но расстояние было невелико, и кунсу даже не пришлось складывать ладони раковиной.

— Говори, Хаскульв! — закричали в ответ. — Геллах, сын Брианда, здесь!

— Приветствую тебя, Геллах! У нас есть человек, который должен перейти к тебе! Знаешь ты об этом?

— Да! — подтвердил Геллах, и Зорко не то чтобы испугался, но новое чувство волнения и ожидания охватило его. В четвертый раз менялся мир, в который он должен был войти, и вместе с этим миром ему предстояло перенестись далеко отсюда.

— Я жду этого человека! Пусть он скажет слово!

— Покажи, что ты здесь, — повернулся Хаскульв к Зорко. — Это Геллах.

— Привет тебе, Геллах, сын Брианда! Зорко, сын Зори, зовут меня!

— И тебе привет! — уже по-сольвеннски прокричали из-за тумана, который опять серыми лоскутьями заволакивал все вокруг, так что вельхский корабль предстал едва видимым призрачным силуэтом. — Хочешь ли ты принять у меня ученичество?

— Хочу! Берешь ли ты, Геллах, меня в ученики?! — отвечал Зорко.

— Беру! — был ответ. — За тобой идет наш челн!

— Сейчас ты увидишь карру вельхов, — пояснил Хаскульв. — Предания говорят, что на этих челнах они обошли когда-то всю Длинную Землю и посетили многие иные берега, каких теперь уже нет.

Надо было прощаться. Кроме Хаскульва, мало кто был знаком здесь Зорко. Наткнувшись на сегванов, он вместо мирной работы в поле и теплой деревенской зимовки где-нибудь в сольвеннской деревне близ Галирада получил кровавую битву, изгнание, преследования, странные видения и дальний путь по морской зыби. Но те же сегваны поддерживали и оберегали его, будто он был сыном самого главного кунса, а не случайным гостем из дальней дикой земли. Вовсе не так встречали его сольвенны.

— Благодарствуй за все, Хаскульв-кунс, — поклонился сегвану Зорко. — Не серчай, коли что не так сделал я. И другим кунсам и воинам мой привет передай.

— И тебе счастливой дороги, — отвечал Хаскульв. — Да будет гладкой тропа твоего корабля. Я плаваю по всем морям, и мы можем встретиться когда-нибудь.

Зорко полез в короб и вынул резной мужской гребень.

— Возьми это от меня, Хаскульв-кунс. У веннов нет золота, но арранту Пиросу понравились мои работы. И ты не сказал о них худого.

— Это добрая работа, — согласился кунс. — Такую не будет слишком стыдно поместить в своем доме и мне. Ты был хорошим воином, Зорко Зоревич, и уважал наши законы. Храмн будет благосклонен к тебе, и Фьёргюн подарит тебе немало веселья. Следующим летом Ульфтаг собирается на Кайлисбрекку. Если вы встретитесь, тебя будет ждать слово привета. Дочь моего брата велела, чтобы я отдал тебе это…

Кунс развязал карман и достал оттуда маленький серебряный оберег. Это был конь без упряжи и седла, но не мчащийся куда-то стремглав, а мирно бродящий по полю или лугу. Голова коня была поднята, и копыта, казалось, так сейчас и ударят о землю. Сколь помнил Зорко, сегваны таких не делали. Оберег похож был более на те, что иногда можно было найти в домах веннских печищ, где шла охота на оленей и кабанов.

— Передай и ты ей это. — Зорко извлек из короба прямоугольное зеркальце в оправе из резного ясеня на витиевато сделанной ручке. — Скажи, что ей не будет слишком стыдно заглянуть сюда.

Зеркальное стекло Зорко выменял еще в печище Серых Псов у проезжих калейсов.

— Ульфтаг прав, твое весло речи весьма проворно, — ухмыльнулся Хаскульв. — Я передам Иттрун твои слова. Считаю, она не будет слишком расстроена ими. Тебе пора. Вельхи пришли.

И вправду, из тумана, чуть слышно плеща веслами по умиротворенной жертвами воде, вынырнул длинный челн шести саженей в длину. Челн шел на веслах, причем гребли только четверо — по два весла с каждой стороны, и сидели гребцы не в два ряда, а, по причине узости судна, друг за другом. Пятым был рулевой, управлявший небольшим боковым веслом.

Что-то показалось Зорко странным во всем облике этого челна. Приглядевшись, венн понял, что так смущало его: челн был сделан из кожи!

Описав правильную дугу, челн встал борт к борту с ладьей. Вельхам бросили конец, и один из них, в узком черном плаще, с волосами цвета спелой пшеницы, принял веревку и закрепил ее за деревянное ушко на планшире челна.

— Приветствую тебя, кунс Хаскульв, — улыбнулся загорелый вельх с обветренным лицом морского скитальца. — Давно не видел тебя.

— И тебе привет, Лейтах, сын Коннаха, — отвечал Хаскульв. — Три зимы минуло с тех пор. И эта встреча не сулит быть долгой.

— Лагнах был милостив к тебе и ко мне в эти зимы и лета, — возразил Лейтах. — Ты еще расскажешь мне о своих подвигах. Верно ли говорят, что ты сокрушил здесь корабли гурганов и только волчий принц спасся от твоих воронов?

— Нетрудно сказать, — отвечал Хаскульв. — Это сделал не я, но кунс Сольгейр с дружиной. Зорко Зоревич бился в этой сече. Он с охотою поведает тебе о ней.

— Это великая победа, — согласился Лейтах. — Я и мои спутники с превеликой радостью услышим повесть о ней. Но нам пора, Зорко Зоревич, — обратился он к венну. — Учитель Геллах ждет тебя.

Зорко не заставил вельхов долго задерживаться у борта ладьи. Сегванов, особенно морских кунсов, сколь бы дружеские намерения они ни выказывали, боялись все моря, и если Лейтах мог непринужденно перемолвиться словом с почему-то знакомым ему Хаскульвом, то его товарищам, очевидно, было не по себе. Венн передал Лейтаху короб, который вельх с удовольствием осмотрел, отметив, видать, прочность плетения: вельхи, как уразумел Зорко, были куда как искусны в работе с кожами, но вот плести из коры так, как это умели сольвенны и венны, не умели. Даже лаптей не носили.

Следом забрался в челн и сам Зорко. Сначала он хотел было спрыгнуть, но побоялся повредить кожаное днище странного челна.

— Не бойся, Зорко Зоревич. Это кожа кита. Она выдержит пятерых таких, как ты, — заметил Лейтах.

— До свидания, Хаскульв! — в один голос крикнули Лейтах и Зорко, как только вельх отвязал фал и отдал его сегванскому воину.

— Да благоволит вам воля Храмна и да заступится за вас Фьёргюн! — был ответ.

И челн, или карра, как называли эту лодку вельхи, стремительно пошла по мелкой зыби. Хаскульв стоял у борта, высокий и суровый, ровно несгибаемая сосна на высоком полуночном берегу под неистовым ветром. Бог Храмн со своими братьями верно выбрали людей, которым отдать свои не слишком щедрые дары. Все, что им недоставало, сегваны добывали сами.

Карра являла собой несколько больших лоскутов прочнейшей и толстой черной кожи, сшитых толстыми крепкими нитками. Кожа была натянута на легкий, но прочный ясеневый остов, и изнутри челн выглядел и впрямь как внутренности какого-то морского дива.