Тайный брак

Время от времени мне удавалось видеть Луи, говорить с ним. Как он изменился! Ничего не осталось от того мальчика, которого я знала по «Отелю де Сен-Поль». Того робкого, стыдливого, нежного брата словно подменили. Все его помысли были направлены на одно — стать королем. Он считал, что отец должен немедленно отречься от престола и передать корону ему, Луи. Держался он заносчиво, высокомерно. Его суждения стали категоричны.

— Ведь он же слабоумен, — гневался мой брат. — Это ясно всем, даже ему. Он никогда не сумеет править по-настоящему. Так зачем тянуть с отречением? Будь я королем, я бы первым делом подчинил себе герцога Бургундского. А также умерил аппетиты этого английского наглеца. Да, если бы мне только стать королем… Я бы сказал ему, что с него довольно чести просто получить тебя в жены.

— Но ведь он же все-таки король, — возражала я скорее для того, чтобы что-то сказать.

— А ты разве не дочь короля? Короля Франции! Когда ты станешь английской королевой, ты ведь не перестанешь думать о своей родной стране, верно? Будешь действовать всегда на пользу ей… Если только будешь королевой.

— Возможно, я никогда не стану ею, — отвечала я. — Переговоры ведутся уже давно, и все ни с места. Ты же видишь.

— Они сдвинулись бы, будь я король, — горячился Луи. — Все стало бы иначе, будь я король!..

Он не уставал повторять «будь я король», и в глазах у него зажигались безумные огоньки страстного желания.

Наша мать, видя безудержное стремление сына к трону, следила за ним с возрастающей тревогой. Мне же было просто любопытно, как стали бы и в самом деле развиваться события, сделайся он королем. К матери сейчас он испытывал только неприязнь, его тяготила ее властность, и наверняка он постарался бы избавиться навсегда от ее опеки. А что бы стала тогда делать она?

Как-то я спросила его, что он сам слышал и знает об английском короле.

— О, ты с ним поладишь, сестра, — ответил Луи. — Как и любая другая женщина. Он по натуре мальчик.

— Он почти на пятнадцать лет старше меня, — сказала я.

— Это ничего не значит. Кроме того, он любитель низменных развлечений.

— Я слышала, он опытный воин и готовит страну к новым сражениям.

— Да, неплохой солдат. Но плохой правитель. Я не боюсь его.

— Многие о нем совсем другого мнения.

— Те, кто страшится собственной тени! — презрительно фыркнул Луи. — Когда я наконец стану королем, ты увидишь…

— Луи, — сказала я, — ответь мне честно. Нужно ли стране мое замужество?

Брат строго посмотрел на меня.

— Оно для нас весьма важно, — наставительно ответил он. — Франции всегда досаждали англичане. Твой брак может поставить на этом точку. Главное их заблуждение — они считают, что имеют какие-то права на наши земли, и собираются их завоевать. Но я положу конец их притязаниям, как только стану королем… Я…

— Значит, ты считаешь, мне необходимо выйти замуж за Генриха? — перебила я.

Он с важным видом кивнул.

— Большинство людей во Франции, а также в Англии тоже так думают, — сказал он. — В настоящее время это просто необходимо.

— И если он не запросит слишком много, обручение состоится?

— Да, сестра. Для пользы Франции.

С поникшей головой я выслушала мнение брата.

Тревожные вести продолжали приходить к нам через Пролив, из Англии.

Король Генрих потребовал у своего парламента денежных вспоможений — «для защиты Англии и ее безопасности на морях». Что сие означало? Ходили смутные предположения по этому поводу, толки и пересуды.

Генрих не унимался. Его требования к нам все возрастали. Он во всеуслышание заявил, что французская корона по праву принадлежит ему. При этом ссылался на французский закон, запрещавший женщинам вступать на трон. Если не он, то его, Генриха, прабабка Изабелла, жена английского короля Эдуарда II, стала бы королевой Франции. А поскольку англичане этого закона не признают, то за ним сохраняются права прабабки. Это придумал не он, Генрих, об этом уже говорили его предшественники, что стало причиной прошлых раздоров. За это еще его предок Эдуард II, внук французского короля Филиппа Красивого, вступил в длительную войну с Францией. Теперь же настало время восстановить справедливость…

Однако это дело ближайшего будущего, говорил английский король Генрих V, пока же он предъявляет следующие требования: отдать ему в жены принцессу Екатерину, то есть меня, а в придачу восемьсот сорок тысяч золотых крон, пятнадцать городов в Аквитании и округ Лимож. При невыполнении его условий он прибудет во Францию сам, чтобы возложить французскую корону на свою голову…

Брат Луи громко смеялся.

— Наглый щенок! — возмущался он. — С кем он так разговаривает? Понимает ли, что на него обрушится вся мощь моей страны? Бросить нам такой вызов! Неслыханно!..

Много позднее я поняла, что говорить в то время о французской мощи было по меньше мере наивно. Страна уже много лет управлялась безумным королем и его сластолюбивой супругой; шла настоящая война между двумя высокородными семействами — бургундским и арманьякским, — и это ослабило страну настолько, что она в ту пору не могла защитить себя от внешнего, к тому же действительно могущественного, врага, если тот в самом деле захотел бы напасть на нее.

В Париже спешно созвали Королевский совет, на котором архиепископ Бурже составил ответ английскому королю. Отправленное ему послание отличалось сдержанностью, рассудительностью.

Всерьез ли полагает король Англии, что ему удастся лишить французского короля престола? — спрашивалось в послании. Неужели он думает, что переговоры о замужестве дочери король Франции ведет из чувства страха? Тогда он ошибается. Король Карл VI руководствуется исключительно чувством любви, дружбы и желанием мира. Французы не хотят войны, не хотят кровопролития. Однако в случае нападения на них право и честь будут на их стороне. Они призовут на помощь Всемогущего Бога и Пречистую Деву, и с их благословения прогонят английские войска с земли Франции, а сам английский король найдет здесь свою смерть или будет взят в плен.

Подобный ответ мог бы поколебать решимость многих властителей, но не таким был король Генрих V.

Он дал понять, что теперь переговоры окончательно прерываются. И ему не останется ничего другого, как вступить во Францию и действовать силой.

Другими словами, выразил полную готовность начать военные действия.

Мой отец, переживший очередной приступ, в это время чувствовал себя неплохо. Разум его был ясен, и он понимал, что война окончательно погубит Францию, и страшился ее. В своем ответе Генриху он приглашал его в Париж для переговоров, замечая, что тот избрал довольно странный способ ухаживания за своей будущей супругой: желанием устлать дорогу к ней трупами ее соплеменников.

Луи продолжал слать проклятия на голову Генриха и бахвалиться тем, что сокрушит англичан, если только они посмеют ступить на французскую землю. С несколькими своими друзьями он, считая содеянное чрезвычайно забавной и умной шуткой, отправил из Парижа в Лондон бочонок с ручными мячами для игры и с запиской, адресованной Генриху, в которой предлагалось тому играть с мячами, а не с оружием.

Только впоследствии, хорошо узнав Генриха, я смогла себе представить, в какую тот пришел ярость, получив такой подарок.

Вскоре пришел от него ответ:

«Эти мячи будут отправлены обратно с такой силой, что распахнут перед нами ворота Парижа!»

Это было равносильно объявлению войны.

Седьмого августа того же 1415 года английский король Генрих V отплыл к берегам Франции со своим войском.

Спустя месяц после высадки на континент армия Генриха взяла Барфлер. Когда-то отсюда Вильгельм Завоеватель отправился в Англию. Теперь же ходили слухи, что войско Генриха поражено какой-то страшной болезнью и понесло большие потери. Однако англичане продолжали продвигаться в глубь страны, а французы отступали.

Печальные события вынудили моего отца попытаться превозмочь надвигающийся приступ и объявить, что он сам возглавит войско и выступит навстречу королю Англии.