Страница 41 из 65
— Знаешь, я подумала, Майя могла бы пожить какое-то время с вами, — голос Ярославы звучал виновато. — Тебе ведь тяжело одной с Алешей…
Первая реакция, на которую была способна Екатерина Николаевна, это был протест. Она открыла рот, чтобы его озвучить, но тут же и закрыла. Ярослава не так-то часто о чем- либо ее просит, и если уж она решилась… Катя критическим взглядом осмотрела потенциальную няньку. Не единожды размышляя на эту тему, она представляла себе совсем другую воспитательницу для мальчика, а именно: классическую добрую Арину Родионовну. А эта уж больно красивая и, как бы сказать, выгибонистая. Майя тем. временем неловко подхватила на руки укутанного в шубный кокон малыша и с обещанием «показать поросеночка» поволокла в сторону хозяйственных построек.
Чуткая Ярослава, разумеется, почувствовала Катины сомнения, прикоснулась к ее рукаву своей обветренной, покрытой цыпками, рукой и прошептала:
— Кать, ну, пожалуйста… Майя потеряла мужа и двоих детей.
Невидимое кольцо, присутствие которого даже после ареста Александр всего лишь угадывал, день ото дня сжималось вокруг него все плотнее.
Несмотря на строгость содержания в карцере, его теперь регулярно снабжали свежими газетами, причем без малейших просьб с его стороны. Общение с печатным словом не только не дарило желанной поддержки и не развлекало узника, но и наоборот явилось одним из рычагов психической атаки, которой подвергался Белов.
Последний печатный сторонник еще недавно обожаемого всеми олигарха — местный «Вестник» тоже подвергся натиску сверху и мутировал. Саша с грустью увидел, что газета теперь подписывается не именем прежнего редактора, а неким исполняющим обязанности Смирновым. Часть сотрудников, по всей вероятности, уволилась, другая часть, согласно старой доброй традиции отечественной журналистики, пересмотрела свои взгляды и убеждения с точностью до наоборот. Столичные издания, которые совсем еще недавно почитали за честь поместить хотя бы один материал о «харизматическом руководителе из Сибири», по-прежнему пели в общем хоре, только совсем другую песню.
Посвященные Белову публикации условно могли бы подходить под три основные рубрики. «Олигархи разворовывают страну» — экономический блок статей; «Куда смотрит власть?» — подборка откликов наиболее политически заряженной части населения и «Скелеты в шкафу олигарха» — развлекательные заметки, посвященные личной жизни и моральному облику подследственного.
Экономические, эссе при ближайшем рассмотрении никакими экономическими не были и содержали исключительно заклинания на тему: «Допустим, то, что делал руководитель Белов, законно. Однако же, как некрасиво и непатриотично!» Одно солидное общероссийское издание посвятило целый разворот дискуссии о морали и праве. И пришло к сенсационному выводу: действия Белова не противоречит букве закона, но зато преступно не соответствуют духу того же самого закона..
Из читательской почты Сашу особенно задел «рассказ очевидца» о ночлежке, возглавляемой Федором Лукиным. Миссионерская деятельность ни в чем не повинного Феди трактовалась не иначе как «тоталитарной сектой». А зловещая роль Белова, поддерживающего «мракобесов» материально, объяснялась естественным для олигарха стремлением «оболванить» и в очередной раз обобрать доверчивый русский народ.
Что же касается дискуссии вокруг его личной жизни, то эти заметки особенно ранили Александра. Реальные факты вроде факта учебы Бани Белова за границей, а также лихого прошлого Александра, причудливо переплетались с рассказами о пьяных оргиях на курорте Куршавель, где Саша, кстати, никогда не бывал, и «подлинными списками прислуги», насчитывающими несколько сотен кухарок-садовников. «В следующий раз меня обвинят в скотоложстве и некрофилии», — думал Саша, в очередной раз давая себе слово не касаться печатной продукции.
Началась череда допросов, которые оставляли после себя странное ощущение детской игры в «сломанный телефон». Когда на одном «конце провода» произносится, допустим, слово «оптимизация», а на выходе оно же звучит как «уклонение». А тихо. сказанное «деловое сотрудничество» в результате волшебных интерпретаций превращается в «создание преступной группы».
Набор обвинений, выдвигаемых в адрес руководителя «Красносибмета» Александра Белова был прежним: создание преступной группы с целью уклонения от уплаты налогов. Главным и единственным аргументом в пользу этой версии было создание Беловым нескольких дочерних предприятий, которые играли роль посредников в ходе реализации продукции комбината.
Возражения подследственного и его адвокатов были тоже простыми и понятными: в создании новых юридических лиц нет ничего противозаконного. И создавались, и вели свою деятельность эти фирмы абсолютно легально и законно. В ответ на эти доводы следователь Петров, как правило, вздыхал и произносил убийственную по силе логического воздействия фразу:
— И тем не менее…
После чего разговор начинался заново и шел по тому же кругу.
Эта странная игра успела до чертиков надоесть обеим сторонам. Следователь прокуратуры, проводя изо дня в день по сути один и тот же допрос, явно скучал и томился. Судя по его вопросам, многочисленные допросы свидетелей также не могли добавить к делу ничего новенького и свежего. Адвокат Белова в ходе положенных бесед с подзащитным уверял: подобное обвинение в суде непременно «развалится».
Но, несмотря на явно оптимистические прогнозы защиты, Белов просто физически ощущал, как усиливается давление невидимого атмосферного столба. Достаточно было уже и того факта, что на допросы его вызывали непосредственно из карцера, где не было возможности хотя бы набросать на листе бумаги план доводов в собственную защиту.
Однако же наступил день, когда его содержание в карцере исчерпало допустимые инструкцией сроки, и хмурый старый знакомец дядя Костя повел «пассажира» в камеру. Саша ничуть не удивился, когда узнал, что ему вновь предстоит поменять место обитания. Его нечаянная дружба с агрессивными малолетками, по всей видимости, не входила в планы постановщиков спектакля, и для Белова приготовили какой-то новый сюрприз.
Интересно, кто на этот раз окажется у него в соседях? Фредди Крюгер, ожидающий рассмотрения кассационной жалобы? Или вампир Дракула, специально подсаженный оперчастью для ведения задушевных бесед? Мысленно прокручивая возможные сценарии, Белов подобрался и максимально сосредоточился на предстоящей «прописке».
Новая камера находилась в том же крыле, но была гораздо более плотно населенной по сравнению с предыдущей. Привыкая к полумраку, Белов прикинул, что здесь обитает никак не меньше двадцати человек. И, судя по этой плотности и духоте, можно было предположить, что контингент не слишком-то дружен с администрацией СИЗО. А значит, не заслужил маленьких официальных привилегий. В помещении, тем не менее, слышался звук работающего телевизора и был относительный порядок.
Первой реакцией на сдержанное приветствие вошедшего была минутная пауза, затем откликнулось сразу несколько голосов. Саша всмотрелся: по крайней мере, двое из присутствующих были ему знакомы.
С Семеном, который поднялся и протянул руку для приветствия, Сашу связывал в прошлом короткий, но драматический эпизод. Смотрящий от воров по Красносибирску, этот человек в свое время оказался Белову «попутчиком»: они сообща выдавили из города наркобарона. Впоследствии местный авторитет и руководитель комбината не пересекались: надобность в сотрудничестве отпала, и они не мешали друг другу. Стало быть, сегодня у Саши были все основания ожидать от новых соседей известной лояльности. По крайней мере, драки в ближайшем будущем не предвидится.
Другое знакомое лицо принадлежало парню из команды Семена по кличке Дуба. С наружностью гангстера-аристократа Дуба даже в тюремном прикиде умудрялся выглядеть стильно.
— Так вот ты какой, северный олень! — присвистнул «гангстер», протягивая руку в свою очередь. — Ошибочка вышла: мы стукача ждали.