Поцелуй Фемиды

Александр Белов

Бригада. Книга 13. Поцелуй Фемиды

ПРОЛОГ

Финал беседы получился не таким, как было задумано. Вообще-то журналист — на то он и акула пера — был блестящим стратегом и всегда имел про запас два, а то и три варианта завершения важных переговоров. Допустим, имеется предпочтительный вариант «А». Если он не проходит, то разыгрывается вариант «В», который тоже по-своему хорош и позволяет обернуть ситуацию в свою пользу. Но сегодня не сработал ни тот, ни другой…

Если уж на то пошло, журналист предпочел бы, чтобы его обложили трехэтажным матом. Это, по крайней мере, было бы эффектно и правдоподобно: изолгавшийся капиталист, враг демократии и свободы слова, теряет человеческий облик, топает ногами, брызжет слюной и швыряет графин в представителя независимой прессы. Да хоть бы и в морду дал! Это можно было бы красиво обыграть на страницах «Колокола». Но в том-то и дело, что человеческого облика олигарх не терял, и графины по кабинету не летали…

Выслушав доводы журналиста, Белов помолчал, посмотрел в темноту ночи за окном, устало потер переносицу и… совершенно спокойно сказал то, что сказал. Поднялся из-за стола, распахнул дверь в приемную и еще раз отчетливо повторил:

— Пошел в жопу! — а потом, обращаясь уже к секретарше, вежливо добавил: — Люба, проводите, пожалуйста, Леонида Сергеевича.

Все это походило на анекдот, если вдуматься, куда именно должна была проводить гостя эта Дюймовочка, сидевшая, как дворняжка, под дверью хозяина столько времени после окончания рабочего дня…

Да уж, эффектного финала не получилось. Тем более что жирный посетитель, покидая приемную, споткнулся о край паласа и едва не упал. Секретарша Любочка бросилась к нему и с готовностью подставила плечо, словно ее тщедушное тельце было в состоянии удержать от падения «Шварценеггера» без малого, в центнер весом.

Я сам найду дорогу, — с раздражением отстранил ее журналист, шагнул за порог, и ему почудилось, что за его спиной раздался сдержанный смешок.

Он впервые в жизни почувствовал по-настоящему, что такое душевная боль. Никто не любит быть смешным, настоящий мужчина тем паче. А настоящий мужчина и к тому же представитель творческой профессии — вдвойне.

Люди, не знакомые с журналистской кухней, наивно полагают, что в жизни бывают только правда и неправда. Хороший журналист пишет правду, плохой врет, а третьего, вроде бы, и не дано. На самом деле настоящий мастер тот, кто свободно владеет невиданным по остроте и действенности оружием под названием интерпретация. С помощью этой волшебной штуки можно, «не повредив» ни единого факта, изменять общую картину столько раз и в ту сторону, сколько и куда потребуется. Высоким искусством интерпретации журналист владел в полной мере, иначе не видать бы ему, как своих ушей, того высокого общественного положения, которого он добился в свои тридцать с небольшим лет. Так что все еще впереди, в смысле — ответный удар с его стороны последует. Непременно!

«Ладно, проигран бой, а не кампания, — постарался успокоить сам себя посетитель. — Хорошо смеется тот, кто смеется без последствий».

Журналист покинул офис заводоуправления. Он шел по совершенно пустому коридору под гулкий звук собственных шагов. При повороте на черную лестницу, также пустую, он качнулся, потерял равновесие и пребольно ударился об угол плечом. Вот черт! Похоже, он сегодня не в форме. Несколько рюмок «Абсолюта», пропущенные одна за другой в кабинете генерального директора, не должны были повлиять на координацию движений. Журналист гордился своим умением пить водку. Он вообще гордился собой, а умение пить водку по праву считал одним из своих достоинств. Он пил ее на равных с буровиками и металлургами, летчиками и оленеводами. А главное, с руководителями любого уровня, начиная с мастера цеха и кончая представителями высшего эшелона власти. И всегда при этом. помнил, зачем приходил и чего хотел добиться, и всегда возвращался домой своими ногами.

Однако на этот раз не заладилось — ни с разговором, ни с выпивкой. Его сегодняшний собеседник, Белов, во время беседы практически не пил: едва обозначил намерение и тут же отставил свою рюмку в сторону, как будто брезговал компанией.

Журналист снова почувствовал сильное желание поквитаться. В его воображении возник эскиз газетного разворота. Слева, допустим, можно поместить фотографию нищего поживописнее… Даже лучше, если это будет старуха. Беззубая. На паперти, с протянутой рукой. А справа — симметрично — олигарх будет, допустим, жрать икру ложкой. Если же не удастся раздобыть снимок олигарха с икрой, то на крайний случай можно заснять его шикарный автомобиль. И крупно дать на разворот какую-нибудь фразу типа «День рождения буржуя»!

Встреча с олигархом была запланирована на этот день еще неделю назад. Но на транспортной проходной, куда гость подъехал на своем джипе в назначенное время, его никто не встретил. Престарелая вахтерша, кряхтя, вылезла из будочки, и долго таращилась на золотые корочки с надписью «Пресса». Потом снова полезла в будку, вернулась и протянула ему ключ от гаража.

— Сейчас там открыто, а когда будете уезжать, закроете и вернете ключ мне. — Увидев, что посетитель направляется в другую сторону, она забеспокоилась: — Да не туда, мужчина! Вам нужно направо, где заместители машины ставят.

Он не без труда отыскал бокс для автомобилей замов, и поставил джип рядом с чьей-то потрепанной БМВ. Избалованного славой журналиста слегка задело, что никто не суетится и не проворкует его до приемной. Он успел привыкнуть к поклонению: ведь пресса — это зеркало, а глядя в зеркало, каждый стремится сделать соответствующее выражение лица… Куда теперь? Наконец он догадался: задняя дверь из гаража ведет прямиком на черную лестницу, и уже оттуда — в здание заводоуправления…

В гулкой тишине коридора раздался звук, похожий на лязг затвора «Калашникова»… Посетитель вдруг услышал не только шаги, свои и, может быть, чужие, но и собственное хриплое дыхание. Показалось? Да, чувствует он себя неважно: взгляд не удается сфокусировать, как будто кто-то специально сбивает резкость. Видимо, сказывается усталость.

От этого Белова с его уголовным прошлым всего можно ждать. Говорят, он лично грохнул в лесу какого-то стукача-неудачника. Журналисту стало страшно, липкая струйка пота проложила себе дорогу между лопаток.

Когда же, к едрене фене, закончатся эти бесконечные повороты! Ему показалось, что он попал в лабиринт, сто раз прошел один и тот же отрезок пути, и ему суждено погибнуть здесь, среди этих кирпичных стен, выкрашенных охрой. В какой-то момент он запаниковал, ускорил шаг и даже побежал, потом остановился… Надо взять себя в руки и сориентироваться…

Да вот же выход в гараж! Журналист с облегчением толкнул небольшую оцинкованную дверь и шагнул в темный бетонный бокс. Дверь за его спиной с тяжелым вздохом захлопнулась. Он принялся шарить по стенам в поисках выключателя. Ему снова стало страшно… Уф, слава богу, тухлая лампа загорелась под потолком. Кроме его джипа, в гараже не было ни одного автомобиля.

Превозмогая слабость, он открыл замок ключом, полученным на вахте, и по очереди оттянул в стороны тяжелые створки ворот. Хлынувший осенний воздух придал ему сил. Черт бы побрал этого Белова с его бытовым аскетизмом! Неужели у комбината нет возможности по-человечески оборудовать гараж хотя бы для руководства! Могли бы не жмотиться и поставить нормальные ворота с дистанционным управлением, как это принято в цивилизованных странах. Зафиксировав створки, журналист вернулся к джипу и запустил движок… Мотор заработал практически бесшумно: вот за что следует любить новые иномарки… Что за черт! Одна из створок ворот сама собой медленно закрылась… Странно!

Матерясь на чем свет стоит, журналист с трудом вылез из машины и снова открыл вороти- ну — на этот раз наверняка, подперев ее черенком подвернувшейся под руку лопаты. И, едва передвигая нош, потащился назад, в кабину…