Про меня

Что сделал бы любой нормальный человек на месте Эллы? Извинился,сказал бы – простите, что задел ваши чувства, а теперь мне порадомой.

Что сделала Элла? Да ничего. Усмехнулась зубастым ртом,поправила желтые, как у куклы, волосы. Подумаешь, Катька никому неизвестная актриса неудачница.

На прощание Элла сказала Санечке «увидимся», а мне и Катькеничего не сказала. Посмотрела на Катьку чуть брезгливо и удивленно,как на обезьяну в зоопарке, – надо же, совсем как человек, но нечеловек.

Моя главная жизнь

Сегодня Вика чувствует себя одинокой.

– А у меня с утра болит… рука. Я упала на диван, – грустносказала Вика, на ее лице выражение «учись переносить удары судьбыдостойно, как я».

Откуда она упала на диван, с потолка?

– Знаешь что? Звони этому человеку, пусть отвезет меня вэту красивую клинику на Невском, заодно в Пассаж зайду… Звони!Скажи, что я сломала руку.

– Не верю, – сказала я.

Все знают фразу Станиславского «не верю!», многие слышали слова«сквозное действие» и «сверхзадача» – это «система Станиславского».Но обычные люди, не режиссеры и актеры, по-настоящему не знают, чтоэто такое.

Вот, к примеру, Вика произносит слова своей роли: «болит рука».Можно просто произнести эти слова – испуганно, капризно илисварливо. Но – чего на самом деле хочет Вика? Ее цель на протяжениивсей пьесы – быть в центре внимания, это и есть сквозное действие.Больная рука может быть и притворство, и правда. Когда ей одиноко,она может и руку сломать по велению подсознания.

Во время репетиции Санечка обычно не отвечает на звонки, носейчас ответил.

– Вика сломала руку.

– Кому? – рассеянно спросил Санечка.

– Упала на диван, – объяснила я, – хочет в красивую клиникуна Невском.

– У меня репетиция! Пусть идет к черту! Или нет, спроси,минут десять она может подождать? Нет, не спрашивай! Я уже лечу! –крикнул Санечка мне, а актерам «продолжайте репетицию без меня, шагв сторону – убью!..»

Не прошло и десяти минут, как Санечка стоял на пороге.

…Клиника похожа на пятизвездочный отель, мы в таком были летом,– мраморные колонны, цветы в огромных вазах, фонтан с ангелами.

– Что вас беспокоит? – спросил врач, ощупывая Викинуруку.

– Меня беспокоит этот человек, – Вика кивнула на Санечку, –я бы к вам не приехала, но он прожужжал мне все уши, что у меняоткрытый перелом со смещением.

Никакого перелома нет.

В кабинете врача Санечке попало за то, что он не может отличитьсломанную руку от целой, подлинные страдания от мнимых. За то, чтоон бросил все по первому зову, и за то, что недостаточно резвопримчался.

– А если бы это был открытый перелом?! – шипела Вика. – Утебя что, совсем нет воображения?! Тоже мне, режиссер… Нет, ну аесли бы?..

В этой сцене у Вики главная роль, у Санечки роль без слов, онтолько вздыхает и виновато поглядывает на врача. Он статист,бессловесная овечка.

Но и овечка борется за себя как может и при случае можетотомстить.

– Ты креветка, – мимоходом бросил мне Санечка. Я тут жеприлегла на кушетку, распустилась, опала и отупела лицом.

– Теперь схвати себя за нос и кричи «хи-хи-хи», – велелСанечка.

Я высунула язык, схватила себя за нос и заверещала «хи-хи-хи» ссерьезным лицом, как будто выполняю важное поручение – тут главноесоблюдать серьезность, это же работа, а не розыгрыш или глупаяшутка.

– Этот человек тебя погубит, – привычно отметила Вика, –немедленно прекрати быть креветкой!

– Объяснись врачу в любви, – прошептал мне Санечка.

Объясниться в любви? Я люблю его, этого доктора! Я люблю его сдетства, я любила его всю юность, моя любовь так велика, что мне нестыдно, что моя любовь безответная. Он женат, и я все не могларешиться сказать ему о своей любви и вот, наконец; решилась.Почему? Потому что… пусть он хотя бы знает, что я его люблю.

Я подошла к врачу и тихо сказала: «Мне ничего от вас не нужно, япросто хочу, чтобы вы знали – я люблю вас…»

Врач растерянно кивнул, начал озираться вокруг. Наверное, хочетприбегнуть к помощи персонала, ищет тревожную кнопку. Но мы ужесами гуськом двинулись к выходу.

– Брекс! – сказала я, и Санечка, не оборачиваясь, высокоподпрыгнул в дверях, успев в прыжке сделать доктору извиняющуюсягримасу и виновато развести руками.

– Режисс-сер! – прошипела Вика, и мы покинули кабинет.

Викино главное ругательство – режиссер. Вот так, со свистом,выражающим максимальное презрение, – режисс-сер. Вика любит театр,для нее, как и для меня, во всем, что связано с театром, естьтайна, притяжение, трепет. Если бы Санечка был ученым, она бышипела – уч-ченый, если бы Санечка был слесарем, шипела быслес-сарь.

Санечка режиссер. Режиссер – это не просто поставить спектакль,это определенный тип личности. Режиссер всегда немного фюрер, онглавный, умный, знает, как надо, умеет принимать решения ивыстроить интригу. Люди с другим набором личностных качеств,мягкие, не умеющие управлять, в эту профессию не идут. Санечкапримчался по первому зову потому, что репетиция не шла. Если бырепетиция была хорошая, то он вообще не ответил бы на звонок.

Санечка немного фюрер, Вика много фюрер… Как два фюрера могутобщаться? Поссориться и не разговаривать всю жизнь, какСтаниславский и Немирович-Данченко? У них в одном театре у каждогобыла своя труппа свои авторы, свои администраторы. Есть знаменитыйтеатральный рассказ: после многих лет ссоры их уговорилипомириться. Примирение было обставлено очень торжественно, наглазах у всех они должны были выйти на сцену, пойти друг навстречудругу и пожать друг другу руки. И что получилось? Они вышли сразных сторон сцены, но Станиславский пришел к центру сценыбыстрее, а Немирович-Данченко замешкался, и по дороге споткнулся иупал – упал прямо к ногам Станиславского. Станиславский усмехнулсяи сказал: «Ну что вы, не надо уж так-то»… Не надо так униженнопросить прощения, припадать к ногам. После этого они неразговаривали до конца жизни.

А у нас иначе – один фюрер капитулировал с размаха, какподкошенный упал к ногам другого и не поднялся. Вика тиранитСанечку, рычит, кусается, царапается, Санечка послушно подставляетшею для укуса, руку для царапин, бросается к ней по первому зову,слушается беспрекословно. А ведь Вика Санечке всего-то «ТЕЩЩА»,никто.

Но знаете что? Все это театр. Игра.

Вика очень хитро запрещает Санечке только то, чего он сам нехочет. Например, не разрешает ему оставлять его подруг ночевать:«Сколько, по-твоему, женщин должна насчитать девочка в твоейпостели за эти годы, двадцать, тридцать? Я сказала «нет», значит«нет»!» Санечка слушается, – он сам не хочет, чтобы они у насночевали! Вика хочет тиранить Санечку, а Санечка хочет, чтобы Викаим руководила, чтобы его жизнь была разделена на две части – работаи мы, и чтобы эти части подчинялись разным законам. Зачем Санечкеэто нужно, я не знаю. Мужчину нельзя понять до конца.

На самом деле у Санечки и Вики любовь. Любовь, страсть,близость. Конечно, духовная любовь, страсть, близость. Они житьдруг без друга не могут.

Между прочим, в нормальной семье положено, что отец и бабушкаребенка любят друг друга, потому что их объединяет ребенок.

…Вика цепко схватила Санечку под руку:

– Так, внимание. Сейчас мы едем покупать тебе матрас«Волшебные сны». Я видела рекламу. Интересно, какие они, волшебныесны?.. Хочу купить сразу три, тебе, мне и ребенку. Как это несейчас?! Нет, либо сейчас, с тобой, либо я вообще отказываюсьпокупать матрас! Ну и что, что репетиция?..

Иногда Санечкина улыбка означает «да», иногда «нет, но все-такида», иногда «ни за что!». Вика понимает все его улыбки.

– Нет, вы подумайте! У человека репетиция, актеры ждут, аон хочет ехать покупать матрас! Удивительно, что у тебя нет никакойответственности! Я же сказала – сегодня никакого матраса! Тыуйдешь, наконец, на репетицию или так и будешь мне надоедать?!

Моя другая жизнь

Что мне задано: