Два берега

— Я — вольный ветер, — объявил Митя, перебираясьловкими пальцами выше, к коленке, — усы, лапы и хвост — вотмои документы!

Мари поражало умение Мити часами проводить время в безделье —задумчиво перебирать струны гитары (но ничего не репетировать и неотрабатывать), мечтательно гладить будущую жену, точно кошку,просто валяться на кровати. Эта сонная атмосфера потихонькузахватывала и ее — она взяла на работе отпуск и училась долгимиминутами разглядывать лицо своего любимого, вести неспешныеразговоры «за жизнь» и напевать под белую гитару. Мурку Митяоставил у друзей, чем Мари была очень недовольна. Митя уверял, чтокотенок в надежных руках, но не смог привести ни одноговразумительного аргумента, объясняющего, что помешало оставитьМурку дома. Мари успела привязаться к пестренькому комочкубродяжьей породы и искренне удивлялась, как Митя, такойвнимательный к ней, так легко забыл маленькую ласковую зверюшку.Один раз Мурка приснилась ей умирающей от голода и холода напомойке, и Мари проснулась со слезами на глазах. Митя утешал «своюглупенькую девочку», укачивая на руках, и обещал завтра жепозвонить друзьям и узнать о Муркином самочувствии, а в скоромвремени забрать котенка обратно, раз уж Мари так переживает.

На этом Мари успокоилась. Больше всего Митя нравился ей тем, чтоникогда с ней не спорил. Другие мужчины, когда она начинала строитьпланы, обязательно пытались их скорректировать или хотя бы как-тодополнить, а Митя радостно принимал все как есть. Поедем летом вТурцию — отлично. Возьмем кредит и расширим площадь — прекрасно.Сделаем ремонт и перепланировку гостиной — чудесно. Заведем ребенка— ну конечно, дорогая.

Мари испытывала двойственное чувство. С одной стороны, ейказалось логичным, что ее принц не такой, как все, и ведет себя вточности по кальке ее идеала, на то он и принц, ожившая мечта. Сдругой стороны, как взрослая и опытная женщина, Мари не верила доконца в существование принцев, да и глянцевые журналы советовалисоглашаться на коня, поскольку особу королевской крови недождешься, а дождешься, так все равно не обрадуешься.

Когда Елизавета Аркадьевна пришла к племяннице, Мити дома небыло. Он ушел в магазин за пирожными, утверждая, что Маринеобходимо кушать много сладенького, а то она слишкомхуденькая.

Озираясь по сторонам, Елизавета Аркадьевна топталась в прихожей,путалась в рукавах и сумках, неловко достала и чуть не уронилапринесенный к чаю тортик, мялась и никак не решалась начатьразговор. Неловко обменявшись репликами о погоде, они с Марипрошествовали на кухню. Елизавета Аркадьевна опустилась на стул ирезко спросила:

— Мари, у Жанны кто-нибудь есть?

— Э-э-э… — опешила Мари, — в каком смысле?

— В прямом. Она встречается с мужчиной?

— Да нет…

— Мари, ты скажи мне честно — она тут у тебя ночевала, онаговорила что-нибудь про личную жизнь?

— Да, говорила, она как раз поглощена проблемой устройстваэтой самой личной жизни.

— У нее все нормально?

— Вполне, а что случилось?

Мари закурила и стала пристально рассматривать краснеющуютетю.

— Тетя Лиза, что-то не так?

— Понимаешь… дело в том, что Жанна… в общем, Жанна —лесбиянка.

— Кто?! — Мари подавилась дымом и закашлялась так, чтоЕлизавете Аркадьевне пришлось долго молотить ее по спине. —Тетя Лиза, вы шутите. Какая она лесбиянка? Она и замужем была, исейчас ищет себе именно мужчину. Кто вам сказал такие глупости?

— Я сама догадалась. Она странно себя ведет, говорит пропятидесятилетних женщин, мужчин ненавидит.

В двери повернулся ключ, и Митя радостно закричал с порога:

— Жан, твоя тетя уже пришла? Я купил свежайшие эклеры, нозабыл спросить, любит ли она крем, а телефон оставил дома. Сбегатьеще и за корзиночками?

— Иди сюда, познакомься, — откликнулась Мари.

Елизавета Аркадьевна смутилась, когда приятный молодой человекгалантно поцеловал ей руку в старомодной манере и представился:

— Митя. Ваш будущий родственник.

— Очень приятно, — пробормотала ЕлизаветаАркадьевна.

Митя развил бурную деятельность по организации чаепития,попытался накормить гостью ужином из нескольких блюд, а заодновыяснилось, что Елизавета Аркадьевна удивительно похожа на егомаму. Через два часа Митя и Елизавета Аркадьевна обсудили всегипотетические Жаннины проблемы, сложности материнской доли, атакже другие интересные обоим вещи (этих вещей обнаружилосьнеожиданно много). Мари чувствовала себя лишней, как будто тетяЛиза была родной Мите, а не ей.

Эта неловкость постепенно становилась для Мари привычной. Кудабы ни отправились они с Митей, кто бы ни пришел к ним в гости, ужечерез полчаса он вел себя так, будто Митя для него — самый близкийчеловек в мире. Даже друзья… да что там друзья, даже двоюроднаясестра и та словно бы предала Мари ради ее жениха. Мари, привыкшаяиз-за экстравагантности и искрометного чувства юмора быть в центревнимания, рядом с Митей всегда отходила на второй план. Всю жизньона называла подобное явление «эта — жена такого-то». Никогдараньше она не могла вообразить, что сама займет место «женытакого-то». Мари казалось, что подобный удел — для «серых мышек».Выяснилось, что нет — это удел любой, даже яркой женщины, если еемуж еще ярче.

Мари вынырнула из рассуждений и обнаружила, что Митя поет дляЕлизаветы Аркадьевны ее любимого Розенбаума, и так прекрасно поет,что тетя вытирает глаза платочком. Интересно, есть что-нибудь, чегоМитя не умеет делать? Или хотя бы умеет, но не очень хорошо?

Мари решила в самое ближайшее время задаться выяснением этоговопроса, пока у нее не начал развиваться комплекс неполноценности.Ведь у каждого есть недостатки, значит, у ее будущего мужа они тожедолжны существовать. Осталось только их найти.

Елизавета Аркадьевна уходила совершенно успокоенная, больше неволнуясь о Жанне. Митя не только разубедил ее относительно мнимыхлесбийских наклонностей дочери, но и пообещал устроить личную жизньЖанны с супермужчиной, его лучшим другом. Они абсолютно искренне ис удовольствием расцеловались в прихожей, и Митя сказал:

— Елизавета Аркадьевна, вы нам поможете? Мы с Мари подализаявление, и уже через месяц у нас свадьба. Но ни она, ни я раньшене сталкивались с организационными вопросами, поэтому совершенно незнаем, за что хвататься. Подскажете?

— Мари, а мама знает?

— Пока нет. — Мари коротко вздохнула. — ТетяЛиза, не говорите ей пока, пожалуйста. Она будет меня отговаривать,плакать, истерики закатывать. Лучше потом сказать, попозже.

— Ну ладно. Хотя от матери скрывать такое решение нехорошо.Я с ней поговорю, думаю, она успокоится.

— А может, вы ей и расскажете?

— Я?

— Пожалуйста, — попросил Митя и заулыбался на манерЧеширского кота, — а то Мари немного импульсивна, да и доверияк сестре больше, чем к дочери, — дочь-то вечный ребенок.

— Хорошо, договорились, — согласилась ЕлизаветаАркадьевна. — Я скажу Анечке и помогу вам с подготовкойсвадьбы. Я дома напишу список того, что нужно организовать, а потоммы обсудим — что из этого вы успеете сделать сами, куда мне надопозвонить или съездить, а где стоит подключить знакомых — ту жеЖанну или Анечку. Мари, ты же не думаешь, что твоя мама останется встороне от свадьбы?

— Конечно нет, тетя Лиза. Я просто боюсь ей говорить, чтобыне портить нервы. Но если она будет за — пусть поможет.

Пока Митя провожал Елизавету Аркадьевну до метро, Мари в сотыйраз стала представлять свадьбу. Конечно, она играла роль женщинысамодостаточной, гордой и независимой — помесь феминистки скарьеристкой. Но в глубине души уже давно завидовала замужнимподругам. Даже Жанне. Хотя Жанна и развелась с Антоном (всякое вжизни бывает, не застрахуешься), но зато у нее все равно быласвадьба. Настоящая, с белым платьем, с лимузином, с кольцами игостями. И Жанна была на ней королевой. А Мари только мечтала обэтом с детства — о платье с пышным шлейфом, о словах «в горе ирадости», о криках «горько» и даже о глупой кукле на капотелимузина.

Митя вернулся, и Мари с порога затрещала о свадьбе. Все еезнакомые уверяли, что мужчины совершенно не интересуютсяподготовкой события, отмахиваются от невест словами «делай какхочешь». Митя вел себя совершенно по-другому. Он внимательновыслушал ее соображения, поддержал идею завтра же ехать за платьем,одобрил варианты сценариев и очень обрадовался, что умничка — всепродумала так интересно.