Тихая гавань

Около полуночи ненадолго заскочил Джефф – сказать Мэтту, чтострелявшего в Офелию наконец задержали. Пип еще спала, поэтому импришлось шептаться. Джефф был рад, что ублюдка поймали. Они с БобомиМилли уже побывали на опознании. Причем взяли еговсего в трех кварталах от того места, где все случилось, застукавза передачей наркотиков. Пистолет он все еще держал при себе. Наследующий день должно состояться еще одно опознание, но уже сейчасни у кого нет ни малейших сомнений, что это тот самый тип. Впередиего ждал долгий срок, тем более что его «послужной список», какоказалось, был длиной в милю. Новости, конечно, хорошие, жальтолько, что для лежавшей в соседней палате Офелии это не имелоникакого значения. Жизнь ее все еще висела на волоске.

Но когда на следующее утро их провели к ней, Офелия ужеулыбалась, а потом спросила, когда ее заберут домой. Теперь ееположение оценивалось не как критическое, а всего лишь как тяжелое,и врач, наблюдавший за ней, порадовал их, сообщив, что держится онамолодцом. У Мэтта с Пип словно гора свалилась с плеч, особеннокогда Офелия велела им отправляться домой и хоть немного поспать.Она была еще бледна, но мысли у нее уже не путались, и от болей онастрадала теперь не так сильно, как раньше. Мэтт дал ей слово, чтосейчас же отвезет Пип домой. Но они поклялись, что к вечерунепременно вернутся.

Выйдя из палаты, Пип бросила на Мэтта заговорщический взгляд, апотом с невинным видом поинтересовалась, не пришло ли времяпоговорить с Офелией на ту тему, которую они обсуждалинакануне.

– Что – прямо сейчас?! – опешил Мэтт. – Может,подождем хоть пару недель, пока она оправится? Они так накачали еетаблетками, что она, боюсь, и не поймет толком, чего я от неехочу.

– Может, оно и к лучшему? – мудро заметила Пип, твердорешившая, что для благородной цели все средства хороши.

Они переглянулись. Мэтт тут же сообразил, что она имеет в виду,и от души расхохотался.

– Уж не считаешь ли ты, случайно, что если твоя мать и дастсогласие выйти за меня, так только под наркозом? – шутливоподмигнул он.

Первый раз с того самого дня, как им сказали о несчастье, онисмеялись. И все же он очень боялся за Офелию.

– Ну, если это поможет… почему бы и нет? – хмыкнулаПип. – Ты же знаешь, какая она упрямая! И слышать не хочет,чтобы снова выйти замуж. Я точно знаю, она сама мне говорила.

– Ну, я, во всяком случае, не стал бы ее винить за отказ. Аэто чего-нибудь да стоит, не так ли? – с угрюмой усмешкойспросил Мэтт.

– Да уж, точно, – кивнула Пип, и они сноварассмеялись.

Они вернулись домой, и Мусс чуть с ума не сошел от радости,увидев их на пороге. Бедный пес никак не мог взять в толк, почемуего бросили на целый день. Мэтт на скорую руку приготовил поесть, апотом прилег отдохнуть. В конце концов, он уже две ночи не спал. АПип, пребывая в великолепном настроении, вихрем носилась по всемудому. Слава Богу, Мэтт тут, и к тому же он дал слово, что не уедет,пока не вернется Офелия!

Они возвратились в госпиталь немного позже, чем собирались, иузнали, что Офелия плохо спала ночь. Сестра, впрочем, сказала, чтоэто неудивительно, учитывая, какую тяжелую операцию ей пришлосьперенести. Офелия страдала от сильной боли, поэтому ее опятьнакачали морфином. И все же ее состояние медленно, но верноулучшалось. Их уверяли, что выздоровление идет вперед семимильнымишагами, на такое даже никто и не рассчитывал, и обрадованный Мэттрешил отвезти Пип домой. Он откровенно соблазнял ее возможностьюпровести ночь в своей постели, и в конце концов малышка неохотносогласилась. Она осторожно поцеловала мать перед уходом, ноодурманенная Офелия уже крепко спала.

В этот вечер они вернулись домой, когда еще не было девяти. Непрошло и получаса, как оба спали мертвым сном: Пип в своей постели,а Мэтт – в спальне Офелии.

Проснулись оба только утром и, позавтракав на скорую руку,помчались в госпиталь. Их впустили без каких-либо возражений, аувидев Офелию, Пип с Мэттом едва не запрыгали от радости. На щекахее появился слабый румянец, а надоевшую ей до смерти трубку,которая торчала у нее из носа, наконец убрали. Состояние ееоценивалось как стабильное. Но самое главное – всем недовольнаяОфелия уже ныла и жаловалась, а это, как сказала сестра, верныйпризнак выздоровления. Увидев на пороге дочь за руку с Мэттом,Офелия просияла от радости.

– Эй вы, парочка, что поделывали? – ворчливо спросилаона так, словно укрылась в госпитале, чтобы отдохнуть. Еепосетители только радостно заулыбались.

– Знаешь, мам, он приготовил на завтрак французскиетосты, – захлебываясь, сообщила Пип. – И клянется, чтоумеет печь булочки.

– Здорово! Не забудьте мне принести, – велелаОфелия.

Но они все трое знали, что ей еще много времени придетсяпровести на жесткой диете. Внезапно лицо ее стало серьезным.

– Спасибо, что позаботился о Пип, – повернувшись кМэтту, прошептала она. Ей некого было больше просить – у нееостался только один Мэтт. Родственников у нее не было, друзей –благодаря Теду – тоже не осталось. – Прости меня. Ты оказалсяправ. Я сама виновата во всем. – Губы у нее задрожали –все-таки она очень любила свою работу.

– Не буду повторять: «Я же тебе говорил!» Между прочим,твой Джефф сказал, что больше добровольцев на такую работу брать небудут. И по-моему, правильно. Идея с добровольцами, конечно,замечательная. Но слишком уж опасно.

– Знаю. Сама виновата. Самое интересное, что я ничего непомню – так, какой-то удар… и все.

Они еще поговорили немного о всяких пустяках. А потом Пип, кинувна Мэтта многозначительный взгляд, ткнула его в бок. Ему с трудомудалось сохранить невозмутимый вид.

За ленчем она опять вцепилась в него бульдожьей хваткой.

– Ну не мог же я спросить ее, пока ты рядом! –прошипел он.

– Только ты не затягивай с этим делом! – грозносказала Пип, и Мэтт опять с трудом удержался от смеха.

– Почему? Она же никуда не денется! К чему такаяспешка?

– Хочу, чтобы вы поскорее поженились, – с капризнымвидом заявила Пип.

– А если твоя мама откажется?

– Ну… тогда придется мне самой выйти за тебя замуж, хотя тыи старый. Господи… ну сколько можно тянуть кота за хвост?! –возмутилась она.

В следующий раз в палату к Офелии Мэтт вошел уже один. Пип,смерив его разъяренным взглядом, буквально затолкала его туда.

– Я ничего не обещаю, слышишь? – упирался он. –Посмотрим, как она себя чувствует, а там уже будем решать.

Но втайне Мэтт был согласен с Пип. Конечно, ему совсем нехотелось давить на Офелию. И потом он привык больше доверятьсобственной интуиции, а не детским прихотям, хотя уже не раз имелслучай убедиться, что у Пип светлая голова, а ее внутреннему чутьюможет позавидовать любой взрослый. Мэтт успел полюбить Пип всемсердцем – ничуть не меньше, чем. она его.

– В жизни своей не видела более жалкого труса, чемты! – презрительно фыркнула девочка.

Мэтт захохотал. Открыв дверь в палату, он увидел Офелию сулыбкой на лице и решился.

– А где Пип? – удивилась она.

– Спит на кушетке в приемном отделении, – соврал Мэтт,чувствуя себя полным идиотом.

А что, если Пип права, внезапно промелькнуло у него в голове.Что, если эти выстрелы все изменили? В конце концов, жизнь таккоротка, а они любят друг друга. Возможно, пришло время сновапредложить ей свое сердце… а заодно и руку? Рискованно, конечно, нодело того стоило.

– Простите, что заставила вас поволноваться, – сраскаянием в голосе прошептала Офелия. – Не думала, что такоеможет случиться.

Голос у нее звучал устало. Она все еще была слишком слаба.Доктор твердил, что пройдет немало времени, прежде чем онавыздоровеет окончательно, что и неудивительно, учитывая серьезностьее ранения. Счастье еще, что она вообще осталась жива.

– Вот этого я всегда и боялся, – признался Мэтт.

– Я понимаю. И ты оказался прав, – кивнула Офелия, ион молча взял ее руку в свою, другой рукой ласково поглаживая ейволосы.

– Я оказываюсь прав в одном и попадаю пальцем в небо вдругом.