Тихая гавань

– Уже поздно. – Туман над водой заметносгустился. – Ты здесь живешь или просто приехаланенадолго?

– Я приехала на лето, – равнодушно объяснила девочка.И робко улыбнулась.

Мужчина почувствовал что-то неладное. Девочка свалилась емусловно снег на голову, однако он чувствовал, что не может простотак взять и уйти, будто между ними протянулась незримая, но прочнаянить.

– Твой дом там, за забором, да? – Ему вдруг пришло вголову, что скорее всего она явилась оттуда.

Девочка кивнула.

– А вы живете здесь? – в свою очередь, спросила она.Мужчина указал на один из коттеджей у них за спиной.

– Вы художник?

– Можно и так сказать. Впрочем, как и ты, – улыбнулсяон, кивнув на рисунок с изображением собаки, который девочка крепкосжимала в руке. Ни одному из них не хотелось уходить, однако обапонимали, что уже пора. Девочка знала, что должна вернуться домой,до того как появится мать, если, конечно, не хочет неприятностей.Ей удалось незаметно улизнуть из дома, поскольку приходящая нянятолько и делала, что часами болтала по телефону со своим дружком.Впрочем, она нисколько не возражала, даже если малышка часамипропадала на берегу, вернее – просто не замечала ее отсутствия, дотех пор пока вернувшаяся мать не начинала сама искать девочку.

– Мой папа тоже любил рисовать.

Мужчина заметил это «любил», но не понял, что оно означает: толи он перестал рисовать, то ли попросту не живет с дочерью. Скореевсего последнее, решил он. Уж очень бросалось в глаза, как крохаизголодалась по любви и вниманию. Все это слишком хорошо знакомоему, и не понаслышке.

– Так он художник?

– Нет, он инженер. Изобретает всякие разные вещи. – Ивдруг, вздохнув, девочка с грустью посмотрела ему в глаза. –Наверное, мне и вправду пора домой.

Словно услышав ее, возле них появился пес и уселся рядом сосвоей маленькой хозяйкой.

– Может, как-нибудь увидимся.

Было только начало июля, до конца лета еще не скоро. Странно,однако, что он не видел ее раньше. Скорее всего она просто сюда неходила, ведь для такой крохи она зашла достаточно далеко.

– Спасибо, что позволили мне порисовать с вами, –вежливо поблагодарила она. На губах ее мелькнуло какое-то подобиеулыбки, однако глаза по-прежнему оставались тоскливыми, и у мужчинывновь защекотало в носу.

– Мне тоже было очень приятно, – искренне ответил он.И вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, неловко протянул ейруку. – Кстати, меня зовут Мэтью Боулз.

Девчушка с самым серьезным видом пожала протянутую руку, и онопять поразился ее неожиданной взрослости и церемонным манерам.Малышка была забавная, и он нисколько не жалел, что встретилее.

– А меня – Пип Макензи.

– Пип? Какое интересное имя! Наверное, сокращенно, да?

– Да, – хихикнула девочка, и вся серьезность разомслетела с нее. – На самом-то деле меня зовут Филиппа. Терпетьне могу это имя. Меня так назвали в честь бабушки. Разве это неужасно?

Ее личико уморительно сморщилось, и мужчина улыбнулся. Перед нейпросто невозможно устоять! Благодаря копне рыжих волос ивздернутому носику, густо усыпанному веснушками, девчушканапоминала шаловливого лесного эльфа. Как странно, подумал мужчина,ему всегда казалось, что он не особенно любит детей. Во всякомслучае, раньше он старался держаться от них подальше. Но этадевочка была особенной. Во всем ее облике чувствовалось что-тозагадочное.

– Правда? А мне нравится! Филиппа… Ну, остается надеяться,что в один прекрасный день оно понравится и тебе.

– Вот уж не думаю. Дурацкое имя! Пип куда лучше.

– Ну что ж, постараюсь запомнить. На тот случай, если мыснова увидимся, – улыбнувшись, кивнул мужчина.

– Ага. Я обязательно приду сюда снова, как только мамаопять уедет в город. Может быть, даже во вторник.

Неясное подозрение мелькнуло у него в голове, когда он услышалее слова. Что-то подсказывало мужчине, что малышка навернякаубегает сюда без спроса. Что ж, хорошо хоть берет с собой собаку,подумал он. Сам не зная почему, он внезапно почувствовал себяответственным за крохотное существо.

Сложив стульчик, мужчина поднял с песка коробку, в которойдержал краски, сунул мольберт под мышку и повернулся к девочке.Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза.

– Еще раз большое спасибо, мистер Боулз.

– Мэтт. И тебе спасибо – за то, что пришла. До свидания,Пип, – с какой-то непонятной грустью ответил он.

– До свидания.

Девчушка помахала ему рукой и полетела по берегу – точь-в-точькак гонимый ветром листок, подумал он. За ней с лаем мчалсяМусс.

Мужчина еще долго молча смотрел ей вслед, гадая, увидятся ли ониснова и почему, черт возьми, это так волнует его. В конце концов,она всего лишь ребенок. Потом он повернулся, вскарабкался на дюнуи, спрятав лицо от ветра, побрел к своему изрядно потрепанномунепогодой коттеджу. Дверь он отродясь не запирал. Войдя на кухню,обвел взглядом вещи и вдруг снова почувствовал знакомую щемящуюболь, от которой он уже успел отвыкнуть и отнюдь не горел желаниемиспытать ее снова. В конце концов, от детей одни неприятности,напомнил он себе, налив стакан вина. Не успеешь оглянуться, как ониуже залезли тебе в душу, словно заноза. А выдрать их можно только скровью. Внезапно он заколебался, подозревая, что не все так просто.Ему снова вспомнилась девочка. Было в ней что-то особенное…

Глаза мужчины остановились на детском портрете его дочериВанессы, который Он сам написал много лет назад. Девочка на нем достранности напоминала ему Пип. Тогда ей тоже было лет десять –двенадцать. Постаравшись выкинуть мысль о дочери из головы, мужчинаперебрался в гостиную и, усевшись в старое кожаное кресло, принялсяотрешенно вглядываться в туман за окном. Но как он ни старался,перед его мысленным взором вновь появились глаза цвета янтаря подшапкой рыжих волос и сплошь усыпанный веснушками нос.

Глава 2

Офелия Макензи одолела последний крутой поворот, и ее пикапнеторопливо покатился через крохотный городок Сейф-Харбор.Собственно, даже не городок, а поселок – два крошечныхресторанчика, книжный магазин, еще один, который торговал товарамидля курортников, бакалейная лавка да художественная галерея. Денекдля нее выдался нелегкий. Офелия всякий раз заставляла себя ездитьв город на групповые занятия и была вынуждена признать, что пользаот них все-таки есть. Она ходила туда с мая, и впереди ещеоставались два месяца. Офелия даже согласилась ходить на занятиявсе лето – именно по этой причине ей приходилось оставлять Пип сдочерью соседки. Шестнадцатилетней Эми нравилось сидеть с детьми –во всяком случае, так она говорила, – к тому же девушке явноне хватало карманных денег. А Офелии позарез нужна была няня, да иПип, казалось, ничего не имела против Эми. Так что всех в общем-тоустраивало сложившееся положение, только вот саму Офелию безумнораздражала необходимость дважды в неделю ездить в город, хотяпоездка отнимала не больше получаса, ну, от силы минут сорок. Асама дорога, если не считать, конечно, кошмарных «серпантинов»вдоль берега, обычно даже доставляла ей удовольствие. Вид океанауспокаивал ее. Но сегодня она устала. Безумно выматываланеобходимость выслушивать всех остальных, да и собственные проблемытревожили ее ничуть не меньше, чем в октябре. Но сейчас она покрайней мере не одна, теперь ей хотя бы было с кем поговорить.Взваливать на плечи Пип свои беды ей не хотелось. Малышке всегоодиннадцать, так что было бы несправедливо жаловаться ей натрудности жизни.

Офелия медленно ехала через город. Вскоре она снова свернуланалево – на дорогу, которая вела в ту самую, обнесенную заборомчасть Сейф-Харбора. Здесь редко кто ездил. Офелия же сворачиваласюда почти машинально. Вот и сейчас она свернула, успев толькоподумать, до чего же правильно сделала, решив провести лето именноздесь. Она отчаянно нуждалась в покое, а тут как раз хватало…покоя, одиночества, тишины. Длинная песчаная коса представляласьбесконечной, выбеленный солнцем песок в холодные дни смахивал наснег, а в жару казался раскаленным добела.