Чудо

Надев спасательный жилет, Куинн вышел из рубки и присоединился костальным членам экипажа. К этому времени яхта содрогалась с такойсилой, что Куинн опасался худшего. В тот момент они были бессильнычто-либо сделать. Оставалось лишь надеяться, что их пронесет сквозьполосу шторма. Но все были встревожены, и Куинну при взгляде наволны впервые стало не по себе. Такого бурного моря он еще никогдане видел. Волны, достигавшие высоты небоскребов, возвышались надними на семьдесят футов и более. Такое было бы тяжелым испытаниемдля любого судна, не только для «Ночного полета». Когда он стоял,глядя в темноту, в нескольких футах от него послышался крик. Одиниз молодых членов экипажа чуть не упал за борт, но двое другихуспели схватить его. Все трое цеплялись за спасательное ограждениеи выглядели так, как будто их вот-вот смоет в гигантскоеуглубление, образовавшееся в подошве волны. Прошла целая вечность,прежде чем они вновь поднялись, и громадная волна обрушилась наних.

— Пусть все укроются в помещении! — крикнул Куинн,жестикулируя, так как опасался, что из-за ветра его не услышат.

Палуба наклонилась почти под прямым утлом, и люди стали медленносползать назад. Наконец весь насквозь промокший экипаж дополз дорулевой рубки. Впервые в своей жизни Куинн испытал тревогу,находясь на яхте, но ведь такие штормы ему приходилось видетьтолько в кинофильмах. Они привязали все, что смогли, но вещи вразных местах яхты ломались и разбивались. Его сейчас не беспокоилущерб. Главное — выжить. Большинство людей испытывали страх.

— Ну что ж, об этом шторме будет что рассказать, —сказал Куинн, пытаясь разрядить обстановку, а яхта стонала исодрогалась, падая в углубление подошвы очередной волны. Куинну нехотелось, чтобы они заметили, что даже он напуган. Куинн горькосожалел о том, что они пошли этим курсом. Он изменил курс ненаобум, а на основе расчетов, но, очевидно, сделал неправильныйвыбор. И теперь всем оставалось лишь пережидать шторм и молиться отом, чтобы не погибнуть.

Рассвет снова был хмурым и серым, и волны казались еще выше, аветер сильнее. К тому времени к ним в рулевую рубку пришли обестюардессы, и капитан неохотно приказал всем надеть спасательныежилеты. Все говорило о том, что обойтись без них, видимо, неудастся.

Они связались по радио с ближайшим судном, и им сказали, чтотанкер утонул и что никто даже не успел воспользоватьсяспасательными лодками. Да и смысла в этом все равно не было. Втаких обстоятельствах никто не смог бы выжить. В девять утра начастоте чрезвычайных ситуаций был получен еще один сигнал бедствия.Затонула флотилия рыболовных судов. Куинн с капитаном понимающепереглянулись, а кто-то из членов экипажа в рулевой рубке началмолиться вслух. Куинн подозревал, что молча молились все. Он бы судовольствием предложил им чего-нибудь выпить, чтобы подкрепиться иподнять настроение, поскольку они не спали всю ночь, но всем былонеобходимо сохранять здравомыслие.

Куинн вглядывался сквозь потоки дождевой воды в волны и мог быпоклясться, что увидел женское лицо. Это было лицо Мэгги. Привоспоминании о ней и о времени, проведенном с ней вместе, егоохватило непреодолимое желание позвонить. Он пообещал себе, чтопозвонит, если они останутся, живы, хотя надежды на это оставалосьвсе меньше и меньше. Запас прочности «Ночного полета» был напределе, а волны, казалось, становились все больше. В рубке стоялаоглушительная тишина, нарушаемая лишь грохотом падающей мебеливнизу и треском чего-то ломающегося на камбузе.

— Ну что ж, парни, — спокойно сказал Куинн, — насей раз мы, кажется, влипли. Но мне хотелось бы сберечь судно. Яухлопал на него уйму денег.

Инженер невесело усмехнулся, а минуту спустя начали говоритьостальные члены экипажа. Они начали вспоминать о других штормах, вкоторых довелось побывать, и Куинн делал все, что мог, чтобыподдержать разговор, хотя их вид, одетых в желтые спасательныежилеты, отнюдь не вселял бодрости. Некоторые закурили, но несколькочеловек все еще молчали. Куинн был уверен, что они молятся. А он нина секунду не переставал думать о Мэгги. Подобную смерть легкой неназовешь, но ведь именно этого он, кажется, и хотел — закончитьсвой жизненный путь в море. Просто это наступило раньше, чем онпредполагал. Куинн был рад, что Мэгги с ним не было. Уж меньшевсего на свете он хотел бы, чтобы она погибла.

Обе стюардессы плакали. Когда яхту в очередной раз потащило впучину, двое моряков запели. К ним мало-помалу присоединилисьостальные. Если уж им было суждено погибнуть, то они хотели сделатьэто достойно, как подобает людям мужественным. А шторм непрекращался. Казалось, прошла целая вечность, но к полудню они,похоже, стали медленно перемещаться в более спокойные воды. Морепродолжало бушевать, но волны уже не казались такими зловещими, какпрежде, а яхта перестала угрожающе содрогаться. К ночи ливень иветер стали понемногу стихать. Внутри яхты было многое разрушено,но к полуночи все удалось привести в более или менее рабочеесостояние. Яхту по-прежнему бросало на волнах, но и Куинн, икапитан пришли к выводу, что серьезная опасность миновала, а к утруоба были уверены в том, что выбрались из этой переделки. Наследующий день около полудня они, включив двигатели, с ликующимивозгласами и слезами на глазах вошли в порт Дурбан.

— Будет что вспомнить, — спокойно сказал Куиннукапитан, и тот мрачно кивнул, соглашаясь с ним. Почти два дня он,как и все остальные, размышлял над тем, что сделал со своей жизнью.Предыдущей ночью погибло более пятидесяти человек, и Куинн былблагодарен судьбе, что они не оказались в числе погибших. Этотшторм всем запомнится на всю жизнь. И когда они медленно входили впорт и ставили яхту в док, Куинн повернулся к капитану ипоблагодарил его. Они уже решили отправить «Ночной полет» вГолландию на ремонт. Однако важнее всего было то, что все членыэкипажа остались живы. Яхта выстояла, и это было настоящее чудо. Вкакой-то момент и Куинн, и капитан уже не сомневались, что яхтапойдет ко дну. То, что этого не произошло, тоже было настоящимчудом. Впервые в жизни Куинн понял, что спасти их смогло толькочудо.

Глава 17

Мэгги проснулась под звуки проливного дождя, хлещущего в оконныестекла. Она пролежала без сна почти всю ночь, думая о делах,которые предстояло сделать днем, о тетрадях, которые нужно былопроверить к следующему утру. Она снова начала получать удовольствиеот работы. А два дня назад, работая ночью на «горячей линии», ейудалось спасти жизнь четырнадцатилетней девочки. Жизнь Мэгги сновастановилась осмысленной, хотя нельзя было сказать, что она еюнаслаждалась. Однако мыслила она здраво, и уже не было на сердцетой невыносимой тяжести. Тяжесть возникала, только когда она думалао Куинне. Но она знала, что со временем и это переживет. Сердечныераны в конце концов затягиваются. С ней такое уже было после смертиЭндрю. Шрамы и воспоминания останутся, но со временем человекпривыкает жить с этим и даже действовать, несмотря ни на что. Мэггине могла позволить, чтобы потеря Куинна искалечила ее жизнь. У неене оставалось иного выбора, кроме как пережить это. Если же она несумеет этого, то значит все, о чем она толковала подросткам на«горячей линии», — ложь. Чтобы убедить их в том, что житьстоит, она должна была найти веские доводы в пользу жизни. Она немогла позволить себе бесконечно оплакивать Куинна.

Мэгги встала, приняла душ и оделась для школы. Выпила чашкукофе, съела кусочек тоста и половинку грейпфрута. Надев плащ, вышлапод дождь и побежала к машине. Ее длинная коса моталась из стороныв сторону, дождь хлестал в лицо. И тут к ней бросился какой-томужчина. Спасаясь от дождя и ветра, она бежала с опущенной головойи отскочила в сторону, когда он протянул к ней руки. Только безумецмог выбрать это время суток и такую погоду, чтобы напасть на нее.Он обнял ее, хотя она попыталась вырваться, и просто стоял, неотпуская. Она ловила ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание ивзглянуть на него. И тут увидела.

Волосы у него были коротко подстрижены, лицо похудело, и онточно так же насквозь промок. Но это был Куинн. Или кто-то оченьпохожий на него.