Страница 6 из 178
Парень, сидевший на стуле в центре комнаты и привязанный, чтобне упал с того, кажется, расслабился и отключился, пока Боровразговаривал. Вот, из-за каких-то «маньячных бусинок» у него людиот рук отбиваются. Надо и самому приложить руку к воспитанию.Делегировать полномочия хорошо и правильно, как ипереквалифицироваться в бизнесмена, не те времена уже, все-таки. Носейчас ему самому хотелось спустить на ком-то пар ираздражение.
Вячеслав махнул рукой, чтоб Федот, избивавший парня до этого,окатил того холодной водой из ведра. Парень захлебнулся, закашлялсяи принялся отплевываться. Вместе со слюной, водой и кровью, на полупал зуб.
- Так, о чем мы говорили, Влад? – Боруцкий хрустнулсуставами.
Агния безуспешно пыталась заткнуть себе рот. Но истеричные,надрывные всхлипы, вперемешку с ужасной икотой, пробивались сквозьненадежный заслон ее тонких, подрагивающих пальцев. Так обидно,просто кошмар! Даже узнав о пропаже родителей, даже поняв, что теуже не вернутся – она не плакала. А теперь – разревелась как дура,и вот уже почти час успокоиться не может. Хорошо еще, хоть успелапоказать администратору то, что придумала. Поначалу этот СеменВладимирович смотрел на нее еще более скептично и безразлично, чемВячеслав Генрихович. Будто и не живой человек, а статуя на входе.Но потом, ничего, вроде бы одобрил. Если, конечно, его «посмотрим»,можно считать одобрением.
Агния снова всхлипнула.
Еще несколько часов назад, идя сюда, она чувствовала себяпобедительницей. А теперь эйфория прошла. И она ощущала себя Дурой.Нет, хуже, самой большой дурой из всех дур.
Мимо ее убежища в одном из закутков коридора подсобныхпомещений, ухмыляясь, прошла Светлана – основная певица в этомресторане. Солистка, если можно так сказать о певичке ресторана.Хотя, чем она-то, Агния, теперь лучше?
Уткнувшись в колени распухшим от слез носом, Агния сделала вид,что не замечает насмешливый, полный превосходства, взгляд певицы.Так стыдно, и противно.
Она очень хотела убежать. Вот просто все бросить, и рванутьотсюда домой, и никогда не возвращаться. Но ее останавливало то,что именно это и предрекал ей Вячеслав Генрихович вчера.
А значит, надо было или подниматься и дальше искать бусину извышивки маминого платья, которое она взяла для сегодняшнего вечера,или прекращать рыдать, махнуть рукой на проклятый бисер, пусть итакой важный для нее. И идти выяснять у Семена Владимировича, можетли она и завтра выступать так же, как сегодня.
Эта идея пришла им с Зоей Михайловной в три часа ночи, когда онисмирились с тем, что и с самым «тяжелым» макияжем никто не приметАгнию за взрослую. А в свете настольной лампы, включенной вкомнате, очень выразительно смотрелась тень от вазы, которую матьАгнии привезла из гастролей в Испании…
Потому, сегодня вечером она пришла в ресторан с белымэкраном-ширмой, «заимствованной» в консерватории и романсом врепертуаре. И такой подход, определенно, заинтриговал посетителейресторана Боруцкого. Они отвлеклись от еды и с интересом наблюдализа номером. Это ей сказал Петя, один из парней-официантов. И онатак обрадовалась. А потом, уже переодевшись и сыграв на пианино попросьбе того же Семена Владимировича, обнаружила, что на вышивкеплатья, оставленного в одном из подсобных помещений, не хватаетцентрального элемента – крупной синей бусины из тонированногоперламутра. И она вдруг так расстроилась, что разревелась в триручья, едва сумев внятно объяснить причину своих слез тут жепоявившемуся невозмутимому Семену Владимировичу. Нет, она несказала администратору о том, что только-только потеряла обоихродителей, что ее бабушка в десяти случаях из двенадцати не узнаетсвою внучку, встречая в коридоре квартиры. Не говорила о том, какустала приходить по ночам под окна этого ресторана, чтобы кого-то вчем-то убедить. Как устала бояться инспекторов соц.службы, имеющихполное право отправить ее в интернат из родного дома. И какневероятно вымоталась, придумывая способ обеспечить и бабушку, исебя, не утратив при этом возможности продолжать заниматься пениемв консерватории, готовясь в ту поступать на основное отделениечерез год.
Она не говорила о том, как ей хочется купить себе шоколадку, ипросто съесть ту, а не проходить мимо прилавка в магазине,подсчитывая каждую копейку. Господи, она и сама понимала, что ещесовсем не взрослая! И не привыкла отвечать сама за себя! Она быларебенком, дитем, как называл ее Боруцкий. Только детство неожиданнокончилось два месяца назад, а Агния еще не успела вырасти.
- Это что за хрень? Ты мне тут болото решила устроить? –Раздраженный, полный издевки, голос Вячеслава Генриховича заставилАгнию резко вскинуть голову. – Быстро вытрись. Я что говорил –шуруй отсюда, никто не держит. А сопли распускать мне здесьнечего.
Мужчина возвышался над ней, скрестив руки на груди.
- П-п-простите, Вячеслав Генрихович. – Попыталась поглубжевдохнуть Агния. – Я … нет. Не болото. Я … просто… Бусину. Сейчас. Янайду. Просто нигде нет. А это с маминого платья…
- Е-п-т. – Боруцкий посмотрел на нее, как на идиотку. – Бусинку.– Передернул он ее с иронией. - Ясли, е-мое. Бусину она потеряла.Найти не может.
Вячеслав Генрихович фыркнул и, покачав головой, развернулся иушел вглубь коридора.
Агния медленно поднялась, чувствуя себя еще хуже, чем до этого,и принялась вытирать слезы ладонями, не замечая, что испачкала тепылью, во время своих поисков под сценой.
Глубоко вдохнула и решила идти домой. Но уже на полпути кподсобке, где лежали ее вещи, опять натолкнулась на ВячеславаГенриховича.
- Дура ты, девка. Как и все бабы. – С насмешкой заметил он, ипротянул ей руку. – На, держи свою бусинку. И больше не теряй. – Онразжал кулак.
На ладони Боруцкого действительно лежала та самая бусина. Агния,не поверив глазам, быстро схватила ту и крепко сжала в пальцах.
- Спасибо, Вячеслав Генрихович! Спасибо! Даже не представляю,где вы нашли ее! Я все обыскала! – Она уставилась на неговосхищенным и благодарным взглядом.
Он фыркнул и покачал головой.
- Говорю же, дура, дурой. Не там ты искала. А теперь, давай,вали отсюда. Свое отработала, если верить Семену. – Боруцкий как-тоустало потер лицо рукой.
И Агния только сейчас заметила, что тыльные стороны его рук, накостяшках, красные и немного припухшие. Будто бы ВячеславГенрихович обо что-то ударился теми.
- Давай, давай, - подтолкнул он ее, разглядывающую егонескладные руки, к выходу. – Шуруй, Бусина. И завтра не опаздывай,коли не передумаешь.
Почти вытолкнув ее из коридора, Боруцкий отвернулся и пошел всторону кухни.
- Только бусин и не хватало мне для полного кайфу. – Сокрушалсяон на ходу, покачивая головой.
Агния благоразумно решила последовать совету, и пошла завещами.
Глава 2
Наше время
Он стоял в самом темном углу. Хотя, возможно, это Вячеславу тактолько казалось. Одно он знал точно – Агния его не сможет здесьувидеть ни при каких обстоятельствах. Нет, он не прятался от жены.Но она не знала о том, что он жив. Об этом говорили все, кого Боровтолько смог заполучить в свои руки, и он не сомневался, что ониговорили правду. Сложно лгать, когда он «убеждает». И концерт неказался Вячеславу лучшим местом, чтобы объявить ей о своем«воскрешении».
Эта мразь, Шамалко, старательно скрыл от Агнии то, что егопопытка убить Вячеслава не увенчалась в итоге успехом, и, судя повсему, продолжал наслаждаться мучениями женщины.
Боруцкий люто ненавидел Шамалко за это.
Не больше, чем себя, впрочем. За то, что так долго собирал силы,чтобы суметь выступить теперь против него. За то, что былнедостаточно ловок, силен и расторопен, чтобы уберечь жену отвсего. Господь свидетель, все его мучения и боль не выдерживалиникакого сравнения с тем, что, наверняка, пережила она. Ипродолжала переживать.
Певица свободно и легко сидела на высоком табурете в центре залас высоким коническим потолком. Здесь не было сцены, как таковой.Слушатели стояли вокруг, на некотором расстоянии, у стен, и натупиковых лестницах, поднимающихся вдоль стен до середины высотыпомещения. Оркестр расположился по бокам от певицы, не закрываяАгнию, и ее тонкая фигурка, подсвечиваемая лампами сзади, казаласьеще более хрупкой и тонкой, чем полчаса назад, у дверей.