Страница 160 из 178
Она вновь улыбнулась той же убитой улыбкой.
Ему потребовалась несколько секунд, чтобы сориентироваться иотодвинуть собственные чувства, которые сейчас могли толькопомешать. Эти люди нуждались в помощи. И теперь он началпредставлять, с какого бока за это браться.
Вячеслав заставлял себя сидеть в кресле под кабинетом. Хотя,время от времени, выдержка его все же подводила, и он вскакивал наноги, принимаясь мерить пространство небольшой приемной. Вячеславигнорировал то, что каждый раз в таком случае охранникивскидывались, то ли настораживаясь, то ли от него самого ожидаянеприятностей. Он просто убеждал себя не лезть, позволитьпрофессионалу помочь его Бусинке. И изжевывал сигарету, засигаретой, зная, что если закурит – малышка и через закрытые двериощутит дым и начнет волноваться, что заставляет его нервничать. Аеще он думал о том, как они ехали сюда, и как Агния, спросив, длячего она сортировал все те фото, попросила Вячеслава не вешать ихснова на стены:
- Ты обещал мне новые, - глядя ему в глаза, проговорила егодевочка, с трудом проталкивая слова подрагивающими губами. – А дляэтих давай купим альбомы и пока отставим на полку. Пожалуйста,Вячек? – она прижалась к его плечу и с такой тоской заглянула ему вглаза, что он не смог ответить. Кивнул, показав, что не против.
А сейчас пытался представить, где взять силы, чтобы все эти фотораспихать по альбомам? Особенно те, о которых оба старались неговорить. Может, так и поставить в коробке, до лучших времен?
Он помнил, как проснулся как-то ночью, спустя, наверное, неделю,может полторы, после того дня, как Агния его огорошила этойновостью и своим решением сохранить беременность. Все это времяВячеслава напрягала идея появления ребенка, о чем он Бусинке, ясноедело, не говорил. Вот, а в ту ночь, черти чего, он проснулся,словно его по голове чем-то огрели, сел в кровати, глядя на спящуюжену, и наконец-то в полной мере осознал, что же происходит насамом деле. У него будет ребенок. Сын, если верить Агнии. Хотя, нев том дело, в принципе. Ребенок. Его ребенок. Нечто запредельное ивообще непонятное. Не совместимое с его понятиями, представлениямии жизненными категориями почти настолько же, как когда-то казалосьнесовместимой любовь к настойчивой, упертой и такой застенчивойдевчонке. Нечто, что в тот момент вызвало в нем едва ли неблагоговение, потому как в глубине души, Вячеслав искреннесомневался, что заслуживает на нечто подобное. Его Бусинка, егомалышка – носила его ребенка.
Вячеслав сидел и пялился на нее в темноте часа два, наверное,пока малышка, может ощутив его взгляд, а может и просто так – непроснулась и с удивлением не поинтересовалась, что с ним такое? Аон не смог сказать ничего умнее, как только: « ты беременна».
Что, почему-то, вызвало у Агнии приступ почти гомерическогохохота. Она смеялась и смеялась, серьезно, Вячеслав даже началнервничать, и как-то неуверенно, совсем нехарактерно для себя,осторожно поинтересовался – не вредно ли ей так хохотать? Чемрассмешил жену еще больше.
Как же его клинить тогда начало - и смех, и грех. Он и раньшебдел над своей малышкой. Теперь же и говорить было не о чем.Вячеслав трясся над ней. Буквально. Его беспокоило все: ее режим,питание, настроение. И не потому, что ребенок его. Ну, хотя, ипоэтому тоже, конечно. Но и Бусинка же его. Самая родная и близкая.И в те дни он еще больше осознал, как же дорожит ею, что готовсотворить ради ее здоровья и благополучия. Впрочем, нельзя сказать,что остальные отставали от него в этом. Федот и Лысый, то ли попримеру Вячеслава, то ли и сами прониклись ситуацией, но дрожалинад малышкой не меньше. Так, что в конце концов не выдержавгиперопеки трех мужиков, Бусинка уболтала Федота поехать в отпуск,развеяться. Она бы и Лысого куда-то сплавила, Вячеслав в этом несомневался. Только он категорически возмутился.
И сколько потом они оба: и он сам, и Федот, корили себя, чтоуступили ей.
Хотя, кто знает, что и как вышло бы? Может, просто не стоилоотвечать на звонок того гребанного Стаса, который принялся всемиправдами и неправдами доставать Бусинку, когда узнал от Михаила,что она отказывается от пения. Этот пацан все названивал иназванивал, теребя его малышку и капая ей на нервы, все уговаривалБусинку не бросать петь. Тыкал ей какие-то новые песни. Так, что витоге не выдержав, Агния решилась рассказать тому, кого считала всеэти годы своим другом, о своем положении. Хотя сам Вячеслав былбольше склонен с ним «поговорить», чтоб пацан все понял иотвалил…
Вячеслав вновь подскочил на ноги, не в силах усидеть спокойно,вспоминая это все. Глянул на время, пытаясь отстраниться и оставитьпрошлое в прошлом, как обещал утром жене. Агния торчала в кабинетеуже полтора часа. Больше, чем он мог спокойно выдержать. Вячеславуже собрался было вломиться в этот долбанный кабинет. Но до тогокак он успел подойти, двери распахнулись, и на пороге показаласьБусинка.
Вячеслав напряженно всмотрелся в лицо жены, пытаясь понять всето, что происходило без него. Малышка же улыбнулась, встретившись сним глазами. И Вячеслав не мог не порадоваться этому, несмотря нато, что видел, каких усилий Агнии стоила эта улыбка. За спиноймалышки маячил психотерапевт. И судя по взгляду, дядька намекалВячеславу, что хочет теперь побазарить с ним.
На секунду обняв малышку, Вячеслав прижался губами к еевиску:
- Ты нормально? – тихо и хрипло уточнил он у жены.
- Терпимо, - чуть шире улыбнулась его Бусинка. – Справлюсь.
Она еще и успокаивала его. Блин.
Вячеслав снова жадно поцеловал ее кожу:
- Подожди меня, лады? – так, словно бы думал, что малышка можетуйти, попросил Вячеслав.
Оглянулся, глазами приказав охранникам быть начеку. И пошел кпсихологу. Но двери кабинета прикрыл лишь наполовину, продолжаяследить за обстановкой в холле.
- Ну? – не поворачиваясь к психологу, потребовал отчетаВячеслав.
Но тот, похоже, не торопился отвечать. Наоборот, сам принялсядоставать Вячеслава:
- Ваша жена поет дома сейчас? После того, как вернулась?
Психолог не смотрел на Вячеслава, он специально обернулся, чтобыпроверить, что тот имеет в виду. Дядька перебирал на столе какие-тобумажки.
- Нет, - Вячеслав снова отвернулся к двери, наблюдая за Агнией,напряженно замершей на самом краешке кресла. – Она ни разу не пелапосле того концерта, с которого я ее выдернул.
- А вы ее просили?
Вячеслав молча кивнул.
- Агния отказалась?
- Она сказала, что пока не хочет, - Боруцкий цокнул языком, нечувствуя себя свободно в этой непривычной ситуации.
Психолог задумчиво помолчал, вышел из-за стола и подошел ближе кВячеславу:
- Очевидно, после всего случившегося, для нее пение –травмирующий фактор. Еще одно, к чему ее принуждали против ее волии желания.
Вячеслав промолчал.
- Однако, ей необходимо какое-то занятие, которое позволит Агниивыразить себя. Дать выход всему, что она держит в себе. В какой-томере заменит пение, пока Агния не считает для себя возможным петь.– Психолог помолчал минуту. Серьезно глянул на Вячеслава. - Правда,вы должны учитывать и то, что она может никогда не посчитать себяготовой вновь петь.
- Меня волнует только ее спокойствие, все остальное…, - Вячеславраздраженно дернул головой.
Психолог обернулся и некоторое время его разглядывал. Вячеславвидел это изучение, но не реагировал.
- Она не считает вас виноватым, - ровным голосом без всякихэмоций, заметил Валентин.
Вячеслав сжал зубы:
- Это не значит, что я не виноват, - процедил он. – Бусинкачересчур добрая.
Психолог еще помолчал, может, раздумывая, стоит ли продолжатьразговор. И все-таки заметил:
- Ваша жена очень… настроена на вас, если так можно выразиться.Ваше настроение, уверенность и сила помогают и ей находить силы дляборьбы за себя и за ваши отношения. Вероятно потому, что онавзрослела рядом с вами, если я все верно понял. – Валентин Петровичпомедлил, видно дожидаясь какого-то подтверждения с его стороны.Вячеслав невнятно скривился. Психолога это устроило. - Но если выне найдете мира с собой и не переступите все, что случилось, иАгния не сумеет этим справиться.