Страница 2 из 90
— Ба! Я знаю эту область лучше любого человека в Британскойимперии, но вы решили послать этого дурака-журналиста. Ктоследующий, Мурчисон? Быть может, танцевальная труппа измюзик-холла?
Сэр Родерик застыл на месте. Он скрестил руки на груди и холодноответил:
— Сэмюэл Бейкер хочет организовать спасательную операцию, иДжон Петерик [10]тоже, но кого бы я ни послал,это будете не вы, Бёртон, можете быть уверены. Ваши дни какгеографа окончились! Однако как пьяницы — похоже, еще нет!
Бёртон сжал зубы, одернул сюртук, глубоко вздохнул, задержалдыхание, выдохнул, и внезапно его хмельной задор схлынул. Онзаговорил примирительным тоном:
— Сэм и Джон хорошие люди, согласен. Они умеют общаться стуземцами. Прошу прощения, сэр Родерик, но я обнаружил, что прошлоевсё еще крепко держит меня. Я по-прежнему считаю, что должен найтиисток Нила, хотя, откровенно говоря, сейчас я играю новую,совершенно другую роль.
— Ах, да. Ходят слухи, что вы работаете на Пальмерстона. [11]Это правда?
— Так оно и есть, — кивнул Бёртон.
— Объясните?
— Откровенно говоря, очень трудно объяснить. Он называетменя «королевский агент». Что-то вроде исследователя.
— Мне кажется, вы хорошо подходите для этой роли.
— Возможно. И тем не менее, я всё еще интересуюсь… э… сэр,если вы услышите…
— Я сообщу вам, — резко прервал его Мурчисон. — Асейчас идите. Выпейте кофе. Протрезвейте. Уважайте себя, чертпобери!
Президент развернулся и стал подниматься по лестнице. Пройдямимо портрета Дрейка, он поправил его.
Слуга принес Бёртону и Суинберну их пальто, шляпы и трости. Оба,покачиваясь, пересекли вестибюль и вышли наружу через двойныедвери. Вечер, мокрый и темный, отражался в лужах, оставшихся последневного дождя. Холодный ветер шевелил одежду.
— Кофе в отеле «Венеция»? — предложил Бёртон,застегивая пальто.
— Или бренди, пощечин и щекотки? — возразилСуинберн. — «Вербена Лодж» недалеко отсюда.
— «Вербена Лодж»?
— Это такое заведение сомнительной репутации, с поркойи…
— Кофе! — прервал его Бёртон.
Они прошли по Уайтхолл-плейс, повернули направо наНортумберленд-авеню и направились в сторону Трафальгарской площади.Суинберн громко запел песню собственного сочинения:
Его дрожащий писк привлек неодобрительные взгляды прохожих.Несмотря на плохую погоду и поздний час, вокруг было множествонароду, в основном джентльменов, циркулировавших между ресторанамии клубами.
— О черт, — выругался поэт, — это же последнийкуплет! Надо начать сначала.
— Если для меня, то можешь себя не утруждать, —пробормотал Бёртон.
Паросипед, или пенни-фартинг, как окрестил это средствопередвижения какой-то остряк, пропыхтел мимо, выбрасывая извысокого дымохода пар в и без того душную атмосферу Лондона.
— Привет! — воскликнул седок: его голос нервновздрагивал каждый раз, когда обутое резиной переднее колесопередавало спине удар об очередной булыжник. — Ч-чтос-случилось на п-площади?
Бёртон посмотрел вперед, пытаясь понять, что там происходит.Действительно, что-то вроде заварухи. Уже собралась толпа, средицилиндров мелькали гребни полицейских шлемов. Бёртон схватилСуинберна за руку.
— Пошли, — скомандовал он. — Давай посмотрим, чтотам за кавардак.
— Ради бога, помедленнее, — взмолился маленький поэт,которому каждый шаг Бёртона стоил двух его, — так я протрезвеюслишком быстро!
— Кстати, Алджи, об элегии на мою смерть. Наверное, тебестоило бы более сдержанно говорить о Боге и полубоге, —проворчал Бёртон.
— Ха! Какой ты противоречивый! Одной рукой держишься зарелигию — другой отталкиваешь ее.
— Хм-м! Сейчас меня больше интересуют побудительные мотивы:почему человек хочет, чтобы его действиями руководил Бог, чьесуществование в лучшем случае невозможно доказать, а в худшем —очевидная выдумка? Мне кажется, что в те времена, когда наука итехника развиваются очень быстро, новые знания пугают среднегочеловека, и он отшатывается от них в сторону религии. Религия нетребует ничего, кроме слепой веры, тогда как знание требуетпостоянного освоения всё большего объема информации. Верующий можетобъявить, что он знает всё, не проделав тяжелой работы по получениюзнаний.
— Ого! — воскликнул Суинберн. — Хорошо сказано,старина! Действительно хорошо. Ты почти не глотал слова. Ты наредкость предосудительный.
— Ты хочешь сказать, рассудительный?
— Я знаю, что хочу сказать. Но послушай, Ричард, разветеория эволюции Дарвина не заставила Бога умереть?
— Вне всякого сомнения. И это влечет за собой вопрос: какойлжи посвятят себя сейчас необразованные массы?
Они шагали, помахивая тростями и весело сдвинув шляпы набекрень.Несмотря на живительно холодный воздух, у Бёртона болела голова, ион решил выпить кофе с бренди в надежде заморозить слабое биениепод черепом.
Добравшись до Трафальгарской площади, знаменитый исследовательнырнул в толпу и, с Суинберном в кильватере, протолкался сквозьнее. В это мгновение перед ними появился констебль с поднятойрукой.
— Джентльмены, назад, пожалуйста!
Бёртон достал из кармана бумажник, вынул оттуда отпечатаннуюкарточку и показал полисмену. Тот мгновенно отдал честь и отступилв сторону:
— Извините, сэр.
— Сюда, капитан, — позвал Бёртона глубокий, слегкаохрипший голос. Исследователь увидел своего друга,детектива-инспектора Уильяма Траунса из Скотланд-Ярда, стоявшего уоснования Колонны Нельсона. Рядом с ним были еще двое: юныйтемнокожий констебль и еще кто-то, закутанный с головы до ног водеяло и стоявший абсолютно неподвижно.
Траунс встретил их сердечным рукопожатием. Это был огромный, нодобродушно выглядевший человек, невысокий, но очень широкий вплечах, с толстыми руками и ногами, бочкообразной грудью,блестящими синими глазами и большими рыжеватыми усами. Тяжелыйквадратный подбородок говорил об упрямстве. На нем были темныйсуконный костюм и котелок.
— Привет, ребята! — весело сказал он. — Выпивши,да?
— Неужели так заметно? — пробормотал Бёртон.
— Не надо было пересекать площадь зигзагами.
— Мы собираемся выпить кофе в «Венеции».
— Отличная мысль! Крепкий, черный и побольше сахара… Этоконстебль Бхатти.
Худой, совсем молодой и весьма симпатичный полисмен, стоявшийрядом с Траунсом, быстро отдал честь.
— Я много слышал о вас, сэр, — высказался он, говоря слегким индийским акцентом. — Мой кузен, командор Кришнамурти,участвовал в деле при Олд-Форде.
Он имел в виду недавнюю битву, в которой Бёртон, Суинберн имножество констеблей сражались с технологистами и «развратниками».Эти две обычно враждовавшие группы, одна из которых посвятила себянаучным исследованиям, а другая — анархической революции,объединились, пытаясь захватить человека из будущего, ставшегоизвестным под именем Джек-Попрыгунчик. [12]Бёртон победил их обоих иубил Джека.
— Кришнамурти отличный парень, — заметилСуинберн, — но командор? Его повысили?
— Да, сэр. Это новый ранг в полиции.
— Его сделали командиром только что сформированного Летноговзвода, и вполне заслуженно, — добавил Траунс. — Я незнаю никого, кроме Кришнамурти, кто мог бы проделывать такое свинтостулом!
Бёртон одобрительно кивнул и с любопытством оглядел тихое,неподвижное одеяло.
— Итак, что здесь происходит, Траунс?
Детектив-инспектор повернулся к своему подчиненному:
— Ты можешь объяснить, констебль?
10
Сэмюэл Уайт Бейкер (1821–1893) — английский исследовательбассейна реки Нил. Джон Петерик (1815–1882) — уэльскийпутешественник, исследователь Центральной и Восточной Африки.
11
Генри Джон Темпл, лорд Палмерстон (1748–1865) — выдающийсягосударственный деятель, дважды премьер-министр Великобритании(1855–1858, 1859–1865).
12
Имеется в виду популярнейший персонаж лондонского фольклораВикторианской эпохи, в реальной истории прозванный Джек-прыгун(вариант: Джек-пружинки-на-пятах). Первое сообщение о его появлениидатировано 1837 годом, последнее — 1904-м. Джек-прыгун — прообразсупергероя в современных комиксах.