Избранница горца

24

Джесси могла бы провести несколько дней, ни с кем неразговаривая. А может, даже недель. Когда ей было больно, онапредпочитала прятаться в норке и зализывать раны.

Но обстоятельства были далеки от идеальных, а нескольких дней унее определенно не было. Что же до недель — у Джесси осталосьтолько две. Точка. К тому времени как она закончит зализывать раны,у нее появятся новые, гораздо серьезнее.

И она ненавидела бы себя за потраченное время.

Кейон либо уже наложил защитные заклинания, либо его забралозеркало. Она знала это, потому что некоторое время назад услышаларазговоры и смех на лужайке. Раздвинув шторы, Джесси увидела, каклучи солнца, катящегося к закату, пытаются проникнуть сквозь тучи,а несколько горничных стоят, уперевшись руками в крутые бедра, и сискрящимися глазами наблюдают за мускулистыми садовниками,подрезающими траву на все еще мокром газоне.

Джесси ужаснулась, когда поняла, сколько времени прошло. Большуюего часть она провела, тупо уставившись в пространство, пытаясьсобраться с мыслями и безнадежно увязнув в эмоциях и решить, был лиКейон беспринципным ублюдком, который просто хотел заняться сексомдо того, как (здесь нужно вставить слово, которое она отказываласьпроизнести даже в уме), и чувствовал ли он к ней хотьчто-нибудь.

Она могла найти аргументы и за, и против обоих вариантов.

« Ты подходишь мне вот здесь, женщина», —сказал он.

И когда Джесси вспомнила, как он произнес эти слова, каким былотогда выражение его лица, она поверила ему.

Особенно когда вспомнила его и сопоставила с тем, как онзанимался с ней любовью у камина. А потом позже, в душе. Джессимогла бы поклясться, что часть его души истекала кровью и, что онкасался ее тела с благоговением.

И все же циничная часть ее души говорила, что умирающий мужчина,который тысячу лет мечтал о мести, мог бы сказать что угодно,чтобы: а) заставить ее помочь ему добраться туда, где он сможетсовершить свою месть; б) эй, а какнасчет попутного секса с грудастой цыпочкой?

В итоге грудастая цыпочка поняла, что ни к чему не придет, сидяу себя в комнате и слепо цепляясь за свои измышления.

Так что Джесси решила найти Кейона, прощупать егомысли — если он решит с ней разговаривать —и посмотреть, что удастся выяснить.

Вышло так, что прощупала она куда больше, чем просто егомысли.

Кейон стоял в библиотеке, у камина и заканчивал заплетатьпоследнюю косу.

Он вплел в нее бусину и сжал мягкий металл пальцами, закрепляяпряди на конце. Колдун не мог рисковать ни одним элементом своеготела, занимаясь алхимией. Кейон взял свои браслеты и застегнул ихна запястьях.

Теперь защита вокруг замка была установлена, земли былизаговорены. В грунте оказалось не так уж много мертвецов, скореевсего благодаря старым слабым защитным чарам, которые он обнаружили убрал, прежде чем наложить свои.

Земля Келтаров была чистой, сильной и могущественной. Егозащитные барьеры сделали ее потенциал почти осязаемым.

Когда Кейон возвращался по дорожке к замку, он чувствовал, какжужжит под его ногами защита.

Никакая черная магия Лукана не страшна ему в замке и на добройчасти земли Келтаров.

Завершив работу, Кейон вымылся и поспешно вернулся в библиотеку,чтобы сообщить, что дело сделано. Близнецы и их жены собрались вбиблиотеке у горящего камина.

Во всей заставленной книгами комнате не было такого места, накоторое он мог посмотреть и в памяти при этом не всплыли бычувственные и яростные воспоминания о прошлой ночи с Джессикой. Ихтела сплетались с той взрывоопасной страстью, которой он иожидал.

Все то время, что Кейон накладывал защиту, он заставлял себядумать только о деле. Но теперь мысли вырвались из-под контроля иотчаянно, жадно тянулись к его женщине.

— Как она? — спросил Кейон.

Ответила Гвен:

— Злится. И испытывает боль.

— И снова злится, отчего ей еще больнее, — добавилаХло.

— А чего ты ожидал? — сухо спросил Драстен. — Тысоблазнил ее и не сказал, что умираешь. Неужели у тебя нетсовести?

Кейон ничего не сказал. Он не собирался оправдываться передДрастеном, да и перед кем бы то ни было из мужчин. Ему было важномнение лишь одной женщины, но даже оно его не остановило бы. Онсделал то, что должно, и не желал, чтобы этого не было. Не желал,чтобы не было той ночи. Джессика может считать его ублюдком, но унего будет еще одна ночь с ней. И еще. И еще.

Столько ночей, сколько он сможет вымолить, занять, украсть унее, прежде чем станет пылью на шотландском ветру.

— Где Джессика?

Зеркало все еще не забрало его. Это было важно, пока он непоставил барьеры, но теперь работа была закончена и он не собиралсятратить ни секунды драгоценной свободы.

Гвен только открыла рот, чтобы ответить, и тут дверь библиотекиоткрылась и показалась голова Джесси.

Ее мрачный взгляд остановился на Гвен. Она поначалу не заметилаКейона.

Потертые голубые джинсы обтягивали ее сексуальные ножки, которыесовсем недавно обвивались вокруг его тела. Лодыжки смыкались за егоспиной, когда он входил в нее. Джинсы сидели низко на бедрах,открывая кремовую кожу живота, на который он вчера пролил семя.Мягкая тонкая кофточка с кружевами и пуговицами обтягивала еетяжелые круглые груди.

Казалось, с тех пор, как он ее касался, прошла целаявечность.

— Я хотела узнать, где… Ох! — Слова застыли у нее наязыке, когда она увидела Кейона. — Вот ты где.

Кейон потянулся к ней инстинктами хищника, рожденного убивать.Слишком много раз он врезался в ту гладкую стену в ее голове,пытаясь услышать ее мысли, поэтому больше не стал тратить на этовремя. Вместо этого он читал язык ее тела.

И все понял правильно. Ее тело говорило на том же языке, что иего. Неосознанное, бездумное желание.

Стремительно, в несколько шагов Кейон преодолел расстояние междуними.

Глаза Джесси расширились. Она облизнула губы и приоткрыла рот —не для протеста, это было сделано инстинктивно. Ее глазарасширились, ноги слегка раздвинулись, груди приподнялись. Господи,Кейон чувствовал себя точно так же.

Он видел ее — он хотел ее.

Одной рукой схватив Джесси за плечо, он открыл дверь, заставивее попятиться в коридор, и захлопнул дверь за ними, одним движениемотрезая оставшихся в библиотеке МакКелтаров. Раз — и они пересталисуществовать. Осталась только Джессика.

Коридор был длинным, с высоким потолком, подсвеченным желтымифакелами на стенах и алым солнцем, садящимся за высокими окнами.Кейон шагал вперед, пока не прижал Джесси спиной к стене. Ончувствовал, как ее поглощает желание, знал, что с ним произойдет тоже самое. Он мог чувствовать ее возбуждение, мог чувствоватьсвое.

Коснувшись стены, Джесси стиснула зубы и выдохнула:

— Сукин сын!

— Ты говорила это вчера. А я слышал.

Если бы у него было достаточно времени, к примеру целая жизнь,чтобы действовать по-другому, он сделал бы все на свете, лишь бы уДжесси не было причин называть его так. Если бы он только встретилее, зная, что впереди годы, нет, если бы они были обвенчаны срождения, росли вместе, рука об руку, в горах Шотландии, его жизньбыла бы совсем иной. Он был бы крайне занятым человеком и в однуснежную ночь, когда Лукан постучал бы в дверь его замка, он был бызанят своей женой. У них был бы ребенок, а то и двое. Заклинания итемное колдовство ничего бы для него не значили. Ничто не имело бызначения, кроме его женщины. Он никогда бы не отправился заТревейном в Ирландию, не ехал бы с ним в чудесное весеннее утро вКэпскорт, не зная, что ночью того же дня на его руках окажетсякровь всей деревни.

— Ты бесчестный ублюдок!

— Я знаю.

Кейон не собирался этого отрицать. Все, что он делал, былонеправильно. Он должен был с самого начала рассказать ей. Дать ейвозможность сделать выбор, позволить самой решать, хочет ли онасвязать свою судьбу с обреченным на смерть.

— Бессердечный урод!

— Айе, женщина. Я все это и многое другое.