Избранница горца

— Мы, два слабенькихдруида, — выплюнул один изблизнецов, — сможем держать…

— …эту защиту целую вечность, если пожелаем, — закончилвторой.

— Хорошо. Вот и займитесь. Выметайтесь отсюда к чертям.

И он снова поцеловал Джессику.

Драстен, стоящий за страстной парочкой, опасно сощурил глаза,его ноздри раздувались от гнева.

— Ах ты надменный…

— Любимый, помнишь тот день, когда я заперла тебя в туалетеи ты наконец вспомнил, кто я такая? — мягко вмешаласьГвен.

Драстен проглотил окончание фразы. Помнит ли он! Да он с умасходил от желания. Ничто на свете не могло остановить его, он хотеловладеть Гвен. Они тогда разбросали снятую одежду прямо в большомзале, и до сегодняшнего дня Драстен не знал, были ли у них зрители.И до сегодняшнего дня его это не волновало.

Именно это, судя по всему, переживали сейчас Кейон и Джессика.Над головами Келтаров пролетела мужская рубашка и приземлилась наодну из ламп. Изящный абажур опасно зашатался, но не упал.

У Драстена не было ни малейшего желания смотреть на обнаженногопредка.

« Разве что… — подумал он, изучаямускулистый торс Кейона. — Черт побери, что это за татуировки?» Еще одинКелтар пошел против совести? И как далеко он зашел? У Драстена былклан, который он должен защищать, его маленькие дочки спалинаверху, и он хотел знать, чего ожидать. Кто этот человек, что ониз себя представляет, что он здесь делает? Как он заполучилРеликвию Невидимых? Драстен хотел объяснений, и, видит Бог, он ихзаслуживал] Это был его замок, его мир. В конце концов, он жестарший Келтар! То есть… был старшим Келтаром еще несколько минутназад.

Драстен нахмурился еще больше. Если его предок из девятого векасчитает, что может узурпировать обязанности лэрда только по правустаршинства, то он сильно ошибается.

Но стоило ему взглянуть на Кейона, и его раздражениеисчезло.

Кейон и Джессика целовались так, словно мир мог взорваться влюбой момент.

И Драстен прекрасно знал это ощущение. Каждый раз, когда онцеловал свою жену, каждый раз, когда он брал на руки дочерей, емуказалось, что всего времени мира будет недостаточно, чтобынасладиться ощущением этой любви, и даже вечности будет мало.

Некоторые вещи не требовалось объяснять.

Единение Кейона с его женщиной было именно таким.

Драстен услышал металлический звук расстегивающейся молнии. Егоили ее джинсов, он так и не понял. И он не собирался стоять здесь исмотреть, чтобы это выяснить.

Ему придется подождать.

Он развернулся и выпроводил родственников из библиотеки.

21

Как только Джесси услышала щелчок, с которым закрылась дверьбиблиотеки, ее тело напряглось, а пульс нервно зачастил.

Они были одни, Кейон был свободен, она касалась его. Она немогла желать большего, но внезапно чего-то испугалась.

Инстинкт прирожденного хищника подсказал Кейону, что значит этавнезапная перемена. Он прервал поцелуй и отстранился, глядя надевушку сверху вниз. Его влажные губы были приоткрыты, дыхание быложарким и страстным, глаза опасно мерцали.

Джесси попятилась и уставилась на него, тоже пытаясьвосстановить дыхание.

Кейон протянул руку и погладил ее по щеке костяшками пальцев.Когда он заговорил, его голос был хриплым.

— Я что-то упустил, девочка?

Она покачала головой.

— Не думаю, что справлюсь с собой, если ты вздумаешь игратьсо мной, Джессика.

Она громко сглотнула и снова покачала головой.

— Так в чем же дело?

Джесси беспомощно пожала плечами. У нее не было слов. Она немогла объяснить. Она хотела его, хотела так, как никогда и ничегоне хотела в жизни, и в то же время чувствовала себя так, словнопятится от края пропасти, не понимая, как оказалась здесь. Ее велвнутренний голос, приказывающий отступить, поискать болееустойчивую почву.

Она не понимала этого. Джесси не была трусихой. И уж точно несобиралась просто дразнить Кейона. Она хотела его. Не только длясекса, в ее желании крылось гораздо больше. Она чувствовала именното, что представляла. Перед ней стоял мужчина, которого она хотела,и он тоже ее хотел. Уже дважды она чуть не отдалась ему. Так что жес ней происходит?

Кейон внимательно разглядывал Джессику. Сейчас было самое времяположиться на внутреннее чутье, но он не мог этого сделать, поэтомусосредоточился на ее теле, а не на ее сознании.

В ее зеленых глазах бушевала гроза. Поза выражала откровенныйвызов: подбородок был вздернут, тонкие ноздри раздувались, ногибыли расставлены на ширину плеч, как у маленького воина.

Однако этому вызову противоречил чисто женский призыв: посмотри на меня. Ее спина была выгнута,ягодицы напряжены, тяжелые груди вздымались.

Соски набухли и четко вырисовывались под обтягивающим белымсвитером.

Джесси опять облизала губы. А потом вскинула голову, призывноглядя на него.

Не трогай меня/ приди и возьми меня, говорил каждый дюйм еетела.

Кейон шагнул к ней, пригнул голову и резко втянул в себя воздух.Джесси снова попятилась, но не раньше, чем он получил то, чтохотел. Кейон улыбнулся, радуясь этой двойственности. Он прекрасноее понимал.

Джесси пахла изысканной смесью страха, вызова и отчаянногожелания. Это был запах, которого он ждал всю жизнь, и желаниеощутить его в последние дни обострилось просто до боли.

Он предполагал, что, несмотря на свою образованность, Джесси непонимала, что с ней происходит.

А он понимал. Прекрасно понимал.

Это было то, на что он не смел и надеяться.

Джессика Сент-Джеймс приняла его, как своего мужчину, и нетолько на ночь. Если бы это было не так, она не пахла бы такойуникальной смесью. Женщина, которая ищет удовольствия на одну ночь,пахнет только желанием, и ничем больше. И определенно не страхом ине вызовом, если мужчина не делает что-то неправильно, то, чегоженщина не хочет, а такого ублюдка нужно наказать. Женщины — этоценность, о которой следует заботиться.

Но женщина, узнавшая родственную душу, пахла именно так,поскольку такое узнавание означало радикальные перемены в ее жизни.В его веке женщина поняла бы, что скоро у нее появятся дети, чтоона оставляет позади свое девичество и свой клан, связывает себя сдругим кланом, переходит к мужу и его людям, отправляется вкруговорот слез и радости, который до нее проходила ее мать.

Сильная, независимая, современная женщина вроде ДжессикиСент-Джеймс инстинктивно сопротивлялась таким переменам. Она былаженщиной, которая привыкла контролировать свою жизнь. С Кейономэтот контроль окажется под угрозой.

И он собирался осуществить свою угрозу.

Пришло время сделать ее своей. Время, когда он ясно это покажет,и даже если однажды она ляжет с другим мужчиной, никто и никогда нестанет таким, как он. Никто не будет достаточно хорош, никто неподарит ей таких ощущений, как он в эту ночь. И в следующую ночь, ив следующую. Он оставит на ней свою метку, что она никогда несможет его забыть. И если однажды Джесси пустит в свою постельдругого мужчину, он, Кейон, будет между ними на кровати — большойтемный горец, занимающий слишком много места. Барьер вокруг еесердца, вечно живущий в ее памяти.

Когда Кейон потянулся к Джессике и обнял ее, он ощутил еедвойственность еще сильнее, но это была двойственность, с котороймужчина мог справиться, а мудрый мужчина — еще и насладитьсяею.

Потому что как только она оказалась в его руках, онаотвернулась, словно отказывая, и в то же время выгнулась,прижимаясь ягодицами к его возбужденному члену. Она хотела того же,что и он: сначала жара, а потом нежности.

Тихо застонав, Джесси пошевелила попкой. От ее стона у неговнутри все завибрировало, возбуждение стало почти невыносимым.Наклонив голову, Кейон подхватил ладонью ее подбородок, развернул ипоцеловал ее, прижимаясь пахом к ее пухлым ягодицам.

И заставил Джесси идти вперед, одной рукой прижимая девушку ксебе, другой удерживая ее подбородок. Кейон покусывал ее припухшиеот поцелуев губы, наслаждался ее вкусом, слегка посасывая их.Провел дорожку поцелуев по ее уху, скуле, шее. И продолжалпродвигаться вперед, пока они на что-то не наткнулись. Кейону быловсе равно, что за мебель попалась на пути, главное, что онабыла.