Избранница горца

А нашла только пустое место на парковке.

Куда он делся?

Она опустилась на бордюр, устроилась на краешке, уперевшисьлоктями в колени и положив подбородок на сжатые кулаки.

Вряд ли Лукан мог так быстро их найти.

Если бы это был он, она, Джесси, была бы уже мертва, так ведь?Ну, по крайней мере, в опасности. Она встревожено оглянулась посторонам.

Никто на нее не смотрел, никто не шагал в ее направлении снедобрыми намерениями.

Оставалось лишь два варианта: 1) вор похитил машину, которую ониугнали раньше, что — доводя ситуацию до полного абсурда — былоотвратительно, поскольку Джесси ни за что не сможет выследить ворав одиночку и не сможет сообщить в полицию об угоне, так как этобудет второй смертельный номер; 2) полиция обнаружила и отогналамашину, а Джесси Сент-Джеймс теперь разыскивают по подозрению вугоне (спасибо оставленным в машине карточкам и водительскимправам), а также в краже зеркала и, наверное, всех тех вещей, чтоКейон при помощи Гласа добыл в магазине «Тайдеманнс», плюсподозрение в убийстве (хотя она очень надеялась, что уничтожениезаписей в отеле избавит ее от этого обвинения). А все вместе этоозначало, что она все равно погибнет от лап Темного Колдуна.

Ее никогда в жизни не разыскивали по подозрению в чем-либо.

Не говоря уж о таких мерзких подозрениях.

Дэйгис поморщился, вытаскивая Темное Стекло из машины.

У него не было ни малейшего желания касаться зеркала, но стеклонужно было поместить в самое защищенное место замка. Там оно будетв безопасности, к тому же Дэйгис надеялся, что защитные чарыуменьшат притяжение магического объекта.

В просторном гараже за замком, куда он загнал украденныйвнедорожник, защитных чар не было. Это было новое здание, и Дэйгисне присутствовал при его постройке. Но собирался вскоре защититьего заклятиями, поскольку на гараж у него были большие планы. Емуочень нравились современные средства передвижения. Машины были нетолько быстрее, они куда больше щадили мужское достоинство, чемконская спина между ногами.

Дэйгис уже жалел, что оставил свой «хаммер» в Инвернессе. Мощный« H1 Альфа» был первой машиной, которую он купилв двадцать первом веке, и это действительно был отличныйавтомобиль. На нем можно было забраться практически куда угодно.Дэйгис привязался к машине так же, как паренек привязывается ксвоему первому скакуну. И мог только надеяться, что еговарвар-предок окажется осторожным водителем.

— Заносчивый неандерталец, — пробормотал Дэйгис, держазеркало на вытянутых руках, чтобы хорошо его рассмотреть.

Он глубоко, восхищенно вздохнул.

Легендарное Темное Стекло. В его руках.

Потрясающе. Дэйгис провел пальцами по холодной серебристойповерхности, потом по рунам, отчеканенным на золотой раме.

Даже тринадцать друидов, существовавших в нем и долгое времяживших бок о бок с Туата де Данаан много тысячелетий назад, немогли определить язык, на котором сделаны эти надписи.

Считалось, что реликвии Видимых и Невидимых появились от слов наязыке Туата де Данаан. Священные Реликвии обрели жизнь, изначальноявляясь словами заклинаний и песен — но не на языке Адама Блэка иего современников — на куда более раннем языке, которыйиспользовался еще до прихода Туата де в мир людей. На языке,который давно забыли даже самые древние из Фейри.

По рукам Дэйгиса пробежала дрожь.

И ощущение это было не слишком неприятным.

По правде говоря, зеркало даже воодушевляло, наполняло егосилой. Дарило ощущение могущества. Плохо. Очень плохо.

Поморщившись, Дэйгис отвернулся и быстро зашагал к выходу изгаража. Как только он вышел из прохладного помещения без окон наяркий свет, стало легче.

Но он не хотел больше экспериментировать с этой проклятойштукой.

Зажав стекло под мышкой, серебристой гладью к себе, так, чтобыоно заслонило его от тех, кто может его заметить, Дэйгис обошелзамок и зашагал по газону.

— ТЫ ГРЕБАНЫЙ ПРИДУРОК! — заревело зеркало. — ТЫХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ТОЛЬКО ЧТО СДЕЛАЛ?

Дэйгис так удивился, что Темное Стекло орет на него, чтозамер.

И уронил зеркало.

Драстен лежал на спине, одной рукой обнимая жену, и тяжелодышал. Уже перевалило за полдень, а он все еще был в постели. Чтововсе не означало, что он был лентяем. Он уже просыпался. Ивставал. И у него вставал. Когда в его объятиях была его любимаяГвендолин, у него всегда вставал.

— Господи, это было потрясающе, — сказала его жена,придвигаясь ближе и гладя его по колючей щеке.

Он подавил внезапное желание вскочить и замолотить себя кулакамив грудь. Вместо этого Драстен повернул голову, поцеловал ее ладошкуи как бы между прочим уточнил:

— Ты про третий или четвертый раз, девочка? Онарассмеялась.

— Про все. Для меня это всегда как в первый раз,Драстен. Ты всегда потрясающий.

— Я люблю тебя, женщина, — страстно проговорил он,вспоминая их первый раз.

Эту ночь он не забудет никогда, не упустит ни единойподробности: ни красных трусиков с котятами, которые он увидел в еерюкзаке и решил, что это лента для волос, пока Гвен не сняла своишорты, показав истинное назначение этого предмета гардероба. Ни тойошеломительной страстности, с которой они занимались любовью подзвездным небом в центре Бан Дрохада. Ни того, как Гвен полностьюдоверилась ему, позволив отправить себя в прошлое, в его время.

Гвен Кэссиди была его родственной душой, его половинкой, ихнавек связывали древние клятвы друидов, в этой жизни и в будущей, икаждый миг был бесценен. Она столько привнесла в его мир, в томчисле недавний бесценный подарок — двух темноволосыхдочек-близняшек, которым на данный момент едва исполнилось пятьмесяцев, но которые уже подавали признаки удивительного интеллекта.А почему бы и нет, с гордостью думал Драстен, при его-то даредруида и великолепном складе ума у его маленького любимого физика —Гвен?

Кстати о детях…

— Думаешь, мы должны…

— Да, — тут же ответила она, — я тоже по нимсоскучилась.

Он улыбнулся. Они были женаты чуть больше года, но читали всердцах и умах друг друга, как в своих собственных. И хотя задевочками постоянно наблюдали две няни, и Гвен, и Драстен не любилинадолго разлучаться с дочерьми. Разве что на время секса, конечно. Тогдаони забывали обо всем на свете.

Гвен отодвинулась и направилась в душ, и Драстен поднялся, чтобыприсоединиться к ней.

Но когда он проходил мимо высокого окна, какое-то мерцаниеснаружи привлекло его внимание. Он притормозил и выглянул вокно.

Его брат стоял на газоне, глядя вниз, в траву.

Улыбка Драстена стала шире.

Они пережили время, когда Дэйгис был темным. Это было адскоеиспытание, но теперь его брат снова был свободен и, во имяАмергина, жизнь была полна и прекрасна! Его отец Сильван и втораямать, Нелл, были бы рады, узнав, как живут их сыновья.

У Драстена было все, о чем он когда-то мечтал: любимая жена,растущий клан. Его брат женился, и впереди его ждала долгая,простая, счастливая жизнь в любимых горах.

Да, в последний месяц была заварушка, когда появился Туата де,Адам Блэк, но все быстро наладилось, течение жизни стало плавным, иДрастен искренне надеялся, что долгое время…

Он моргнул.

Дэйгис разговаривал с зеркалом.

Стоял посреди газона, осторожно держал зеркало за края рамы иобращался непосредственно к стеклу.

Драстен потер подбородок, ничего не понимая.

Почему его брат так себя ведет? Это что, один из странныхспособов двадцать первого века, когда советуют разобраться в себе спомощью — буквально — диалога с самим собой?

Кстати, а откуда взялось это зеркало?

Только что его там не было. Зеркало было выше его брата. И шире.Дэйгис не мог носить его в кармане или в складках килта, хотясейчас он килта не носил. Они оба предпочитали современную одежду ипостепенно привыкали к ней.

Драстен прислонился к окну. Нэй, зеркало было не просто необычнобольшим, оно сияло под солнцем серебром и золотом. Как он раньшеэтого не заметил?