Избранница горца

—  Сними одежду, женщина, и покажи мне своюгрудь.

Поперхнувшись на вдохе, Джесси закашлялась. Множество мужчинпыталось добиться того же — даже она сама признавала, что у неезамечательная грудь, — но никто не делал этого так нагло и безмалейшего сомнения в действии собственного обаяния. Она скрестиларуки на груди, прикрываясь.

— О, не думаю, что это произо…

—  Прекрати говорить! — заревелгорец. — Ты не произнесешь больше ни слова, пока я неразрешу.

Джесси вскинулась, как кобра, и снова потерла голову. Он недумает, что она подчинится!

Но, кажется, он действительно был в этом уверен.

После минутной паузы она произнесла голосом настолько сладким,что от него могли потрескаться фарфоровые чашки:

— Можешь сам себя оттрахать, неандерталец ты, сдвинутый намужском превосходстве. Хочешь новость? Мы давно уже не в каменномвеке.

— Как я уже говорил, это физически невозможно. И япрекрасно знаю, какой сейчас век. Иди сюда, Джессика Сент-Джеймс.Немедленно.

Джесси моргнула. Внезапно у нее возникла идея, которая моглаобъяснить многие странности его поведения.

— Сколько ты пробыл в этом зеркале? — спросила она.Горец стиснул зубы.

— Я приказал тебе перестать говорить.

Несмотря на его прогрессирующий маразм, чем сильнее онраздражался, тем больше Джесси убеждалась в собственнойправоте.

— Я в принципе не собираюсь этого делать, так что давай,отвечай на вопрос.

Он сузил глаза цвета старого виски и внимательно осмотрел ее сголовы до ног.

— Одиннадцать сотен и тридцать три года.

Ого. Она изумленно вздохнула. Это означает,что он… Не может быть! Из девятого века? Живой представительдевятого века стоит прямо здесь, перед ней, потому что одиннадцатьвеков назад его с помощью колдовства поместили в древнююреликвию?

Джесси дрожала всем телом. Даже волосы на голове зашевелились,пытаясь встать дыбом.

—  Правда?

Она почти пропищала это слово, чуть не задохнувшись отвосхищения. Остатки ее раздражения разлетелись пеплом по ветру.

О, сколько всего он может ей рассказать! Действительно лилегендарный Кеннет Макальпин был его современником? Участвовал лиэтот человек в великих битвах и как ему удалось выжить? Видел ли онобъединение пиктов и скоттов? А эти чудесные наручи и правдаизготовлены в девятом веке? И что это за татуировки? А руны назеркале — возможно, они написаны на каком-то неизвестном языке? О черт!То есть зеркало и вправду изготовлено вкаменном веке? Разве такое возможно? Откуда оно там взялось? Ктоего сделал? Теперь, когда Джесси убедилась в том, что ондействительно существует, у нее появился миллион вопросов. И всеони клубились в мозгу, сталкивались и путались, поэтому девушкамогла только смотреть на горца и молчать.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы понять — на его лицезастыло не менее изумленное выражение.

Словно он не мог поверить, что она существует.

Так они и стояли в кабинете профессора Кини, на расстоянии вдесять шагов, и смотрели друг на друга с одинаковым недоверием. Ноэто же просто смешно. Что такого невероятного может быть в ней!

—  Назови мое имя, девушка, — прогремелгорец. Джесси покачала головой, запутавшись в своих вопросах и егосбивающих с толку требованиях.

— Кейон МакКелтар. А что?

Он взглянул на нее чуть спокойнее. А потом сноваподозрительно.

—  Почеши нос, женщина.

— Но он не чешется.

—  Постой на одной ноге.

Она поморщилась.

— Сам постой.

— Проклятие! — выдохнул Кейон, словно говоря себе:«Этого не может быть». И снова внимательно оглядел ее с головы доног, явно быстро и лихорадочно о чем-то размышляя, потом кивнул всторону стола.

—  Иди и сядь в то кресло.

— Спасибо, мне не хочется. Я прекрасно себя чувствую там,где стою, так что спасибо, обойдусь.

—  Оближи губы. — Он уставился на еерот.

Было очень сложно удержаться и не облизать губы, когда он так наних смотрел. Джесси сама не могла отвести глаз от его губ,буквально зовущих к поцелуям, и старалась не только не облизатьгубы, но и не «принести свою симпатичную задницу» и не оседлатьего. Ну, и не показать ему грудь. Она была в шоке от того, какимипредателями оказались ее гормоны, — ведь отвратительносмотреть на мужчину, который так ей не нравится, у которого нет сней ничего общего, с которым они даже существуют в разных мирах, ивсе равно хотеть сорвать с себя одежду и заняться с ним животнымсексом.

Джесси упорно сопротивлялась.

— Да что с тобой не так?

— Господи, — медленно прошептал он. — Я был тамтак долго, что утратил его.

— Что утратил? А, ты имеешь в виду рассудок. Ну, с этим яспорить не буду.

Пару минут горец молча смотрел на нее и хмурился. Потом его лицорасслабилось, а взгляд прояснился.

— Нэй, мой разум работает так же превосходно, как и прежде.Не важно. Есть разные способы ободрать кошку.

Господи, какой же он высокомерный. Джесси просто поражалобезграничное нахальство этого мужчины. Неужели в девятом веке всебыли такими?

В принципе, теперь она понимала, что ей нужно было быть готовойк этому.

Она же обожала историю и знала, каково было женщинам тысячу летназад.

Мужчины были Мужчинами.

А женщины были их Собственностью.

И все же к тому, что он опустит свою сексуальную темноволосуюголову, бросится вперед и схватит ее, Джесси почему-то оказалась совсемне готова.

Она смогла только охнуть, когда его плечо врезалось ей вживот.

А потом ее ноги оторвались от пола, мир странно качнулся, иДжесси поняла, что висит на плече у горца вниз головой.

Одна его рука, перевитая мускулами, удерживала ее на месте,другая обхватила ягодицы.

Джесси уже открыла рот, готовясь испустить крик, которымгордилась бы любая баньши, но тут его рука сдвинулась.

Властно. Интимно. Проникая между ее ног.

Сильные пальцы прижались через джинсы к ее интимному месту,большой палец уверенно нащупал клитор.

Джесси почувствовала, как внутри колыхнулся огонь. С губ,приоткрытых для яростного вопля, слетел лишь ошеломленныйвыдох.

Его большая теплая рука застыла на миг, не прекращая уверенногои непрерывного, но нежного давления. Этого было достаточно, чтобывсе ее нервные окончания стали невероятно чувствительными, а внизуживота проснулось тянущее голодное желание.

Он ничего не сказал. Она тоже ничего не сказала, в основномпотому, что не могла придумать ничего, кроме «извини, но твоя рука,кажется, пробралась мне между ног, и, если ты ею еще немногопошевелишь, боюсь, я могу кончить».

Горец убрал руку.

Затем подхватил Джесси под колени и прижал ее крепче.

А к ней вернулись разум и злость. Но хуже всего было то, что егодействия возбудили ее так быстро и так сильно. Она не была уверена,что разозлило ее больше: то, что он сделал, или то, что он пересталэто делать.

От этогоона злилась еще сильнее.

— Поставь меня, — прошипела Джесси.

Вышло скорее глухо, чем грозно, но это был максимум, которого ейудалось добиться, ведь она висела вниз головой, упираясьподбородком в свою грудь.

— Придержи язык, женщина.

—  Чтопридержать?

— Я хотел сказать «замолчи», Джессика. Неужели это таксложно?

— Вроде того, — огрызнулась она. — Поставь меняна пол. Я могу идти сама.

— Нэй. Я не желаю, чтобы ты распоряжалась своей судьбойдаже в мелочах. Ты слишком непредсказуема.

— Я непредсказуема?

— Айе.

На миг она потеряла дар речи. А потом ущипнула его за задницу,сильно.

— Ой! — Горец шлепнул ее по ягодицам.

— Аи! — вскрикнула Джесси.

Кейон зарычал:

— Вот так. Око за око, девочка. Запомни это.

Рука, удерживающая ее за талию, расслабилась. Горец перебросилДжесси поудобнее, затем снова усилил хватку, и девушка поняла, чтоне сможет вырваться, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.Перевитая мускулами рука, которая удерживала ее, была крепка, какарматурная сталь.