Страница 27 из 28
Метрах в десяти от вагончика расположилась неказистая будочка клозета всё того же зелёного цвета.
У бочки под крышей торчал ещё один часовой в таком же не застёгнутом бушлате тоже с автоматом с примкнутым штык-ножом. У входа в ангар маялся третий вооружённый военный, экипированный в не застёгнутый бушлат.
Погода стояла сырая, в бушлатах, естественно, теплее, а в застёгнутых – уже жарко. Наверное, поэтому столь вопиюще нарушалась одна из статей Устава караульной службы, а может быть, местный начальник особо не обращал внимания на расхристанных солдат. Да и то сказать, большая удалённость, унылость, монотонность способны разъесть любую дисциплину. Держащиеся на затылках часовых уставные кепки и расстёгнутые бушлаты вкупе с унылыми позами насквозь выдавали запущенность несения караульной службы на этом стратегическом объекте.
Это пока всё, что успели разглядеть разведчики, бесшумно подойдя к краю поляны, рассредоточившись, заняв позиции для наблюдения.
Хорошо, что нет собак. Из-за этих лучших друзей человека вряд ли удалось бы подойти скрытно.
Наверняка остальные из бодрствующей и отдыхающей смены находятся в вагончике. Сколько их, предстояло выяснить. Их принадлежность к федеральным войскам сомнений не вызывала – обвисший сырой выцветший триколор на флагштоке полностью подтверждал это.
Надо сказать, что у оппозиционеров тоже был триколор, но на его фоне располагался ещё и двуглавый державный орёл.
Часовой в скучающей позе, привалившись к столбику 'грибка' безразлично смотрел, то куда-то в просеку, то на неторопливо шевелящегося повара.
Несмотря на всю запущенность и унылость затерянного в тайге стратегически важного объекта, смена караула производилась через каждые два часа. Когда из вагончика первый раз за время наблюдения вышел разводящий, а за ним трое часовых из новой смены, сердце Янычара тревожно ворохнулось. Прильнув к оптике, он вперился в разводящего и опознал одного из своих сокурсников по Рязанскому училищу. Это был Санька Попов. Они были в одной роте, в одном взводе, в одном отделении, их кровати стояли рядом. Они были друзьями.
– Численность личного состава объекта известна. Ночью работаем. Разводящего не трогать. Сокурсник это мой…
– Е…ть ту Люсю! – не удержавшись, воскликнул Негатив. – Вот так номер!
– Во, попадалово… – поддержал товарища Бек.
– И чё теперь делать? – осторожно поинтересовался Мамба.
– Ага, просвети, командир, – поддакнул Куба.
Они все просто офигели, когда услышали такую новость. Встретить товарища на стороне врага, в ситуации, когда придётся уничтожить всех, – это не в тапки гадить, это гораздо хуже. Каждый из них втайне боялся этого, гражданская война разбросала бывших сокурсников и однокашников по разные стороны, сделав друзей вынужденными врагами.
Как быть в такой ситуации? Как убить того, кто был тебе ближе всех, кто стоял с тобой плечом к плечу в одном строю, кто делил все тяготы и лишения, привыкая к армейской жизни, стремясь стать офицером, защитником своей страны, своего народа?
– Допросим его, – нехотя ответил Янычар. – Нужно выяснить, когда приходит наземный транспорт, а ещё лучше – вертолёт. Если повезёт с 'вертушкой', то через час будем пить чай с пряниками.
Никто из разведчиков не спросил, что будет потом с другом командира, воюющим на стороне врага.
– Начали.
Три бесшумных хлопка оборвали жизни часовых, так и не проснувшихся, осевших в высокую траву.
Тёмные силуэты Бека, Мамбы и Кубы устремились к ним. Негатив и Янычар остались на месте.
С убитых разведчики сорвали бушлаты, надев их на себя, ожидая за долгое время почувствовать некоторое тепло, но промокшие насквозь комбинезоны мокрой тканью липли к телам, создавая дискомфорт. Тела вдруг начал сотрясать озноб, но спецназовцы сдерживали его, подражая позам убитых солдат, держа на плечах автоматы Калашникова с примкнутыми штык-ножами.
В темноте с расстояния нельзя было разобрать, кто стоит, несмотря на свет лапочки. Конечно, при смене караула всё откроется, но доводить до этого никто не собирался. Нужно лишь дождаться смены, чтобы она вышла из вагончика, увидела силуэты часовых и, ничего не подозревая, выстроилась в колонну. Затем уничтожить всю смену, не трогая по желанию капитана разводящего, а потом уничтожить отдыхающую смену в вагончике.
– Лёха?! Туркалёв?!
– Я, Саня, – вздохнул Янычар.
– За что?!
И тут до разводящего вдруг стало доходить. Он подозрительно уставился на старого товарища.
– Ты – опузер? – спросил он недоверчиво. – Хотя больше на дезертира смахиваешь: обросший весь.
– Мы – враги, – грустно резюмировал Попов.