Страница 28 из 28
– Враги, Саня, – мрачно подтвердил Туркалёв, глядя в сторону.
Разводящий ошарашено молчал, переваривая информацию, пытаясь осознать её неотвратимость, рассматривая расстрелянную отдыхавшую смену. Тела парней лежали так, будто они спят. Если бы не расползающиеся пятна крови…
– Ну, расскажи бывшему другу, как ты докатился до такого? – глянув на свою рану, спросил Саня. – Как ты изменил Присяге?
– Никакой измены, Саня, – ответил капитан. – Я со своей частью оказался на стороне оппозиции. Вот и всё. Я не выбирал. Я выполнял приказы.
– Понятно, – сухо ответил Попов. – У тебя было право выбора, а ты предпочёл выполнять приказы. Понятно. Ты меня подстрелил?
– Ну, хоть на этом спасибо, друг, – усмехнулся разводящий, сделав акцент на последнем слове. – Меня, значит, оставили 'на потом'. Промедолом со мной поделились, благодетели. Информация вам нужна, да?
– Да, Саня, и мы её получим, не мне рассказывать тебе, как это делается, – катая желваки, ответил капитан.
– Сам пытать будешь, дружище? – пристально глядя на Янычара, спросил Попов.
– Ты можешь уйти с нами. Я поспособствую твоей реабилитации, возможность для этого есть хорошая.
– Переходи на сторону зла, у нас печеньки есть, – встрял Негатив.
– Весёлый у тебя подельничек.
– Не подельничек он, Саня. Он, как и я, офицер российской армии.
– Да что ты! – деланно удивился разводящий. – А я всегда считал, что опузеры – предатели. А тут, оказывается, вон как. Офицеры российской армии. Надо же… А что бы вам всем скопом не перейти на сторону федералов, а? Согласны? Я тоже рекомендацию дам. Нет? То-то. Что ж ты мне тогда предлагаешь подобное? Кстати, что вы делаете в этой глуши?
– Выходим после выполнения операции. 'Вертушка' забрать не смогла, своим ходом топаем. Наткнулись на этот объект. Лучше бы стороной обошли…
– Понятно. Не извиняйся, дружище. Ты ведь выполняешь приказы, верно? – разводящий скорбно покачал головой. – Так это вы маршала из Генерального штаба, и всю его охрану вместе с журналистом, солдатами и техникой положили?
– Издалека топаете, ничего не скажешь. Натворили вы дел. Тут такая заваруха началась, что ты! Комиссии понаехали, разбор полётов, крайних-то надо найти, сам понимаешь. А в составе комиссий начальство – сплошь по три, а то и по четыре звезды на беспросветном погоне8. Я такого скопления звёзд в одном месте сразу и не видел никогда. Все через этот аэродром подлёта прошли.
– Ты-то хоть кто по званию?
– Капитан.
– Что-то не жалуют вас там в оппозиции. Могли бы уже и майора дать.
– У нас там всё, как и было до войны. Ничего не изменилось.
– А я, как видишь, здесь осел. Перевели после тяжёлого ранения, доверили объект, – усмехнулся Санька одними губами. – Так что вы хотите знать от меня?
– Давно ты здесь? – спросил Янычар.
– Полгода почти. Сразу после госпиталя. Меня в самом начале войны ранило, только майорские звёздочки обмыл и на тебе… Долго в госпитале валялся, левая нога совсем не слушается, правая рука тоже. Комиссовывать не стали – война. Строевые офицеры нужны. Если не в бой, так хоть сюда. И на том спасибо, что не вышвырнули на улицу, как других… Ковылял тут потихоньку. Теперь вот вы ещё правую ногу изуродовали…
– Когда придёт наземный транспорт или вертолёт?
– Борт будет на рассвете. Подгадали вы тютелька в тютельку. Сядет на дозаправку. Дальнейший маршрут мне не известен, но, скорее всего, опять туда летят, откуда вы топаете. Примерно в это же время придёт 'Урал' наливник, пополнит запас топлива.
– Сопровождение?
– Водитель и старший машины – офицер. Он сдаёт топливо, я принимаю. На борту кроме, понятное дело, экипажа, могут быть большие звёзды, а могут не быть, может будет десант, а может нет… Знаешь, чего я хочу?
– Догадываюсь… Чтобы в этот раз был десант, да? Тогда нам не уйти.
– Дурак ты, Лёха. Я хочу, чтобы десанта не было.
– Так ты пойдёшь с нами? – с надеждой вскинулся Янычар.
– Нет, Лёха, не пойду, – вздохнул Попов. – У меня к тебе просьба будет, – произнёс он, помолчав. – Сделаешь?
– Что смогу.
– Не оставляй меня.
– Что?!
– Не оставляй меня.
– Ты в своём уме?!
– В своём, Лёха, в своём.
– Пошли с нами!
– Я же сказал, – нет.
– Я не отдам приказ убить тебя.
– Я прошу тебя сделать это. Правда. Очень прошу. Сам я не могу. Духу не хватает. Посмотри на меня. Я же калека… Кому я нужен? Вы ещё вторую ногу изуродовали, кость разнесли вдребезги, не собрать. В госпитале отчекрыжат, однозначно, к бабушке не ходи. Ну и куда я такой? На паперти подаяние просить и пропивать потом? Разве это жизнь для десантника?
– Саня, ты хочешь от меня невозможного…
– Помоги мне, будь мужиком. Конечно, ты можешь уйти, но представь моё будущее… Помоги, я прошу тебя… Не могу я в таком состоянии жить и не хочу, понимаешь?
– Пойдём с нами…
– Нет.
– А помнишь, в училище…
– Не начинай, Лёха, не надо… Просто сделай это и всё. Я прошу тебя. Пожалуйста…
Капитан молча поднялся. Долгим взглядом посмотрел на бледное в бисеринках пота лицо друга, на его ногу в окровавленных набухших бинтах.
– Ну, что, командир? – спросил Негатив.
– Он просит помочь ему… Сам не может…
– Чё?! – не поверил своим ушам Седых.
– Ничё, – раздражённо ответил Туркалёв. – Сделаешь?
– Я тебе, чё, палач?! – возмутился Негатив.
– Я не смогу, Витя, – по имени к нему обратился Янычар.
– А я, значит, смогу, да? Ну, спасибо за оказанное доверие, командир! – зло произнёс Негатив.
– Ты ведь не знаешь его… А я с ним четыре года в училище лямку тянул…
– Так одно дело в бою и совсем другое, когда человек сам просит… Я не знаю…
– Ну, я прошу тебя, Витя…
Негатив с досадой сплюнул, резко распахнул дверь, не закрывая её за собой, решительно зашёл внутрь.
Капитан услышал, как два раза почти беззвучно кашлянул его 'вал', лязгнул затвор, выбросив две гильзы, звякнувшие о пол вагончика. Следом повалилось что-то мягкое, тяжёлое, стукнул упавший стул.
Седых вышел, не глядя на Туркалёва. А он, стиснув до боли челюсти, отошёл в сторону, сел на сырую траву, обхватив голову руками.
'Как же я устал… – думал Янычар, крепко зажмурив глаза, не в силах удержать выступившие слёзы. – Как же я устал… Как же всё надоело… Устал я служить и оправдывать себя тем, что выполняю приказы, чувствуя всю нелепость этого оправдания, всю бессмысленность этой войны со своим народом… Устал чувствовать себя обманутым, глупым и неполноценным… Воюйте сами, продавайте Родину, убивайте свой народ, прикрываясь государственными интересами и высокими идеалами. Делайте что хотите, только уже без меня… Устал я…'
– Мы на войне, командир. Аллах простит.
– Я в другого Бога верю, Рустам.
– Он тоже простит, Алексей.
– А я сам прощу себя?