Мы будем на этой войне

– А где он?

– За БМД сидит, – махнул разведчик в сторону боевой машины десанта.

Капитан пошёл в указанном направлении, видя, как оттуда торопливо уходят солдаты и офицеры.

– Этот сучонок рядом с противотанковой миной сидит.

– Отец Андрей! Стойте! Куда вы?!

Но священник – крупный высокий мужчина лет тридцати, с небольшой чёрной бородкой, с правильными чертами лица, с большим крестом на широкой груди шёл не спеша, словно на службу, словно не было перед ним солдата с зажатой в руке гранатой без чеки, а рядом с солдатом не было противотанковой мины. Он подошёл вплотную к бойцу и присел перед ним на корточки, подвернув полы рясы, чтобы она не легла в грязь. Стали полностью видны его солдатские берцы. Заглянул в глаза солдата своим особым взглядом, от которого даже у самого отпетого головореза хотя бы на время в душе наступало умиротворение.

– Зачем? – спросил отец Андрей мягко.

– А чё мне берцы… с убитого дают… – сквозь сдавленные всхлипы ответил солдат. – Все знают, примета плохая.

– Как тебя зовут?

– Рядовой Юртасов.

– Имя как твоё?

– Слава…

– Слава, где твои берцы? – всё также мягко поинтересовался священник.

– Я их снял, ноги устали сильно… А кто-то украл… Они почти новые были, – всхлипывал солдат. – Старшина говорит: бери вон те, Слоняре они уже не понадобятся… Слоняру убили три дня назад… А мне его берцы, чтобы меня тоже, да?

– Граната зачем?

– А чё старшина заставляет, говорит: мне босой ты не нужен… А я не хочу, примета плохая.

– И из-за этого гранату? – мягко, ничуть не удивляясь, спросил отец Андрей. – У тебя какой размер?

– Сорок второй.

– У меня тоже. Хочешь, я тебе свои берцы отдам?

– Почему? – спросил священник.

– Я не могу, – забормотал солдат. – Как я у вас возьму, отец Андрей?

– Давай сначала решим, что с гранатой делать. Где чека?

– Не знаю, потерял, – пробормотал чуть слышно боец и затравленно взглянул на отца Андрея, ожидая неминуемого в таких случаях разноса.

Священник с полуулыбкой вздохнул, глядя на пацана, как на неразумное дитё, каковым, собственно, солдат для него и был.

– Горе ты луковое, – сказал он мягко. – Дай руку.

Отец Андрей своей широкой ладонью обхватил ладонь солдата, судорожно прижимающую спусковую скобу к ребристому зелёному корпусу 'лимонки'.

Со всех сторон к ним сразу с нехорошими лицами заспешили мотострелки и разведчики. Но отец Андрей поднял предупреждающе свободную левую руку. Все как по команде остановились, ожидая ещё какого-то подвоха.

– Вставай, пойдём, – сказал священник.

– Куда? – испуганно спросил парень.

– Как куда? Избавимся от гранаты.

Они пошли рядышком медленно, а мотострелки и разведчики на расстоянии следом. Подойдя к сожжённому БТРу, одинокому и сиротливому, отец Андрей сказал:

– Слава, сейчас я отпущу твою руку, посмотрю, не спрятался ли там кто-нибудь от дождя, а потом ты аккуратно забросишь гранату в люк. Понял?

– Понял. Я гранаты в боях много раз кидал.

– Отлично. Готов?

– Готов.

– Давай.

Священник отпустил руку солдата, быстро заглянул внутрь машины и кивнул солдату. Тот довольно профессионально швырнул гранату в открытый люк механика-водителя. Уверенные в том, что взрыв теперь не причинит им вреда, они не смогли всё же совладать с собой и, не желая падать в грязь, присели на корточки, обхватив головы руками.

Все, кто не знаком с боевыми характеристиками гранаты Ф-1 или знаком понаслышке, считают, что при её подрыве случается сильный взрыв, грохот, пламя, убитые отлетают на десяток метров, а осколки разлетаются на двести метров. Во многих боевиках действительно можно увидеть сопровождающие взрыв гранаты вспышку пламени и клубы дыма и услышать грохот взрыва. Это всё – для зрелищности. Главный герой нередко выдёргивает чеку гранаты зубами. В реальности в большинстве случаев подобное действие приведет к потере зубов. Это связано с тем, что для удаления предохранительной чеки требуется значительное физическое усилие: это сделано намеренно для предотвращения случайных подрывов гранат.

На самом деле подрыв гранаты на открытой местности – это резкий отрывистый хлопок, после которого остаётся редкое облачко серого дыма, мощной взрывной волны не образуется. Фугасное действие боеприпаса – три-пять метров. Осколки поражают только близко стоящих, которые также получают контузию. Чем дальше от эпицентра взрыва находится противник, тем ниже шансы его успешного поражения осколками. Шансы на ранение осколками гранаты сохраняются на дистанции до семидесяти-ста метров, но это утверждение верно только для крупных фрагментов оболочки. Чем более крупным является осколок, тем выше его потенциальная дальность поражения. Осколки, конечно, могут разлетаться до двухсот метров, но возможность поражения в таких случаях сводится практически к нулю.

Уничтоженный БТР сослужил хорошую службу, поглотив гранату. У него внутри гулко ухнуло, а из люка толчком вышло небольшое облачко.

Зрители вновь ринулись к ним, но отец Андрей снова требовательно поднял руку. Все опять остановились.

Священник, неловко зажимая между ног рясу, согнулся в поясе, расшнуровал свои покрытые грязью берцы и принялся стаскивать их. Большой крест раскачивался, как маятник, поблёскивая гранями в лучах солнца выглянувшего на миг из разрывов низких туч.

Солдат отрицательно мотал головой, но священник продолжал стаскивать ботинок. Наконец, это ему удалось. Чёрный носок наполовину сполз с его ступни. Отец Андрей снял его и принялся за второй ботинок, стоя разутой ногой в грязи, держась рукой за БТР, чтобы не упасть. Справившись со вторым ботинком и носком, он протянул солдату берцы. Парень, продолжая отчаянно мотать головой, спрятал руки за спину. С доброй улыбкой священник по-отечески погладил его по коротко стриженной голове.

– Бери, Слава, – сказал он. – Я возьму у старшины другие.

– Примета плохая, отец Андрей, – бормотал боец почти испуганно.

– Я в приметы не верю. Не по-христиански это.

– Сучонок!

– Отца Андрея за собой чуть не утянул!

– Берцы у него взял, примета ему плохая!

– Я не брал, он сам предложил! Я не хотел…

Его голос захлебнулся в глухих ударах по телу и хлёстких по лицу, сопровождаемых сдавленным утробным стоном избиваемого. Никто не обращал внимания на священника.

Отец Андрей медленно шёл, чувствуя босыми ступнями жидкую грязь, сочащуюся между пальцев. Всё, как в далёком детстве, когда он босой и счастливый бегал возле родительского дома в родной деревне.