Иван Болотников

– Ермака сыскал? – спросил Нагиба.

– Не сыскал, хлопцы, – вздохнул Гаруня. – Не ведал я, куды атаман ушел, скорый он на ногу. Уж токмо потом, когда налетья три миновало, дошла молва, что Ермак на реку Чусовую подался. Осел было в городках купцов Строгановых, опосля с дружиною за Камень снарядился. Плыл по сибирским рекам. На Туре и Тавде лихо татар побил. Хан Кучум выслал с большим войском Маметкула, но и его атаман на Тоболе разбил. Однако ж Кучум собрал еще большую рать. Сразились на Иртыше. Великая была сеча, но и тут донцы себя не посрамили – наголову разбили Кучума. Ермак вошел в Кашлым, а хан бежал в Ишим-ские степи. Потом были новые славные победы. О подвигах Ермака прознали по всей Руси. Знатно богатырство-вал наш донской атаман.

Дед Гаруня расправил плечи, бодро глянул на казаков.

– Не посрамим и мы славы Ермака. Так ли, хлопцы?

– Так, дедко!

– Айда на Иргиз!

Два дня летели кони степным левобережьем, два дня неслись казаки к Иргиз-реке.

– Скоро ли, дедко? – спрашивал на привалах Болотников.

– Скоро, атаман. Лишь бы до Орлиного утеса доскакать.

Орлиный утес завиднелся на другое утро; был он крут и горист, утопал в густых лесах.

– А вот и Большой Иргиз, дети, – приподнимаясь на стременах, молвил Гаруня.

На пологом, пустынном левобережье блеснула река. Подъехали ближе. Река была извилистой и довольно широкой.

– От Камня бежит, – пояснил Гаруня. – Доводилось и по ней плыть. Игрива да петлява река, долго плыли…

– О Скрытне сказывай, – нетерпеливо перебил старого казака Нагиба.

– Укажу и Скрытню, – мотнул головой Гаруня. – Но то надо Волгу переплыть, дети.

Переплыли.

Дед прошелся вдоль крутояра и вновь вернулся к казакам. Смущенно кашлянул в бороду.

– Никак, малость запамятовал, хлопцы. Скрытня и есть Скрытня. Пожалуй, влево гляну.

Дед пошел влево и надолго пропал. Вернулся вконец обескураженный.

– Никак, черти унесли, дети. Была Скрытня и нет.

– А я чего гутарил? – подступил к старику Нагиба.- Набрехал, дед!

– Гаруня не брешет, дети, – истово перекрестился казак. – Была Скрытня! Вон за той отмелью. Зрите гору, что к Волге жмется? Вот тут Скрытня и выбегала.

– А ну, пойдем, дед, – потянул старика Болотников. Лицо его отяжелело, наугрюмилось. Ужель весь этот долгий, утомительный переход был напрасен? Казаки еще вечор приели последние запасы сухарей, толокна и сушеного мяса.

Отмель кончилась, далее коса обрывалась, к самой воде подступали высокие, неприступные горы; тут же, в небольшом углублении сажени на три, буйно разросся камыш.

– Здесь была речка?

– Здесь, атаман. Горы эти и сосны крепко помню. Отсель речка выбегала. А ныне сгинула. Чудно, право.

Болотников зорко глянул на камыш; был он густ, но пожухл. Покачивались кочи. Шагнул к самому краю, выхватил саблю и трижды полоснул по камышу. В открывшемся пространстве увидел конец толстого осклизлого бревна. Усмехнулся.

– Тут твоя речка, дедко.

– Да ну?

– Тут!

Болотников приподнял за край бревно, отвел в сторону и бросил в воду. Кочи тотчас же стронулись с места и поплыли в Волгу.

– Уразумел теперь, дедко?

– Уразумел, атаман, – воодушевился Гаруня. – Нет, глянь, хлопцы, что посельники удумали. Реку поховали! Да их ноне и сам дьявол не сыщет.

В минуту-другую устье освободилось от зарослей, и перед донцами предстала Скрытня.

– Хитро замыслили, – крутнул головой Мирон Нагиба. – Река-то за утес поворачивает. Выход же камышом забили. Усторожливо живут посельники. Никак татар пасутся.

К Болотникову ступил Нечайка.

– Ну что, батько, привал? Поснедать бы пора.

– Живот подвело. Невод кинем, ухи сварим, – вторил казаку Устим Секира.

Но Болотников рассудил иначе:

– О животах печетесь? Потерпите! Нельзя нам тут на виду торчать. Крепостицу пойдем сыскивать.

– Путь один, атаман, – рекой, – молвил Гаруня.

– Вижу, дедко… А ну, Нечайка, спознай дно.

Нечайка разделся и спустился в реку. Споткнулся.

Пошел дальше и вновь споткнулся.

– Тут камень на камне, батько.

– Лезь дале!

Нечайка ступил вперед еще на шаг и тотчас оборвался, целиком уйдя в воду. Когда выплыл, крикнул:

– Тут глыбко, атаман!

Нечайка выбрался на берег, а Болотников, приподнявшись на стременах, обратился к повольнице;

– А что, донцы, може, вплавь? Кони наши к рекам свычны. Аль вспять повернем?

– Вспять худо, батько. Челны надобны!

– Плывем, атаман!

Болотников одобрил:

– Плывем, други!

Один лишь осмотрительный Степан Нетяга засомневался:

– А не потонем, атаман? Река нам неведома. Тут, поди, ключей да завертей тьма.

– Не робей, Степан, – весело молвил Болотников.

– Без отваги нет и браги. Так ли, други?

– Так, батько! – дружно отозвалась повольница.

Иван слез с коня и начал раздеваться. Сапоги, кафтан,

шапку, порты и рубаху уклал в чувал; туда же положил пистоль, пороховницу, баклажку с вином, медный казанок и треножник. Сыромятным ремнем надежно привязал мешок к лошади.

– Ну и здоров же ты, батько! – восхищенно крутнул головой Устим Секира, любуясь могучим телом Болотникова. На плечах, спине и руках Ивана бугрились литые мышцы. Рослый, саженистый в плечах, бронзовый от степного загара, Болотников и впрямь выглядел сказочным богатырем.

– Неча глазеть. Ты бы пороховницу кожей обернул, все ж в воду полезешь, – строго произнес Иван, затягивая на себе пояс с саблей. С саблей казаки не расставались, даже когда переплывали реки: всякое может случиться.

Болотников окинул взглядом растянувшееся по отмели войско и первым потянул коня в реку.

– Смелей, Гнедко. В Дону купался, с Волгой братался, а ныне Скрытню спознай.

Вслед за Болотниковым полезли в реку Васюта Шестак, Мирон Нагиба, Устим Секира и Нечайка Бобыль. А вскоре по Скрытне поплыло и все казачье войско. Держась за конские гривы, повольники задорно покрикивали, подбадривая друг друга.

Чем дальше плыли казаки, тем все угрюмее и коварнее становилась Скрытня. Берега сузились, стали еще неприступней и круче; высоко в небо вздымались матерые сосны, заслоняя собой солнце и погружая реку в колдовской сумрак; начали попадаться и заверти. Закружило вместе с конем Устима Секиру.

– Водокруть, батька! – встревоженно выкрикнул казак, пытаясь выбраться из суводи. Но тщетно, даже лошадь не смогла выплыть на спокойное течение.

– Держись, друже! – воскликнул Болотников, отвязывая от седла аркан.

– Держусь, батько!

Иван, приподнимаясь из воды, метнул аркан Секире. Тот ловко поймал, намотал на правую руку, левой – цепко ухватился за гриву коня.

– Тяни, батько!

Болотников потянул. Побагровело лицо, вздулись жилы на шее – казалось, Секиру нечистые за ноги привязали; и все ж удалось вырвать казака из гибельной пучины.

– Спасибо, батько! – поблагодарил Секира и поплыл дале, а Болотников упредил воинство:

– Жмись к правому берегу, други! Средь реки закрути!

Казаки подались к берегу.

Посельник, заслышав шум, приподнялся в челне и очумело вытаращил глаза. Из-за поворота реки показались человечьи и лошадиные головы. Узкая Скрытая, казалось, кишела этими неожиданно выплывшими головами.

– Сгинь, нечистая! Пронеси! – испуганно окстился мужик. Но «нечистая» не сгинула, не исчезла в пучине, а все ближЬ и ближе подступала к челну. Мужик бросил снасть и налег на весла. Торопко причалил к берегу и бегом припустил к острожку. Миновав ворота, задрал голову на сторожевую башенку, но караульного не приметил.

«Никак, в избу отлучился», – покачал головой мужик и во всю прыть помчался к старцу Дорофею. Вбежав в избу, крикнул:

– Беда, Дорофей Ипатыч! Неведомые люди плывут!

– Как неведомые? Аль не разглядел? – заспешил из избы староста.

– Неведомые, Дорофей Ипатыч. Без челнов плывут.

– Как энто без челнов? – подивился староста. – Без челнов по рекам не плавают.