Страница 36 из 140
Все бренно в пределах удела земного,
Мужья мои - верю - возвысятся снова.
Судьба от единой причины зависит,
И то, что унизит нас, то и возвысит.
Сперва отдаем, а потом сами просим,
Нас бросивших в яму потом сами сбросим.
Нельзя нам уйти от судьбы: оттого-то
Я, веря в судьбу, жду ее поворота.
Сменяются легкими трудные годы,
Где были, там вновь заволнуются воды.
Кто, жертва судьбы, не исполнил стремлений, -
Пусть страстно стремится к ее перемене.
Ты спросишь, - зачем говорю я об этом?
Спроси, - облегчу свое сердце ответом:
Могу ль не страдать, свою гордость низринув,
Я, царская дочь и жена властелинов?
Панчалы скорбят, и страдают пандавы,
Я плачу: остались мужья без державы!
Кто, равная мне, столь возвышенной ране,
Познала так много скорбей и страданий?
Быть может, причина теперешних бедствий -
Тот грех, что пред Брахмой свершила я в детстве?
Смотри, что со мною, измученной, сталось.
Не лучше ль была я, когда я скиталась?
Ты вспомни: я прежде всегда веселилась,
Теперь в моем сердце - тоска и унылость.
Не в том ли причина, что, воин могучий, -
Стал Арджуна пепла потухшего кучей?
Кто знает, как движется в мире живое?
Кто мог бы предвидеть паденье такое?
Вы, равные Индре, в лицо мне смотрели,
Чтоб волю мою угадать, - неужели
Я знала, что я, госпожа и царица,
Начну недостойным заглядывать в лица?
Взгляни, сын Панду: разве я не владела
Землей, никогда не знававшей предела, -
Смотри же: служанка теперь Драупади!
И спереди шли мои слуги, и сзади, -
Теперь я хожу за Судешною следом.
Когда же настанет конец моим бедам!
Чтоб мазь приготовить, я ветви сандала
Когда-то для Кунти одной растирала.
Сын Кунти, на руки мои посмотри ты:
Натруженные, волдырями покрыты!»
И руки в мозолях она показала,
И с горьким отчаяньем мужу сказала:
«Ни Кунти, ни вас не боялась когда-то,
А ныне бывает мне страшен Вирата, -
Служанке, у ног его в прахе простертой:
Он ценит сандал, только мною растертый,
И жду я: одобрит ли он притиранья?»
Расплакалась, сердце воителя раня:
«Какой совершила я грех, Бхимасена?
Ужели страдать я должна неизменно?»
И сжалась душа Бхимасепы от боли.
Он руки ее, на которых мозоли,
Приблизил к лицу своему, крепкостанный,
Губитель врагов. Он не плакал от раны,
А ныне заплакал, в лицо ее глядя,
Распухшие руки дрожащие гладя.
[БХИМАСЕНА РЕШАЕТ УБИТЬ КИЧАКУ]
Сказал он: «Пусть наши покроются руки
Позором, и пусть опозорятся луки,
За то что тебя обрекли мы трудиться,
Что руки в мозолях твои, о царица!
Хотел я начать на глазах у Вираты
Побоище ради великой расплаты,
Но старшего брата увидел я рядом, -
Меня удержал он косым своим взглядом.
А то, что доселе с возмездием правым,
С погибелью мы не пришли к кауравам,
Что, царство утратив, живем на чужбине, -
Стрелою сидит в моем сердце поныне!
Жена дивнобедрая, будь справедлива,
Избавься от гнева, от злого порыва.
Юдхиштхира, Царь Правосудья высокий,
Умрет, если эти услышит упреки,
Иль Арджуна, Завоеватель Добычи,
Иль два близнеца - и пастух и возничий -
Погаснут, - погибну, их смертью сраженный!
Ты вспомни, как прежде вели себя жены.
Суканья была всей душою невинной
С супругом, что в куче лежал муравьиной;
Пошла Индрасена и лесом и лугом
За старым, за тысячелетним супругом;
Царевна, чье имя досель не забыто,
Скиталась с супругом прекрасная Сита;
Измучена ракшаса злобой упрямой,
Шла Рамы супруга повсюду за Рамой;
Отвергнув тщеславье, корысть, любострастье,
Верна Лопамудра осталась Агастье;
У женщин таких и тебе, о царица,
Супружеской верности нужно учиться.
За горем последует вскоре отрада:
Терпеть полтора только месяца надо,
Тринадцать исполнится лет, - и по праву
Ты славу опять обретешь и державу».
А та: «Я страдаю и горько рыдаю,
Но разве Юдхиштхиру я осуждаю?
Оставим былое, Бхима знаменитый,
В лицо настоящему зорко взгляни ты.
Царица всегда опасеньем объята,
Что прелесть мою возжелает Вирата,
И Кичака, зная тревогу Судешны,
Ко мне пристает, многолживый и грешный.
Безумным от страсти он стал, и сказала
Я Кичаке, гнев затаив свой сначала:
«Страшись! Пять мужей у меня, и с тобою
Гандхарвы расправятся с яростью злою».
«Сайрандхри! - сказал он, исполнен порока, -
Гандхарвов твоих презираю глубоко.
Пусть будет не пять их, а тысяча даже, -
Я их уничтожу в сраженье тотчас же!»
Сказала я: «Пусть ты победами славен,
Но разве гандхарвам ты силок» равен?
Ты жив, от погибели мною спасенный,
Затем что добра почитаю законы».
В ответ рассмеялся не знающий срама,
Законы добра отвергая упрямо,
Но если меня этой страстью слепою
Он вновь оскорбит, - я покончу с собою.
Погибнет добро, хоть добра вы хотите,
Лишитесь жены, хоть условие чтите.
Жену ограждая, детей ограждают,
Детей ограждая - себя утверждают.
«Для воина, - учат нас брахманы свято, -
Единый закон - умертвить супостата».
Пред взором Юдхиштхиры и Бхимасены
Ударил меня сластолюбец презренный.
Не ты ль меня спас, о душою великий,
От ракшаса злого и Синдха владыки?
Пойди - и да будет разрублен на части
Сей Кичака, грешной исполненный страсти.
Его размозжи, как о камень посуду,