Страница 91 из 106
VI Они плотней стянули кушаки И рукава до самых плеч Могучих засучили; Ужасно их наморщилися лица И загорелися глаза, И, разом бросясь друг на друга, Как разозлившиеся тигры, Они руками обхватились: Два тела вдруг слились в одно, Вокруг которого четыре Железные руки, как змеи, В него вдавясь, переплетались. Как будто сплавленные крепко, Они друг друга, грудь на грудь, Теснили, перли, гнули, жали — Напрасно; камень и железо Могли бы руки их расплюснуть, Но пошатнуть не мог ни сына Отец, ни сын отца; дыханье Спиралось в их груди; глаза их, кровью Налитые, как уголья горели; Их ноги были врыты в землю — Но ни один не мог другого Ни потрясти, ни наклонить, Ни приподнять, ни сдвинуть с места; Напрасны были их порывы, Напрасны были их напоры, Напрасно было их боренье, Их трепетанье, их кипенье — Неодолим, неколебим Остался каждый. Наконец, Отбросив тщетную борьбу, Они решились испытать, Кому кого удастся Поднять с земли и опрокинуть. И, разорвавшись, разом отскочили Отец и сын и, разом снова Сбежавшися, как крючья руки За кушаки засунули друг другу. И вдруг Рустем тряхнул Зораба Так сильно, что с земли Взорвал его на воздух; как свинец, Всей тяжестью Зораб на грудь отца Обрушился и повалил Его на землю под себя. Не зная сам, как мог он очутиться На нем, его к земле он придавил Коленом, выхватил кинжал И был готов пронзить им грудь Под ним лежавшего Рустема. VII Рустем, увидя над собою Железо, возопил: «Остановись, Что хочешь делать? Если ты Породой знаменит, не осрамляй Ни самого себя, ни предков Постыдным делом: меж суровых Родяся турков, ты не знаешь Обычаев Ирана — знай же, Что здесь никто, кому в борьбе Соперника удастся одолеть, Его не умерщвляет, но ему Дает с собою испытать В другой раз силу; если ж и тогда Он победит, то властен он И умертвить врага и дать ему пощаду. Таков святой иранский наш обычай; И стыд тому, кем будет он нарушен!» Так говорил Рустем, прибегнув (Чтоб от себя погибель отвратить) К обману. «Я, — ответствовал Зораб, — Не слыхивал, чтоб где такой обычай Водился; но скажи мне, соблюдал ли Его Рустем?» На это возразил Рустем: «Какое дело нам До твоего Рустема? Если ж Ты хочешь знать, то и Рустем Обычаю Ирана был покорен». При этом слове опустил Зораб кинжал и руку подал Лежачему, чтоб он с земли поднялся. Легко поверил он: простому сердцу Коварство было незнакомо; Незлобный, как младенец, был он Великодушен, как герой; А темная рука судьбы Его к погибели стремила неизбежно. Обманом спасшийся Рустем Негодовал, что для спасенья Был принужден обман употребить; Поднявшися с земли, он отряхнулся И против воли покраснел, Взглянув на сына; а Зораб Ему сказал с усмешкой: «Отдохни, Мой старый богатырь; я скоро Опять здесь буду, и тогда, Как следует, начатое мы кончим». Сев на коня, он поскакал В ту сторону, где по горе Туранское стояло строем войско; Вдруг перед ним вскочила антилопа, — И весело за нею он погнался, Забыв о близком часе роковом.
Книга девятая
Рустем и Зораб. Третий бой
I Рустем, избавясь от беды, Один остался; несколько мгновений Он был объят глубокой думой; вдруг — Как будто что напомнилось ему — Пошел поспешным шагом К потоку, где его могучий Гром Под деревом привязанный стоял. Была недалеко оттуда Утесистая дебрь. И много лет Прошло с тех пор, как в этой дебри Имел Рустем свиданье с горным духом. В то время был он одарен Такою непомерной силой, Что не врагам одним, и самому Ему она была во вред: Его земля не выносила; Когда он шел по каменному кряжу, Как на песке, глубокие следы От ног его на камнях оставались. Так некогда с тяжелою добычей, Отнятою у турков, он Во мраке ночи пробирался С трудом великим тою дебрью; При каждом шаге увязали Его по щиколотку ноги в землю; Они ее, как плуг железный, рыли. Вдруг близ него во тьме раздался Осиплый хохот. «Кто хохочет?» — гневно Спросил Рустем. Глухой ответ был: «Я!» «А ты кто?» — «Горный дух». — «Чему смеешься?» «Смеюсь тому, что ты, силач, С своей не можешь сладить силой; Она чрезмерна для тебя. Отдай на сохраненье мне Ее излишек; если — Когда от лет твои расслабнут члены — Она тебе понадобится снова, Приди сюда и кликни — я откликнусь, И от меня ее сполна опять Получишь ты беспрекословно». И духу горному Рустем На сбереженье отдал Излишек силы. И теперь, Когда от лет его расслабли члены, Пришел он в дебрь, у духа взять Обратно вверенный залог; Он чувствовал, что силой половинной Ему не одолеть Зораба. И в ярости с собой он говорил: «Он жить не должен; им в виду Ирана был я опозорен; Он смел коленом стать на грудь Упавшего к ногам его Рустема; И им к постыдному обману Рустем, дотоле беспорочный, Был приневолен, чтоб спасти Свою обруганную жизнь. Не потерплю, не потерплю, Чтоб на одной земле со мною Хоть миг один мог продышать Создатель моего позора».