Страница 7 из 14
Восстанавливаются Колины воспоминания вот с какого эпизода.
Стоит, значит, он по стойке «смирно!» в кабинете товарища Сталина и смотрит на стол. На столе — телефон, графин, пепельница, всякие такие полезные вещи. И, кстати, чай с бутербродами. А в центре стола — тот самый маленький сварочный аппарат, которым диверсант на площади размахивал.
За столом кругом сидят товарищи Меркулов, Абакумов, Берия… господи, Берия!.. какой «господи», я же комсомолец… Ещё какой-то незнакомый генерал-лейтенант с цепкими глазами…
И вот тут сержанта госбезопасности, что называется, «отпустило».
Потому что смотрел он прямо на товарища Сталина, а товарищ Сталин улыбался в усы, и понимал Коля, что нигде, никогда, ни за что не случится в честной его жизни ничего более важного. И даже если придётся отдать честную его жизнь за социалистическое Отечество, и если вдруг бог на небе всё-таки есть, и если Коля вдруг вознесётся на небо — даже там, на небе, не увидит Коля никого главнее товарища Сталина.
Тут товарищ Сталин снова указал ему на стул, и только Коля Половинкин выдохнул и собрался наконец присесть, как знакомые подружки-иголочки остро и беспрекословно упёрлись ему в виски. Как-то совсем нехорошо упёрлись.
Из приёмной послышался металлический хруст, крики и звуки падающих тел. Что характерно, падали эти тела не на пол, скорее разлетались по стенам и даже вроде бы к потолку. Раздался глухой треск, и Коля почему-то сразу понял, что это разваливается напополам письменный стол. Звенело стекло.
Первым среагировал незнакомый генерал-лейтенант. Подобравшись и хищно ощерившись, будто раскусил негодную цукерку, он прыжком занял позицию справа от двери. Одной рукой нашаривал он кобуру, да кобура была пуста; другой отмахнулся за спину, мол, не спи, укрывай! Абакумов с Меркуловым двигались тоже, и Берия, сидевший ко входу спиной, неудобнее всех, разворачивался вместе со стулом, на одной ножке.
Товарищ Сталин по-прежнему стоят с нераскуренной трубкой в руке. Он не казался напуганным, ни даже взволнованным. Он казался довольным.
Коля мимолётом подивился выдержке вождя, подхватил со стола тяжёлую пепельницу; в другую руку будто сам собою прыгнул маленький сварочный аппарат. Коля не знал, зачем: пепельница-то для броска была явно пригоднее.
Вопли в приёмной стихли. Умная лысая голова товарища Поскрёбышева просунулась было в кабинет, раскрыла рот — да так и сгинула обратно вместе с половинкой крепкой, тяжёлой дубовой двери. Вторая половина взорвалась ворохом древесной трухи, засыпая кабинет опилками. Бронзовые петли качнулись ещё раз и застыли, роняя гнутые шурупы.
На пороге возвышалась огромная чёрная фигура в блестящей каске, тёмном матовом нагруднике и длинном широком плаще. Руки и ноги пришельца покрывали перчатки и сапоги из плотного каучука, вроде автомобильных покрышек.
Подробнее Коля рассмотреть не успел, потому что опомнившиеся генералы не сговариваясь оттянулись от входа и как-то сами собой выстроились в тонкую линию между гигантом и товарищем Сталиным.
Гигант медленно повернул голову, и Коля понял, что вместо лица у пришельца маска со жвалами и круглыми глазами, как у огромной вши с агитплаката «Красноармеец! Берегись тифа!». Маска теперь смотрела прямо на Колю.
«Ещё один сварщик, бригадир, наверное», — подумал Половинкин, поспешно вставая в шеренгу с начальством.
«Занятные лампочки на груди», — подумал Берия, вспоминая электрические счётные устройства профессора Лебедева.
«Какой типаж для пьесы про инженера!» — подумал Меркулов, мысленно прикидывая сюжетец.
«Здоровый шкафчик, ну да не таких роняли», — подумал Абакумов, незаметно разминая трицепсы.
«Жаль, нет ледоруба хотя бы», — подумал Судоплатов, да кто ж с ледорубом ходит к Сталину.
— Присаживайтесь, товарищ, — сказал Сталин, указывая на стул.
ЧАСТЬ II
Заземление
ГЛАВА 4
Первое правило Кирхгофа
Старкиллер молча страдал, отвернувшись к стене и уткнувшись лбом в твёрдый холодный пластик койки. Действие веществ, которыми его напичкали сразу после неудачной попытки проникнуть в крепость местных неправильных ситхов, понемногу заканчивалось. В голове прояснялось, тошнить уже не тянуло. Но унижение-то никуда не делось.
Унижение было чудовищное.
Старкиллер не был ни мыслителем, ни визионером, не обладал сколь-нибудь достаточным для глубоких онтологических выводов жизненным опытом. Он был убийцей, очень хорошим убийцей. Может быть, одним из лучших, и твёрдо собирался стать лучшим. Он чувствовал — он всегда чувствовал — угрозу и устранял её. Под угрозой — в широком смысле — понимался источник любого нежелательного возмущения в Силе, потому что единственным носителем Силы в Галактике должен был быть его господин, Лорд Вейдер. Может быть, ещё Император Палпатин, но тут юноша не был так уж уверен — Императора он не знал и обязан ему не был ничем. А Вейдер… Вейдер заменил ему родителей. Он спас Старкиллера, когда тот ещё не носил своего грозного имени, от нападения подлых мятежников. Он воспитывал его, учил сражаться и владеть Силой. Вейдер, рискуя собственным положением и, вероятно, жизнью, берёг его от шпионов Императора, укрывая сперва на отдалённых планетах и лунах, наконец, на величайшем боевом корабле в истории — возможно, более мощном, чем легендарный «Вилн», — собственном флагмане «Палаче». Это был немалый риск: сеть агентов Императора раскинулась по всей Галактике, никто не мог чувствовать себя в безопасности даже в глубоких трюмах ещё не достроенного линкора.
Гигантский корабль возводили на орбите — такой монстр никогда не познает поверхности, ему не суждено отдать свою посадочную ногу. Обитаемый объём был собран и введён в режим ограниченного функционирования задолго до завершения работ над боевым, и в глубине алустиловых лабиринтов одинокий юноша проводил жизнь в жестоких тренировочных схватках с дроидами, просмотре учебных голокронов, бесконечных боевых медитациях. Развлечения не были доступны ему, да и не были интересны: жизнь ситха слишком коротка, чтобы тратить её на развлечения… любая жизнь слишком коротка.
«Тень» тряхнуло. Старкиллер поморщился и снова растёр запястья. Изуродованная ожогами световых мечей кожа почти не чувствовала боли, но суставы слишком долго остававшихся в кандалах рук чувствовали каждую воздушную яму. Подъём затянулся: в атмосфере скорость даже самых мощных космических кораблей была ограничена. Лорд Вейдер, который редко упускал возможность попрактиковаться в пилотировании, отобрал штурвал у лейтенанта Эклипс.
Эклипс.
Впервые он увидел её только накануне катастрофы. Предыдущий пилот, вздумавший смеху ради раскритиковать упражнения Старкиллера в Соресу, лишился последовательно рук, ног и — после небольшой назидательной паузы — головы, к тому времени уже сорвавшей голосовые связки в тонком захлёбывающемся, но бесполезном крике. Б-андроиды смели мусор в вакуумную шахту.
На следующий день у трапа «Разбойной тени» его встречала высокая светловолосая девушка в идеально сидящей форме лейтенанта Имперского флота. Он не сразу поверил, что это и есть его новый пилот, но девушка уверенно сказала: «Приказ мне ясен. Поддерживать работоспособность корабля и вести его туда, куда потребует боевая задача». Ответ устроил Старкиллера. Может быть, хоть эта проживёт подольше.
Ему нравилось смотреть на Эклипс, и он решил, что девушка красива. Она спокойно отвечала на его взгляд, и Старкиллер отвёл глаза, предпочитая думать о предстоящей работе.
«Хозяин, — сказал тогда Прокси, — боюсь, её будет невозможно перепрограммировать».
Верный Прокси прежде всегда был рядом, но теперь с наспех загруженным модулем перевода остался внизу, в чужой крепости. Без него будет скучнее.
Лица живых людей юноша видел редко, если не считать чёрной маски Учителя. Но и Лорд Вейдер находил для него время нечасто — Владыка ситх вынужден был бесконечно скитаться по Галактике, от Корусанта до Внешнего Предела, выкорчёвывая затаившихся сторонников Совета джедаев, выжигая мятежную скверну.