Драгоценный дар

— Надеюсь, у вас с Ари хватит ума пожениться. Вот, я это сказала! — Белла рассмеялась. — Ты не обиделась?

Обиделась? Да она и сама только об этом мечтает.

— Обещай, что будешь осторожной, когда поедешь назад в аэропорт. Надень темные очки и шарфик на голову. Помнишь, Джекки Кеннеди тоже носила шарфик. Она единственная женщина в мире, которой удавалось выглядеть шикарной бабушкой.

Пич невольно рассмеялась. Только маме могла прийти в голову мысль о стильной маскировке.

— Будь уверена, мама. Пожалуйста, не волнуйся. Со мной все будет в полном порядке. До встречи вечером.

Рэндольф Сперлинг подбежал к выходу на посадку и увидел, что последние замешкавшиеся пассажиры выходят из самолета, прилетевшего из Хьюстона. Ни один из них даже отдаленно не напоминал Пич Морган. Может, он все-таки ошибся и она прилетит другим рейсом?

Понимая, что только зря теряет время, он побежал по соединительному проходу, чтобы заглянуть в самолет. В дверях плечом к плечу стояли две стюардессы.

— Вам не следует здесь находиться, сэр, — сказала одна из них.

— Боюсь, я разминулся с женой, — задыхаясь, проговорил Рэндольф. — Застрял в пробке. Можно мне заглянуть в салон?

— Там пусто. Мы последние на борту. Вы проверили зону получения багажа? Она, вероятно, там, — предположила одна из стюардесс.

— У нее только ручная кладь. Мы поссорились перед ее отъездом. Она не простит мне, если ей придется платить пятьдесят долларов за такси до дома.

— Не знаю, чем мы можем помочь вам, — пробурчала та стюардесса, что была поменьше ростом. После трехчасового перелета ее обаяние сильно потускнело.

— Ей сорок с небольшим лет, рост примерно пять футов и три дюйма, полноватая, с длинными рыжими волосами. Вы ее не видели?

Обе женщины дружно пожали плечами.

— У единственной рыжеволосой женщины в этом рейсе была короткая стрижка. И к тому же ей лет тридцать и она очень стройная, — сказала та, что поменьше ростом. — А теперь прошу нас извинить…

Они закрыли дверь салона, спустились по трапу и вскоре исчезли из виду.

Рэндольф прислонился к стене, достал из кармана пиджака носовой платок и вытер лоб. Он был так уверен, что Пич прилетит этим рейсом, что не поинтересовался о других. И теперь он ее наверняка упустил.

Все еще тяжело дыша после бесполезной гонки, он пошел обратно в здание аэропорта, решая по пути вставшую перед ним задачу.

Все сводилось к Пич. Если бы не ее бурная деятельность, его лодка сейчас бы не раскачивалась. Убрать Пич — и все снова придет в норму.

Но сначала ее надо отыскать, думал он, возвращаясь обратно в город. Отыскать ее в таком огромном городе, как Вашингтон, так же трудно, как иголку в стоге сена. Но она должна через день-другой вернуться в Хьюстон. И тогда можно будет все удобно организовать.

Он вернулся в свой офис, не обращая внимания на изумленное выражение лица секретарши, когда она увидела, что он вернулся один, без друга, отрицательно покачал головой на ее вопрос, принести ли ему корреспонденцию, и заперся в кабинете. Несколько минут он набирался духа, потом заставил себя набрать знакомый номер в Хьюстоне.

Он собирается заказать убийство. При мысли об этом ему становилось нехорошо.

— Это Сперлинг, — произнес он, как только его соединили. — У меня для вас есть еще работенка.

— Всегда найду применение денежкам. Но больше никаких пожаров. От меня потом неделю воняло дымом.

— Это не пожар. И вы, получите достаточно денег, чтобы уйти в длительный отпуск, — ответил Рэндольф, уверенный, что его боссы без колебаний расстанутся со своими денежками ради такого дела.

— У меня нет настроения играть в загадки, — бросил экс-агент Управления по борьбе с наркотиками. — Переходите к делу, Сперлинг.

— Я хочу, чтобы вы кое от кого отделались.

— Мокрое дело?

Рэндольф кивнул, потом понял, что собеседник его не видит, и произнес:

— Да, кажется, это так называется.

Прозвучавший в трубке смех неприятно резанул его по ушам.

— Размечтался. Нет таких денег в мире, которые заставили бы меня взяться за «мокруху».

— В чем дело? Кишка тонка?

— Если у вас на этот счет имеются сомнения, с удовольствием нанесу вам визит, чтобы доказать обратное.

Рэндольф задрожал от угрозы, прозвучавшей в голосе собеседника.

— Если сами не беретесь за эту работу, может, порекомендуете кого-нибудь, кто…

Он не успел договорить, как раздались короткие гудки. Каков наглец! Он чуть было не перезвонил ему, чтобы высказать все, что он о нем думает.

Но у него сейчас были более важные дела, И куда более неприятный разговор. Он набрал вашингтонский номер.

— Боюсь, у меня плохие новости, — сказал он человеку, снявшему трубку.

Их разговор был коротким и деловым. Либо Рэндольф сделает так, чтобы рукопись и Пич вместе с ней исчезли, либо исчезнет сам Рэндольф. И он ни секунды не сомневался, что это не пустая угроза.

В кино часто показывают «плохих парней» из правительства, но никто и не подозревает, насколько они «плохие» на самом деле.

— Я невольно слышала ваш разговор, — сказала Джин Синклер, когда Пич положила трубку обратно на кофейный столик. — Вас кто-то преследует?

— Это вас совсем не касается, мисс Синклер.

— Если бы я вчера не позвонила, вас бы здесь не было. Если вы в опасности, то это моя вина. Ваш отец желал бы, чтобы я оберегала вас так, будто вы моя собственная дочь.

— Это просто оскорбительно.

— Вы когда-нибудь были влюблены?

Этот вопрос застал Пич врасплох.

— При чем тут это?

— Я любила вашего отца до умопомрачения. Жила ради тех мгновений, которые мы проводили вместе, и умирала, когда его не видела. Вам знакомо это чувство?

— Да, — призналась Пич. Еще как знакомо. То же самое она чувствовала к Ари.

— Тогда вы знаете, как легко потерять над собой контроль, говорить и делать такие вещи, которые раньше считала возмутительными и недопустимыми. Я знаю, какую боль причинила вашей матери. Я знаю, вы не сможете меня простить, но попытайтесь меня понять. Если мы не сможем быть друзьями, то хотя бы не будем врагами. Я ведь только хочу вам помочь.

Пич не могла с ней не согласиться. Она права — сейчас ей нужна вся помощь, какую только можно получить.

Кроме того, она поняла, что не может сердиться на Джин Синклер. Было что-то ужасно грустное в том, как она пыталась придать этой неловкой встрече видимость светского визита: приготовила маленькие сандвичи к чаю, испекла лепешки — и все эти хлопоты для совершенно незнакомого человека. Наверное, ей очень одиноко.

— Можно задать вам нескромный вопрос? — спросила Пич.

— Конечно.

— Вы когда-нибудь были замужем?

Джин кивнула.

— До встречи с вашим отцом. У нас с мужем был ребенок, девочка.

— А где она теперь?

— Она умерла во сне, когда ей было шесть месяцев. Сейчас это называют «смертью в колыбели», но в то время считали, что виноваты родители. Муж винил меня. А я его. Наш брак не выдержал такой боли.

Хотя Джин рассказывала спокойным тоном, блестевшие в ее глазах слезы выдали Пич, чего ей стоил этот рассказ. Джин вынула из кармана носовой платок и вытерла уголки глаз.

— Простите. Это старая история, и я не всегда так переживаю, вспоминая о ней. Просто я вдруг подумала, что вам столько же лет, сколько было бы сейчас Бет. Как я завидовала вашему отцу, что у него есть вы и ваша сестра!

— Не знаю, что и сказать… Мне ужасно стыдно — за все, особенно за то, как я вела себя по приезде к вам. Мне бы хотелось начать все сначала.

— Мне тоже. Может, вы все-таки расскажете мне, кто, по-вашему, вас преследует?

— Некий Рэндольф Сперлинг. Он раньше работал ответственным секретарем отца.

Джин резко выпрямилась.

— Я не спущу с вас глаз, пока не посажу в самолет.

— Вы его знаете?

— Только понаслышке. Ваш отец много рассказывал о нем.

— Вы знаете, почему Блэкджек был на него так зол?