Коммандо

— Устройте мне очную ставку с тем негодяем, который утверждает, будто видел меня ночью в больнице. Я в два счета докажу, что он врет.

— Успеете еще. Во время суда.

— А почему не сейчас?

— Чересчур важный свидетель. Боюсь, вы мне его запугаете, — засмеялся Хасэгава. Однако положение комиссара было затруднительным. Медсестра говорила, что видела человека, выходящего из палаты 320, только мельком. При очной ставке она могла засомневаться и отказаться от своих показаний, и тогда все обвинение рушилось. Хасэгава лучше, чем кто бы то ни было, понимал, насколько хрупкими доказательствами он располагает.

Здесь имелась одна тонкость, касающаяся алиби. Дело в том, что человек невиновный никакого алиби следствию предъявлять не обязан, необходимость в алиби возникает, только когда полиция располагает очень серьезными уликами.

Хасэгава же не имел ничего, кроме показаний одной-единственной свидетельницы. Человеку свойственно ошибаться — мало ли какое бывает физическое и душевное состояние, поэтому уверенности в том, что медсестра выдержит очную ставку с обвиняемым, у комиссара не было.

Да и предполагаемый мотив убийства — месть за хулиганскую выходку — выглядел не очень-то убедительно. Кроме того, зачем бы Адзисава стал ждать, пока его обидчик пойдет на поправку, чтобы затем душить его при помощи полиэтиленового пакета? Куда проще было бы расправиться с Кадзами сразу после аварии, когда его состояние внушало врачам опасения. Может быть, никто бы тогда и не заподозрил насильственной смерти.

Не располагая ничем, кроме не очень вразумительного свидетельства медсестры, Хасэгава был в конце концов вынужден отпустить Адзисава домой.

Когда это известие дошло до мэра, он был вне себя от ярости:

— Какого черта освободили Адзисава?

Таскэ Накато пытался объяснить хозяину, что Адзисава не освободили, а просто отпустили до следующего допроса, но Иссэй не слушал:

— Это одно и то же! Почему они его не засадили? Разве не ясно, что мальчишку прикончил Адзисава?! Где это видано, чтобы убийца разгуливал на свободе?!

Мэра взбесило то, что его приказ не был выполнен до конца. В Хасиро такое случалось впервые.

— Видите ли, хозяин, полиция не очень уверена в свидетельнице, вот и не решилась требовать его ареста.

— Что это за свидетельница, которая не внушает доверия?! Да и плевать мне па вашу свидетельницу! Немедленно арестовать мерзавца! Так и передай начальнику полиции.

— Начальник полиции и рад бы, но окружной прокурор…

— Окружной прокурор? О, черт!

Влияние Ооба, конечно, распространялось и на окружные власти, но обращаться с ними так же бесцеремонно, как с местной полицией, Иссэй уже не мог. В последнее время в судебных инстанциях развернули кампанию борьбы со злоупотреблениями, и выдача ордеров на арест строго контролировалась.

— Извините, хозяин, это мой недочет. Плохо продумал операцию. Я считал, что свидетельства медсестры будет достаточно.

— Я не желаю слушать твои оправдания! Этот Адзисава мне до смерти надоел. Если его сейчас не прижать, неизвестно, что он еще выкинет. Вполне возможно, что он успел вытрясти из Кадзами всю правду. Надо что-то придумать.

— Я уже придумал, хозяин.

— Выкладывай.

— Адзисава почему отпущен домой? Улики слабоваты — это раз, а два — у полиции нет оснований опасаться, что он сбежит. Я и предлагаю: создать такую ситуацию, чтобы Адзисава был вынужден бежать. Тогда прокурор со спокойной душой подпишет ордер на его арест.

— Это прекрасно, но как ты заставишь его пуститься в бега?

Хотя в комнате кроме них двоих никого не было, Накато наклонился к самому уху своего патрона и что-то прошептал. Недовольная гримаса на лице мэра сменилась улыбкой.

— Ладно. Только смотри, чтобы он не успел удрать за пределы Хасиро.

— На этот счет вы можете быть спокойны. Уж вы-то меня знаете.

Едва успев вернуться домой, Адзисава сразу же позвонил Норико Ямада, беспокоясь за ее судьбу. К счастью, с девочкой все было благополучно.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Адзисава, когда Норико сама сняла трубку. — Вы где-то задержались, и я уже начал беспокоиться.

— По дороге из больницы ко мне подошел один человек, его зовут Уракава. Мы с ним долго разговаривали.

— Уракава?! Тот самый, который раньше работал в «Вестнике Хасиро»?!

— Да, тот самый.

— Чего он от вас хотел?

— Он сказал, что узнал от вас о несчастье моей сестры, и хочет проверить все факты, прежде чем вместе с нами подавать на Ооба-младшего в суд.

— Вместе с нами? Он так и сказал?

— Да.

— Отлично!

— Что отлично?

— Отлично, что у нас появился такой союзник, как Уракава. Теперь Наруаки не уйдет от ответа!

— Послушав господина Уракава, я тоже начала так думать. Я обязательно обращусь в полицию, даже если Митико будет против.

— Правда? Рад это слышать. Только, ради бога, будьте предельно осторожны. Трудно предугадать, что еще может выкинуть эта шайка.

— Я буду осторожна, обещаю вам.

— Вы еще не знаете, что убит Кадзами?

— Да что вы!

— Да. Его убрал Наруаки.

— Какой ужас!

— Он не мог допустить, чтобы Кадзами давал показания по делу вашей сестры и Томоко Оти. А подстроили все так, чтобы подозрение в убийстве пало на меня.

— На вас?!

— Да. Только улики у них слабоваты, так что до ареста дело не дошло. Эта публика ради спасения своей шкуры ни перед чем не остановится. Глядите в оба.

— Вы думаете, они могут добраться и до меня?

— Ваша сестра проговорилась Наруаки, что вы собираетесь действовать.

— Митико?! Не может быть!

— Увы, может. Она сама потом за голову схватилась, стала мне звонить, да теперь уже поздно.

— Как же она могла! Я ради нее на такое иду…

— Ясно одно — времени терять нельзя. Завтра же подавайте заявление в полицию. Митико не решится потом его опровергнуть. А я займусь поисками Цугава, второго сообщника Наруаки. Значит, завтра, перед уроками, отправляйтесь в полицию, хорошо? Я пойду с вами.

— Да, прошу вас.

— А сегодня из дому ни шагу, — сказал на прощанье Адзисава и стал звонить бывшему заведующему отделом местной хроники. Уракава недаром был репортером — он уже знал все подробности убийства Кадзами.

— Дело-то плохо, Адзисава-сан, — сразу начал он. По сравнению с их последней беседой голос журналиста изменился до неузнаваемости,

— Ничего, остался еще один свидетель. Я его из-под земли достану.

— Сомневаюсь. Раз уж они пошли на убийство Кадзами, то и второго припрятали надежно. Они же понимают, что, если он заговорит, все их труды пойдут насмарку. Честно говоря, я не ожидал, что вам разрешат вернуться домой.

— Слава богу, у них не совсем концы с концами сходятся. Но дело не кончено. Ладно, обо мне потом. Вы встречались с Норико Ямада?

— Вы же мне сказали тогда, что главная надежда на сестру потерпевшей, вот я и отправился к ней.

— Значит, вы возьметесь за разоблачение аферы с дамбой? Все-таки решились?

— Решился, не решился — зачем так громко? Просто, знаете, когда я увидел, что такая пигалица не боится бросить вызов всей империи Ооба, во мне снова проснулся, так сказать, юношеский идеализм.

— Огромное вам спасибо!

— Не благодарите, ведь это касается нас, коренных жителей Хасиро. Кстати, все забываю сказать: кажется, расследованием махинаций в низине Каппа занимаемся не только мы.

— А кто еще?

— Ко мне приходил молодой человек, назвавшийся инспектором уголовной полиции префектуры Иватэ. Он тоже очень интересовался историей с дамбой.

— Иватэ?! — Адзисава переменился в лице, но, на его счастье, разговор шел по телефону, и Уракава не видел поразительной реакции своего собеседника на это сообщение,

— Вам это что-то говорит? Инспектор интересовался также вами и бедняжкой Томоко. Скорее даже именно вами, особенно когда я ему сказал, что вы ищите убийц Томоко. У меня создалось ощущение, что полиция Иватэ тоже занимается этим делом. Правда, молодой человек не объяснил мне, почему полицейские Иватэ ведут следствие у нас в Хасиро, — он сказал, что это служебная тайна. Но я решил, что в любом случае они заслуживают большего доверия, чем наша местная полиция, и рассказал ему все.