Отданная Душа

Но настоящий вопрос в том, был ли он был готов.

— Я знаю, все это должно было быть сказано много лет назад, — начал он. — Но правда в том, что каждый раз, когда я решал, что пришло время рассказать тебе о твоей матери — и о себе — я не мог этого сделать. Ты выглядишь как она...

Его голос дрогнул, и он посмотрел вниз, когда он снова посмотрел на меня, в его глазах блестели слезы.

— Ты так похожа на нее, что каждый раз, когда я вижу тебя, мое сердце то скачет от радости, то ломается снова и снова. Может быть, мне было бы легче, если бы я взял тебя со мной. Если бы видел тебя каждый день и видел бы, как ты становишься личностью. Но сейчас я смотрю на тебя и вижу ее, и это так чертовски трудно...

Нэш заерзал, я посмотрела на свои руки, а мой отец осмотрелся вокруг, избегая наших глаз, пока не взял себя под контроль. Потом он вздохнул и протер рукой глаза, промачивая слезы об свитер, который был слишком толстым для сентября.

Дерьмо. Он на самом деле плакал. Я не знала, как бороться с плачущим отцом. Я даже не знала, как бороться с нормальным.

— Гм, кто-нибудь голоден? Я не ужинал еще.

— Я бы съел что-нибудь, — сказал Нэш, и я была уверенна, что он просто хотел снять возникшее напряжение.

Или, может быть, он просто голоден.

— Макароны с сыром подойдут? — Спросила я, находясь на полпути из комнаты, когда он кивнул. Нэш и мой папа последовали за мной на кухню, где я опустилась на колени, чтобы вытащить мешок макарон из задней части нижнего шкафа.

Я думала, что я готова. Что могу услышать то, что он должен был сказать. Но правда была в том, что я не могла просто сидеть и смотреть, как мой отец плачет. Мне нужно было чем-то занять свои руки, в то время как мое сердце разрывалось.

— Ты умеешь готовить? — Мой отец посмотрел на меня с удивлением, когда я вытащила горшок из другого шкафчика, и блок сыра «Велветта» с полки в холодильнике.

— Это просто макароны. Дядя Брендон научил меня. — Он научил меня прятать шоколад за свиными корками, которые тетя Вэл никогда не тронет, разве что выбросит.

Мой отец сел на один из барных стульев, все еще наблюдая, как я повернулась к плите посыпать солью воду. Нэш устроился на стуле подальше от него и скрестил руки на столешнице.

— Так что ты хочешь узнать в первую очередь? — отец встретил мой пристальный взгляд, который я оторвала от сыра, лежащего на разделочной доске.

Я пожала плечами и вытащила нож из ящика слева от меня.

— Я думаю, у врожденные способности на все эти дела, касательно Баньши, благодаря Нэшу. — Мой отец съежился, и я почувствовала себя виноватой, хотя это он не предпринимал никаких попыток, чтобы объяснить все самому. — Но почему тетя Вэл сказала, что я живу заимствованное время? Что это значит?

На этот раз он вздрогнул, как будто от пощечины. Он явно ожидал чего-то другого — вероятно, технического вопроса типа руководства Как Быть Баньши, копия которой, вероятно, потерялась в почте.

Мой отец вздохнул и вдруг стал выглядеть очень усталым.

— Это долгая история, Kейли, и я предпочел бы рассказать ее один на один.

— Нет, — Я покачала головой и грубо разорвала пакет с макаронами. — Ты пролетел пол мира, поэтому обязаны мне объяснение. — Не говоря уже об извинении. — Я хочу услышать это прямо сейчас.

Лоб моего отца расширился в удивлении, выражая раздражение. Затем он нахмурился.

— Ты говоришь так же, как твоя мать.

Ну да, я должна же была унаследовать свой характер от кого-то.

— Не она хочет, чтобы ты сказал мне то, что ты должен сказать?

Он не выглядел бы более шокированным, если бы я ударила его.

— Я честно не знаю. Но ты права. Ты имеешь право знать все факты. — Он на мгновение закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями. — Все началось в ночь, когда ты умерла.

ГЛАВА 19

— Что? — Моя рука сжалась в кулак вокруг куска сыра, и он захлюпал между моими пальцами. Мой пульс стучал так сильно, и я подумала, что взорвусь. — Ты имеешь в виду, той ночью умерла мама.

Мой отец кивнул.

— Она тоже умерла в ту ночь. Но ты первая.

— Вау... — Нэш наклонился вперед, глядя вперед-назад то на меня, то на моего отца. — Кейли умерла?

Мой отец вздохнул, погружаясь в длинную историю.

— Был февраль, тебе было три года. Дороги были скользкими. В Техасе у нас редко бывала зимняя погода, поэтому, когда она приходила, никто точно не знал, как справиться с этим. Включая и меня.

— Подожди, я слышала все это и раньше. — Я бросила макароны теперь уже в кипящую воду, и облачко пара повеяло мне в лицо, покрывая кожу слоем сырости и тепла. — Ты был за рулем, и на обледенелой дороге в нас въехал другой автомобиль. Я сломала правую руку и ногу, а мама умерла.

Мой отец кивнул, сглотнул и продолжил.

— Мы были по пути сюда, чтобы отпраздновать день рождение Софи. Твоя мать считала, что погода слишком плохая, но я сказал, что все будет в порядке. Поездка была короткой, а твоя кузина обожала тебя. Все это было моей ошибкой.

— Что случилось? — Спросила я, забыв про сырую руку.

Мой отец медленно моргнул, как будто отгоняя слезы.

— На дорогу выскочил олень. Я ехал не так уж и быстро, но дорога была ледяной, а олень огромным. Я свернул, чтобы избежать удара, и машина скользнула по льду. Мы оказались в другой стороне дороги. Ближайший автомобиль врезался в нас. Сзади со стороны пассажира. Твое автокресло было раздавлено.

Я закрыла глаза и сжала столешницу, волна головокружения охватила меня. Но ведь моя мама умерла в этой аварии, не я. Я была выкинута вверх, но я была жива.

Я живое доказательство этого!

Мои глаза открылись, мгновенно сосредоточив внимание на моем отце.

— Пап, я помню часть этого. Я была несколько недель в больнице. У меня было два перелома. У нас еще есть фотографии. Но я была жива. Понимаешь? — Я развел руки, чтобы продемонстрировать свою точку зрения. — Так что же случилось? Медики вернули меня?

Правда нависла большим, темным облаком на горизонте моего сознания. Я почти видела ответ, но отказывалась принять его. Отказывалась признать предстоящую бурю, разрастающуюся над моей головой, готовую омыть меня холодными, жестокими ответами, которых я хотела.

Я больше не хотела их.

Но мой отец только покачал головой.

— Они не успели вовремя. Мужчина за рулем другого автомобиля был врачом, но его жена ударилась головой о что-то, и он пытался ее разбудить. К тому времени, когда он пришел, чтобы помочь нам, все было кончено.

— Нет. — Я перемешивала макароны так сильно, что кипящая вода выплескивалась на плитку, шипя на плоской горелке.

Рука Нэша мягко опустилась на мою, хотя я не слышала когда он подошел, и я посмотрела наверх, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Ты умерла, Кейли. Ты знаешь, что это правда.

Мой отец снова кивнул, и, когда глаза закрылись, две молчаливые слезы покатились по его щетинистым щекам.

— Я вытащил сидение со стороны водителя. Когда я подобрал тебя, ты не издавала ни звука, даже когда твоя правая рука и нога были сломаны. — Его глаза открылись, и боль, отразившаяся в них, держала меня в плену. — Я держал тебя, как новорожденного, а ты просто посмотрела на меня. Тогда твоя мама вылезла из машины и взяла тебя за руки. Она плакала, но она не могла говорить, и я мог видеть истину на ее лице. Я знал, что мы тебя теряем.

Он шмыгнул носом, а я застыла, боясь, что если пошевелюсь, он перестанет говорить. Но еще больше пугало то, что часть меня действительно хотела его остановить.

— Ты умерла, прямо на обочине дороги, с тающим снегом в волосах.

— Тогда почему я все еще здесь? — Прошептала я, но я уже знала ответ. — Это было мое время уйти, не так ли? — Я включила кран и подсунула руки под теплую воду, очищая сыр между пальцами, затем посмотрела на своего отца. — Я должна была умереть, а вы вернули меня.

— Да. — Его голос сорвался, а лицо перекосилось от усилий сдержать слезы. — Мы не смогли этого выдержать. Она пела для тебя, и это была самое красивое, что я когда-либо слышал. Я едва мог видеть, я плакал так сильно... Но потом я увидел тебя. Твою душу. Маленькую и белую в этой темноте. Это произошло слишком рано. Я не смог отпустить тебя.