Отданная Душа

Тетя Вэл смотрела, как Софи глотает крошечную белую таблетку, затем повела свою дочь по коридору в ее комнату, скоро я услышала, как скрипнула кровать под ее небольшим весом. Десять минут спустя, раздался достаточно громкий храп, чтобы у меня не осталось сомнений, что моя двоюродная сестра унаследовала столько же от отца, как и от матери.

Когда моя тетя укладывала Софи на кровать, я схватила из холодильника вторую бутылку коки с полки дяди Брендона — в одной области обезжиренный, безвкусный режима тетя Вэл еще не победил — и взяла его в гостиную, где проверила местные телевизионные станции. Но не было никаких известий в два-тридцать дня. Придется ждать пятичасового вещания.

Я выключила телевизор, и мои мысли вернулись к Коулам, которых я встречала только один раз во время соревнований в прошлом году. Мои глаза наполнились слезами, когда я представила себе мать Мередит пытающуюся объяснить сыну, что его старшая сестра не приедет из школы домой. Никогда.

На кухне раздался звон стекла, на мгновение вернув меня из болота вины и горя, в которое я погружалась в, и я повернулась на диване, чтобы увидеть мою тетю наливающую горячий чай в огромную кружку латте. Мои брови на мгновение сморщились в замешательстве — может быть, тете Вэл тоже необходимо успокоительное? — в то время, как она встала на цыпочки, чтобы открыть верхний шкафчик. Тот, где она и дядя Брендон хранили алкоголь.

Моя тетя вытащила бутылку коньяка и отвинтила крышку. Тогда она щедро выплеснула содержимое в свою кружку. И оставила бутылку на столешнице, точно собираясь налить еще и одну порцию.

Она сделала глоток своего «чая», потом повернулась к гостиной, держа пульт в руке. В тот момент, когда наши взгляды встретились, она застыла и её щёки вспыхнули.

— Это еще не появилось в новостях, — сказал я и не смогла не заметить, какими усталыми и тяжелыми были ее шаги, когда она шла по плиткам в гостиную. Тетя Вэл и миссис Коул в течение многих лет были приятельницами по гимнастике. Может быть, смерть Мередит ранила ее сильнее, чем я думала. Или, может быть, она была встревожена тем, как сильно была расстроена Софи. Или, может быть, она связала смерть Мередит с Хайди Андерсон — насколько мне известно, она еще не слышали о Элисон Бейкер — и начала подозревать что-то неладное. Как и я.

Так или иначе, её кожа была бледной, а руки тряслись. Она выглядела так хрупко, что я сомневалась, добавлять ли ей ещё проблем. Но предчувствия зашли слишком далеко. Я нуждалась в помощи, или в совете, или... в чем-нибудь.

В чём я действительно нуждалась, так это чтобы кто-то сказал мне, что хорошего в предчувствиях о смерти, если это не помогает мне спасти людей. В чём смысл знания, что кто-то умрёт, если я не могу помешать этому?

Тетя Вэл не знает ни одного ответа, и никто не знает. И в отсутствии моих собственных родителей, у меня больше не было с кем поговорить.

Мои пальцы переплелись на коленях, когда она устало опустилась на другой конец дивана, колени прижаты друг к другу, лодыжки чопорно перекрещены. Лишь морщинки вокруг рта и дрожь в руках выдавали, что с ней не все так хорошо, как она явно пытается показать.

Это не запах чая разносился из ее кружки.

Последний раз когда я попыталась рассказать ей, что я знаю кто-то умрет, она и дядя Брендон запихнули меня прямо в больницу и оставил там. Конечно, в тот раз я истерически кричала в середине торгового центра и нападала на любого, кто пытался прикоснуться ко мне.

По-видимому, у них не было выбора.

Конечно, в этот раз она воспримет все лучше, потому что я спокойна и рациональна, и в настоящее время не охвачена неодержимой потребностью кричать. И потому, что она уже выпила одну дозу из бутылки коньяка.

Мои нервы неконтролируемо гудели, и я рассеянно почуяла аромат диффузора на конце стола слева от меня, смесь ванильно-душистого масла с тонким деревянным тростником.

— Тетя Вэл?

Она вскочила, расплескав «чай» на коленях.

— Прости, милая. — Она поставила кружку на подставку на конце стола, потом бросилась на кухню, чтобы влажной тряпкой почистить пятно на штанах. — Этот случай с Мередит вывел меня из равновесия.

Я знала что она чувствует.

Я тихо выдохнула, потом глубоко вздохнула, пока моя тетя возвращалась в гостиную, мокрое пятно на ее брюках охватывало половину стройного бедра.

— Да, это было довольно... страшно.

— Да? — Она остановилась в нескольких футах от ее кресла, ее глаза сузились глядя на меня в... подозрении? — Была ли ты там? — Догадывалась ли она о том, что я собиралась сказать?

Может быть, Нэш был прав. Может быть, я должна сохранить мою тайну немного дольше...

Я медленно покачала головой, и мой взгляд метнулся к торчащим из крошечной бутылочки палкам.

— Нет, я не видела этого, на самом деле... — она с облегчением выдохнула, и я почти возненавидела то, что я должен был сказать, — но... Вы знаете о той девушке, которая умерла в «Табу» пару дней назад?

— Конечно. Как печально! — Она вернулась к своему стулу и взяла кружку, медленно с закрытыми глазами потягивая из нее «чай», словно размышляя. Или, может быть, молясь. Потом она сделала намного больше глоток и опустила кружку, широко раскрыв глаза. — Кейли, та девушка не имеет ничего общего с тем, что произошло сегодня. Согласно новостям, она была пьяна, и, возможно, использовала что-то сильнее, чем просто алкоголь.

Я не слышала последних новостей, но у меня даже не было возможности спросить, потому что она вновь заговорила. Как мать с дочерью.

Моя тетя жестикулировала кружкой в руках, в то время как говорила, но на этот раз ничего не плескалось. Она была пуста.

— Софи сказала, что Мередит упала, когда танцевала. Бедный ребенок, она почти ничего не ела и жила на одном кофеине. Это был только вопрос времени, когда ее тело крикнет «достаточно».

— Я знаю, и Софи, может быть, права. — Я отпустила ароматные палочки и начала сгибать ушко моей Коки туда и обратно, тщательно освобождая ее, чтобы не видеть жалости и скептицизма, несомненно, прячущихся за ее осторожной симпатией. — То, как она умерла, возможно, не имеет ничего общего с этим. — Хотя у меня, конечно, были свои сомнения. — Но, тетя Вэл, я думаю, что между ними есть какая-то связь.

— Что?

Я заставила себя поднять взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть суженые и растерянные глаза моей тети. Но затем ее в лоб расслабился, напряженные черты лица разгладились, как будто она только что поняла, что я говорю, и это стало для нее облегчением.

Если мой «бред» заставил ее расслабиться, то что она ожидала услышать от меня?

Выражение ее лица смягчилось, и знакомая, покровительственная маска сочувствия задела мою гордость.

— Кейли, ты о своих приступах паники? — Она наклонилась вперед и прошептала последнюю часть, как будто боялись, что кто-то подслушает.

Гнев вспыхнул во мне как маленькая молния, и я заставила себе поставить мой полупустой напиток, прежде чем раздавлю его.

— Это не шутка, тетя Вэл. И я не сумасшедшая. Я знала, что Мередит умрет, прежде чем это случилось.

На мгновение — короче, чем один вдох — моя тетя выглядела испуганной. Словно она только что увидела свой собственный призрак. Потом она покачала головой — буквально стряхивая свой страх — и надела мужественную, решительную маску. Я была права с самого начала. Она не будет слушать. Никогда.

— Кейли, не делай этого снова, — попросила она, нахмурившись, вокруг рта появились глубокие морщины, она встала и понесла пустую кружку на кухню. Я последовала за ней, в раздражении наблюдая, как она поднимает чайник с плиты. — Я знаю, ты расстроена из-за Мередит, но это не вернет ее обратно. Это не способ борьбы с горем.

— Это не имеет ничего общего с горем, — выдавила я сквозь зубы, выбрасывая мою наполовину выпитую Коку в мусорную корзину.

Она приземлилась с глухим стуком, а затем, шипя и булькая, содержание выбежало в пластиковый бак.

В сузившихся глазах моей тети я прочла разочарование. Она отчаянно хваталась мертвой хваткой за чайник. Она, наверное, хотела, чтобы могла отключить меня так же легко, как Софи. И какая-то часть меня знала, что разговор с ней не даст никакой пользы, как и попытки предупредить Мередит. Но другая, более упрямая часть меня отказывалась сдаться. Я покончила с секретами и жалкими взглядами. И я определенно покончила с больницами и этими маленькими белыми таблетками. Я не позволю никому называть меня сумасшедшей. Никогда снова.