Отданная Душа

Через несколько секунд, спонсор команды танцовщиц — миссис Фоли, одна из преподавательниц алгебры — вылетела из открытого класса, промчавшись через двор, ошеломленные речи стихли на несколько секунд. Быстро перебросившись несколькими словами с парой студентов, она собрала оставшихся плачущих танцовщиц в нескольких футах от Мередит и тренера по софтболу. Другие студенты смотрели на них в изумлении, некоторые плача, некоторые шепчась, а другие стояли в тихом шоке.

Поскольку мы наблюдали с окраины двора, то видели, как еще три взрослых, толкнув дверь столовой, спустились по лестнице: директриса выглядела слишком чопорной в ее узкой юбке и на высоких каблуках, ее помощник, маленький облысевший человек который прижимал блокнот к своей узкой груди, как спасательный плот, и тренер Ранделл, главный тренер футбольной команды.

Директриса встала на цыпочках и что-то шепнула на ухо Тренеру Ранделлу, он коротко кивнул. У Тренера был свисток и громкоговоритель.

Он не нуждался ни в одном, однако воспользовался обоими.

Звук свистка пронзил мои барабанные перепонки, и все вокруг нас застыли. Тренер Ранделл поднял громкоговоритель ко рту и начал быстро и четкостью выдавать приказы, которыми бы гордился любой сержант.

— Сейчас мы находимся под строгой изоляцией! Если у вас нет второго ланча, возвращайтесь в свои классы. Если у вас есть второй ланч, посидите в кафе.

Словно получив какой-то сигнал от директрисы, ее помощник стремительно побежал делать необходимое объявление о строгой изоляции. Учителя начали более ревностно разгонять своих студентов, и двери закрылись одна за другой, во дворе повисла напряженная тишина. Миссис Фоли, выглядящая напряденной и на грани слез, собрала рыдающих танцовщиц и провела их в здание через боковой вход. Директриса начала загонять толпу обратно в кафе, и когда ее помощник снова появился, он помог ей.

Нэша, Эмму и меня втянуло в поток студентов прямо за толпой футболистов в зелено-белых куртках, и когда мы прошли последние стол для пикника, я посмотрела направо, где теперь уже тренер Ранделл выполнял СЛР, заменив тренера Такера. Даже охваченная чувством вины и онемевшая от шока, я должна была посмотреть на это ради себя. Я должна была доказать себе то, что мое сердце знало все это время.

И вот там лежала Мередит, ее длинные каштановые волосы разлетелись по мертвой траве, ее лицо я увидела только тогда, когда тренер сел, сдавливая грудную клетку.

Мои глаза стали влажными, и я шмыгнула носом, Нэш подошел справа от меня, заслоняя мой взгляд, когда мы поднимались по широкой лестнице в здание. Внутри весь свет был выключен из-за изоляции. Но окна кафетерия — мнимые стены из стекла — были без штор и слишком большими, чтобы их покрыть, поэтому дневной свет врывался в помещение, создавая глубокие тени и освещая длинную комнату размытой палитрой цветов, в отличие от яркого света люминесцентных светильников.

В дальнем конце комнаты, в тишине собрались спортсмены, торжественно собравшись вокруг одного из круглых столов. Некоторые сидели, опершись локтями на широко расставленные колени, головы либо опущены, либо зажаты между обеими руками. Номер четырнадцать — тот, кто мужественно пытался спасти Мередит — держал на коленях свою подругу, на лице которой были следы слез и туши, он обнял ее за талию, положив подбородок на ее плечо.

Другие студенты группировались вокруг остальных столов. Некоторые задавали вопросы ответы на которые никто не знал, некоторые тихо всхлипывали, но все выглядели ошеломленными, ничего непонимания. Не было никакого предупреждения, никакого насилия, и не было очевидных причин. Эта изоляция не соответствовала тем учениям, которые проходили два раза в семестр, и все это знали.

Все столы были заняты, и несколько небольших групп сидели на полу у длинной стены, держа рюкзаки, кошельки и маленькие кипы учебников. Эмма выглядела потрясенной и бледной, в то время как мы пробирались к пустому углу, и я чувствовала, что мои ноги дрожат, они почти полностью онемели от точности моего второго предсказания в течение трех дней. Только Нэш казался сравнительно уравновешенным, его синяки, оставленные мной на его руке, были единственным свидетельством того, что он может быть не так спокоен, как кажется.

Мы сели в ряд на полу, Эм слева от меня, Нэш все еще сжимал мою правую руку, каждый слишком потрясен, чтобы говорить. Мои мысли были хаотичны — бесконечный водоворот вины, шока и полного недоверия. Личные какофонии абсолютно отличались от приглушенного, мрачного пространства вокруг меня. И я не могла их остановить. Мне не удавалось замедлить поток достаточно долго, чтобы погрузиться в какую-либо одну эмоцию, или разобраться в любом из вопросов.

Я могла только сидеть и смотреть, и ждать.

Через несколько минут, на улице раздался рев сирены, сначала тихо, но нарастая с каждой секундой. Приехала скорая помощь, оглушительно остановившись перед школой, но затем повернула вокруг здания мимо окон кафетерия, электронный визг стих, хотя по-прежнему отдаваться эхом в моей голове, звуковая дорожка соответствующая моему искалеченному состоянию.

Скорая помощь остановилась за пределами видимости окон кафетерия, но ее огни вспыхивали сердито-красным светом на скучных коричневых кирпичах, объявляя оптимистическую экстренность, в которой, я знала, нет ненужным.

Мередит Коул была мертва, и не важно, как долго они будут пытаться привести ее в чувство, она больше не вернется. Эта горькая уверенность грызла меня, разрушая изнутри, пока я не почувствовала себя достаточно пустой, что каждый болезненный стук моего сердца отдавался эхом.

В то время как медики работали снаружи, учителя приходили и уходили из кафетерия, изредка отвечая на вопросы достаточно храбрых, чтобы спросить, учеников, в определенный момент, помощник директрисы придвинул стул к столу спортсменов и начал тихо говорить с теми, кто были достаточно близко, чтобы увидеть падение Мередит.

В конце концов, подошел заместитель директора и заявил, что учебный день официально окончен, и что все мы будем отпущены, как только они свяжутся с нашими законными опекунами. К тому времени прекратил мигать красный свет, и хотя никто еще не сделал официального заявления, вокруг нас разносился отголосок важной истины, непроизнесенной, нежелательной и неизбежной.

После этого в офис вызвали первую группу студентов, Эмма облокотилась об меня, а я прислонилась к Нэшу, позволяя его запаху и теплу успокаивать меня, в то время как я сидела в ожидании. Но спустя несколько минут, тренер Такер остановилась в дверях столовой, разглядывая лица, пока ее взгляд не остановился на мне. Я села, в то время как она, лавируя в лабиринте столов, направилась прямо к нам, и встала, когда она протянула руку, чтобы помочь мне подняться, едва бросив взгляд на Нэша и залившуюся румянцем Эмму.

— Танцовщицы понятно расстроены, и мы позвонили их родителям в первую очередь. Софи плохо с этим справляется. Ее спонсор поговорила с ее матерью, и они хотели бы, чтобы ты отвезла свою сестру домой.

Я вздохнула, благодарная за то, что рука Нэша снова потянулась к моей.

— Она мне двоюродная сестра.

Тренер Такер нахмурилась, как если бы детали, как эта, не должны иметь большого значения в данных обстоятельствах. Она была права, но я не могла заставить себя извиниться.

— Не беспокойся о своих учебниках. — Она строго посмотрела на меня. — Просто отвези ее домой.

Я кивнула, и тренер направилась обратно через кафетерий, жестом показав, чтобы я следовала за ней.

— Я поговорю с вами позже, ребята, — сказала я, переводя взгляд с Эммы на Нэша, в то время как сжала его руку. Она слабо улыбнулась, а он кивнул, вытаскивая свой телефон из кармана.

Я только вошла в зал, направляясь в сторону офиса, когда мой телефон загудел. Взглянув на экран, я увидела мигающий значок текстового сообщения. Оно было от Нэша.

Никому не говори . Объясню в ближайшее время.

Через минуту, пришло еще одно сообщение. Это было одно слово: Пожалуйста.