Покушение

Если сколотил состояние на торговле оружием, то приходится поберечься. Не так давно под колесами стокгольмской подземки погиб инспектор по военным материалам Карл-Фредерик Алгернон. Поневоле задумаешься – а не столкнули ли его туда умышленно? Алгернон был одной из главных фигур по расследованию дела о незаконных поставках шведским военным концерном «Бофорс» оружия на Средний Восток, и в частности в Иран. В связи с этим столичная газета «Свенска дагбладет» писала: существует ли связь между убийством Улафа Пальме и гибелью К.Ф. Алгернона? Ведь во время расследования дела «Бофорс» руководство концерна сообщило, что как Пальме, так и бывший инспектор по военным материалам, предшественник Алгернона, были прекрасно информированы о деятельности концерна.

Кристофер слишком хорошо знал цену случайностям – чего бы это вдруг инспектора занесло в метро? Нет, уж лучше сидеть на своей вилле в скалах.

Автомобиль подали прямо к трапу. Усевшись на заднее сиденье, Филд поправил складку на брюках и, чуть наклонившись к уху секретаря, устроившегося рядом с водителем, негромко сказал:

– Проедемся по городу. Я давно не бывал здесь.

Откинувшись на мягкую, обтянутую бордовой кожей спинку сиденья, он смотрел в окно, на проплывающие мимо дома, парки, толпы туристов – все почти так же, как во времена его юности, только сам он уже не тот, да, далеко не тот.

Секретарь, внимательно следивший за выражением лица шефа в зеркальце, заметил слабый жест руки и приказал шоферу:

– Остановите здесь, Бэн.

Филд вылез из машины и, задрав голову, прислушался – в воздухе, напоенном ароматами моря и цветов, медленно плыл басовитый звук колокола – на звоннице зажатой между небоскребов церкви Троицы били к обедне.

– Я, пожалуй, зайду, – не оборачиваясь, бросил Филд секретарю. – Подождите меня здесь.

Прихрамывая больше обычного, он медленно пошел по каменным плитам тротуара к храму. Колокол бил гулко и печально, фигурка звонаря, всем телом налегавшего на веревки, казалась маленькой и не имеющей никакого отношения к величественным звукам.

«Как многое сумел создать человек, – толкнув дверь церкви, подумал Кристофер, – и как мало мы оставляем ему места среди им же созданного».

Филд любил бывать в храмах, хотя никогда не был верующим. Просто его привлекала возможность спокойно посидеть на скамье, сработанной неизвестным мастером из старого темного дерева, поразмышлять в тишине, уединившись там, где теперь бывает мало людей, а если они и приходят, то каждый погружен в общение со Всевышним, и никому ни до кого нет дела – все говорят с Богом. Как не ценить подобное одиночество среди людей, хотя оно и кратковременно? В такие моменты рядом нет ни секретаря, ни жены, ни детей, ни внуков, ни партнеров по бизнесу, ни биржевых дельцов, ни еще черт знает кого, проходящего по твоей жизни мимолетной тенью, но крадущего время, силы и одиночество.

Придержав покрытое благородным налетом зеленоватой патины бронзовое кольцо двери, чтобы оно не стукнуло, нарушая тишину храма, Кристофер переступил порог и огляделся – длинные ряды скамей, тусклое золото алтаря, расписанный библейскими сюжетами высокий потолок. После яркого света улицы здесь кажется немного сумрачно и прохладно.

Служба уже началась. Впереди, ближе к алтарю, сидели на скамьях несколько пожилых мужчин и женщин, а в середине устроился представительный джентльмен с розовой лысиной, обрамленной аккуратно подстриженными седыми волосами, чуть вьющимися на концах.

Подойдя к скамье, на которой устроился джентльмен, Кристофер уселся рядом, положив перед собой шляпу и перчатки. Лысый покосился на соседа и разлепил бледные губы:

– Здесь все говорят с Богом и никто не помешает поговорить нам с вами.

– Я слушаю, – прошелестел Филд.

– Нам нравятся ваши предложения по дальнейшему развитию демократии в известной стране. В случае удачи могу предложить вам пост вице-президента компании по разработке недр. Там весьма большие запасы полезных ископаемых.

– Понимаю, – заверил Филд.

– Подумайте, как выкручиваться в случае неудачи, – перекрестившись, шепнул лысый. – Она не должна быть связана с вашим именем и тем более с теми, кого я представляю. Иначе мы не сможем оказывать вам поддержку. Флот будет готов выйти к берегам известной страны в назначенное время.

– Я все сделаю, – чуть не задохнулся Филд, услышав о флоте. Нет, не зря он начал игру, не зря, если в нее готовы вступить столь могущественные силы.

– Финансовые круги, уполномочившие меня на переговоры, заинтересованы только в удаче! – многозначительно произнес джентльмен, поднимаясь со скамьи. – Задержитесь здесь немного. Желаю вам приятного одиночества.

Чуть кивнув на прощание, он тихо пошел к выходу. Кристофер не решился проводить его даже взглядом – он уставился на свои руки с набухшими венами, лежавшие на коленях. Сколько же он не спал? Почти двое суток. Теперь это для него тяжеловато, не то что в молодости, но зато какими семимильными шагами двинулось вперед дело! Присвоенный им замысел Хона получил одобрение сильных мира сего.

Вдруг вспомнилось, как он нашел Джеймса, – один из добрых приятелей, преподававших в университете, рассказал ему о студенте, весьма необычно проявившем себя на психологическом тестировании. Тогда увлекались тестированием по всякому поводу и без повода, считая его чуть ли не универсальным средством. И вот, в предложенном студентам тесте необходимо было сгруппировать по отдельности названия экзотических птиц и животных, а у студента Хона в одной группе неожиданно оказались соловей и бегемот! На недоуменный вопрос преподавателя Джеймс ответил, что можно подойти к группировке по иным признакам, поскольку они жестко не запрограммированы, а только подразумеваются. Тогда эти слова должны быть в одной группе, поскольку в каждом из них по семь букв. Потом заинтересовавший преподавателя студент объединил в одну группу ложку и шкаф, объяснив, что оба эти предмета являются емкостями, только разного рода...

Приятель рассказывал о студенте со смехом, но Филд насторожился и осторожненько навел справки – его натренированный мозг профессионального разведчика и дельца сразу уловил неадекватность решений, предложенных студентом. Черт с ними, с университетскими профессорами – у них свое мнение, а у него свое, и если парень не псих, то к нему следует приглядеться повнимательнее. И Филд пригляделся...

– Подайте на нужды храма.

Кристофер поднял голову – рядом стоял мальчик-служка, держа в руках кружку для пожертвований. Мальчик был бледненький, бедно одетый, стриженный в кружок.

Филд достал бумажник и, немного поколебавшись, вынул из него десятидолларовую купюру. Сложив ее вчетверо, пропихнул в щель кружки.

– Да вознаградит вас Господь, – чуть не в пояс поклонился ему служка.

«Это было бы действительно неплохо», – подумал Кристофер, выходя на улицу, к терпеливо ожидавшему его автомобилю...

Днем ночные кварталы погружены в сон, особенно если время обеда еще не наступило. После полудня раздается шум грузовиков, завозящих продукты в бары, казино и рестораны, звенят бутылки в ящиках, включают плиты на кухнях, протираются салфетками стаканы и рюмки, покрываются чистые скатерти на столы, просыпаются уставшие за ночь проститутки и лениво переговариваются с товарками, привычно произнося портовые ругательства ненакрашенными губами и перебирая свой нехитрый гардероб, чтобы выбрать платье, в котором они с наступлением сумерек выйдут на охоту за клиентами. Дремотно, жарко, пыльно, только пробежит, поджав хвост, бродячая собака или пропылит тележка зеленщика, торопящегося домой на стареньком мотороллере.

После обеда приходят официанты, бармены и, последними, появляются помятые, не успевшие отоспаться крупье – скоро им предстоит бегать из кухни в зал и обратно, отмерять в рюмки и стаканы спиртное, подавать горячие блюда и прохладительные напитки, запускать рулетку и сгребать лопаточкой жетоны с игорного стола. Успевшие промочить горло, перекусить и переругаться между собой проститутки садятся перед зеркалами, умело нанося на лицо румяна и подводя глаза; вздыхая всовывают отекшие ноги в тесные туфли бандерши публичных домов, скрывающихся под вывесками секс-баров и ресторанов; крупье натягивают пропотевшие под мышками фраки и припудривают мешки под воспаленными глазами, а хозяева заведений или их управляющие обходят свои владения, проверяя, все ли готово к приему гостей, – скоро наступит время сиреневых сумерек, зажгутся огни реклам и начнется очередная ночь работы: зазвенят бокалы, солидно будут вещать за игорными столами крупье: «Ставок больше нет», загремит музыка, закружатся танцовщицы, диск-жокеи в дансингах сменят одну пластинку на другую, смешаются в единый многоголосый шум хриплый смех продажных женщин, клятвы в вечной любви, проклятия, пьяное бормотание и слезливые жалобы проигравшихся в пух и прах. Начнется ночь легкой любви, азарта, пропитых денег, проигранных состояний, жестоких драк, горячечной торопливости наслаждений...