Страница 6 из 70
Пенелопа знала, на кого работает, поэтому мгновенным ответом даже повергла собеседника в шок:
– Карточного шулера или карманного вора.
Толстой крутанул белый обвисший ус и сделал пометку в своей записной книжке.
Затем он извлёк из кожаной сумочки трубку и, не разжигая, зажал её в зубах:
– Какие варианты есть ещё?
– Могу рекомендовать его в качестве врождённого сыщика.
– Вы не будете, мадам, возражать, если я закурю?
Пока он набивал трубку, не глядя в сторону собеседницы, она поясняла:
– Понимаете, Лев Захарович, сила звёзд – понятие неоднозначное. Я разделяю позицию тех астрологов, которые считают, что социум и возраст в сумме определяют гораздо больше в дальнейшей судьбе человека, чем его астрологические параметры. Если вы хотите сделать из него «быка», у вас это получится.
Сладко потянуло табачным дымком.
– Но вряд ли есть смысл переквалифицировать его в строителя туннелей и прочих подземных коммуникаций, чему бы благоприятствовали звёзды. И с миром искусств я бы не связывалась, хоть и это ему показано. Психолог или психоаналитик в его лице вас вряд ли устроит. Вопрос о военачальнике я бы даже не ставила – поздно.
Государственный деятель из него тоже уже не получится, учитывая особенности биографии.
Толстой, не поднимая глаз, тихо спросил:
– Что же остаётся?
Пенелопа порылась в бумагах, нашла, что искала, близоруко сощурилась:
– Давайте обратимся к классике. Вот что пишет о таких людях мой крёстный отец в науке о звёздах и человеческих судьбах: «В любую интересную работу погружаются с головой, целеустремлённо и рьяно, отдаваясь ей без оглядки, трудясь до изнеможения». А от себя добавлю: Кинжал – очень ценный кадр. Как говорится в известном фильме, этот фраерок вам обязательно сгодится. Только не торопите его. Пусть он сам решит, чего он хочет. Он ничего не испугается, всё преодолеет. И лично вам открою: возможно, мы с вами, Лев Захарович, ещё будем под его руководством работать.
Бывший вор-домушник, а теперь один из главных функционеров холдинга встрепенулся. Кажется, он услышал, что хотел.
– Ваш, мадам, последний пассаж совпадает с моими интуитивными выводами.
Трубка разгоралась с трудом, потому что табак имел влажную ароматизированную пропитку; некурящим это не понять, да оно им и ни к чему.
– Если вы и сейчас ответите на последний вопрос резонансно с моими выводами, я попрошу повышения вашего гонорара.
Пенелопа деньги любила, но эту любовь в себе презирала, поэтому надулась, как мышь на крупу.
Толстый выдержал паузу – для разогрева напряжения возникшей тишины и доведения тлеющего табака до нужного градуса. Реакцию визави он оценил по её же методе: все люди без исключения – актёры. Так что нечего рожи корчить!
– Кинжал – человек выносливый и неутомимый, что подтвердил его тренер и спарринг-партнёр по боксу. У него, по вашим словам, прекрасные организаторские способности. Скажите, а что может помешать ему реализоваться? Если все ветры, и звёздные, и социальные, будут дуть ему в спину, что, возможно, встанет перед ним стеной?
– Главные его враги психологические – скрытность, внутренние противоречия, бурные эмоциональные вспышки. И другой враг не менее серьёзный – неурядицы в личной жизни, в сфере любви. Для женщины он ненадёжен, а мы это очень хорошо чувствуем. Легко влюбляется и быстро остывает. И жену ему Бог дал соответствующую – по принципу, чтоб жизнь мёдом не казалась. Он привык удовлетворяться суррогатами, что и будет мстить, если он получит власть. Кинжал окажется в вакууме и наверняка станет делать в своих сексуальных манёврах грубые ошибки, чем может подставить работающих под его началом людей. К сожалению, возвращение прежней жены категорически противопоказано, как и вологодской кружевницы. Разводя эти ситуации, мы с вами всё сделали правильно.
Толстый встал и церемонно поцеловал мадам руку.
10
– Что, так и сказала – наработаемся ещё под его началом? – Желвак был серьёзен и, как показалось Толстому, даже зловещ.
– Так и сказала. Если интересно, весь разговор я, как всегда, записал на диктофон.
– Ладно, поглядим.
Разговор шёл в бронированном «мерседесе» Желвака. В сопровождении двух джипов с охраной они, не особенно торопясь, ехали в направлении Санкт-Петербурга, где в Комарово, в одном из домов Желвака, их ждал отправленный туда накануне Кинжал.
– Люблю я, Толстый, Рождество. Мой духовник, отец Василий, говорит, что это главный праздник у католиков. А православные больше почитают Пасху. Я, наверное, в католики подамся, Захарыч. Как считаешь?
«Дурку гонит Желвак, – понял Толстый, – о чём-то важном думает. В его положении это могут быть только деньги».
– А наш Кинжал всем нам сделал большой подарок, я от него не ожидал.
Толстый насторожился; перед глазами встала эта ведьма Пенелопа.
– Представляешь – пришёл с идеей, пока ты был на Алтае.
Толстый был ревнив. Кто в холдинге может потрясать идеями его кореша, кроме него, руководителя специальных проектов?
– Что за идея?
– Целая наработка. Приедем, можешь поздравить Кинжала, он заработал свою первую двадцатку.
– Неужели круче, чем я тогда, с Мавроди?
– Ну, нет. То, что провернул тогда ты, ни с чем сравнить нельзя.
Ух, как любил Толстый такие похвалы! А ведь раньше тщеславным не был. Это литературное творчество его так испортило.
А с «МММ» – финансовой пирамидой, на которой погорела, считай, вся Россия, случилось вот что.
Понятно, и туда вложился Желвак. Ещё бы – под такие проценты!
А у Толстого по соседству жил один фотохудожник, саентолог и вечный духовный странник по имени Никита. В девяносто втором году он бегал по Москве в порванных сандалиях на босу ногу и думал, где бы перехватить денег на обед. У него были жена, две дочери, и что будет с ними завтра, Никита представления не имел. Кто-то привлёк его к бизнесу – выкупать у алкашей ваучеры. Он топтал асфальт в подземных переходах с кофром через плечо и собирал эти фантики по цене бутылки водки за штуку.
Минуло совсем чуть-чуть времени, и пришлось специально покупать резинки, чтобы перетягивать пачки с накопившимися «бумажками». Оказалось, что теперь в кофре у невостребованного фотомастера лежит целое состояние. Конечно, если бы он знал, что на эти «обёртки» можно купить завод или, например, нефтяную компанию, он бы, может, и не торопился их продавать. Но – каждому своё. Кто-то с помощью содержимого сумки Никиты заложил прочные основы для своего блистательного олигархического будущего. Он же стал обладателем неплохой для того времени суммы в пять тысяч долларов.
И тут же отнёс их на Варшавку, 26, к Мавроди – в «МММ».
Пока Никита занимался приёмом клиентов в своей квартирке на улице Новаторов, где впаривал им теорию и практику Хаббарда, проценты в «МММ» стремительно росли.
Опять же, как показало время, – не для всех, а только для избранных. В таковые Никита попал случайно. Замороченный им с помощью дианетики хмырь, приближённый к руководству упомянутой финансовой пирамиды, однажды в четыре утра позвонил Никите и в трубку прокричал: «Гуру! Вынимай! Срочно!»
Никита даже спросонья понял, что этот крик души не имеет к его близости с женой ровно никакого отношения. Чуть свет он погнал на Варшавку, а в подъезде налетел на Толстого, который возвращался после пробежки трусцой: «Никит! Ты, вроде, степенный парень – куда ж так летишь спозаранку?» «Деньги вынимать из «МММ»! Там что-то не так»!
Нормальный диалог соседей – ничего особенного.
Только уже через два часа Желвак с целой свитой на пяти машинах стоял во внутреннем дворе «МММ». С чёрного хода его бригада легко вошла туда, куда не пускали никого. Всё своё Желвак забрал – наличными, плюс полагавшийся астрономический процент, до последнего рубля.
Мешки привезли с собой. В них были заряженные автоматы Калашникова, и деньги пришлось укладывать прямо на них, надеясь, в случае чего, отстреливаться из пистолетов.