Игра на опережение

И поэтому тоже поперхнулся, но быстро справился и, кивая, торопливо взял из рук Олега наполовину выпитую кружку.

Он жадно пил пиво, краснея, с утробным бульканьем глотая и кося взглядом в сторону приближавшихся сотоварищей по несчастью.

— Щас бить будут. Отдай им другую, слышь… — Он толкнул Олега локтем, когда те подошли совсем близко. — И сигареты отдай.

Олег так и сделал: молча протянул им полную кружку и початую пачку, задержав дыхание, чтобы не вдыхать совокупный запах, исходивший от них. Они буквально вырвали у него из рук добычу, уронив сигареты и расплескав часть пива в дорожную пыль.

— Тебя как звать? — спросил Женька, когда его. сотоварищи отошли, переругиваясь.

— Олег…

Протянутую руку Женька пожать не решился. Дернулся было, но тут же опустил руку.

— Это ты насчет Кольки Егорова хотел узнать? — спросил Женька.

— А… Откуда вы знаете, что я хотел?

— Я тут все про всех знаю, — туманно сообщил Женька. — Сегодня у нас пацаны говорили: мол, приехал корреспондент из Москвы, хочет интервью, что ли, у Кольки взять… Второй день его ищешь, найти не можешь, я правильно говорю?

Журналист механически кивнул. Опустив руку в карман, включил там диктофон. Любая информация в разных местах имеет разную цену, подумал он. В столице понимающие люди содрали бы не одну тысячу баксов. Здесь, кажется, обойдусь кружкой пива. Главное достижение нашей демократии и реформ: бесплатной информации в стране больше не будет.

— Ну да, в общем-то… — согласился Олег. — Не могу найти.

— Не там ищешь… — негромко сказал Женька, склонившись к уху Олега и одновременно оглянувшись.

— А где он?

— В вытрезвителе! Он там теперь по неделям лежит после запоя. Он как в последний раз от чеченцев вернулся, его сразу по телевизору показали. Так он тут всем поставил, наших пацанов напоил и сам не просыхает. Гудит десятый день. Тачку «ниссан» купил, японский, как я его ни отговаривал… Мол, все равно иль пропьешь, иль разобьешь. И как в воду глядел. Грохнул он его, «ниссан» этот, но не так чтобы очень сильно. Лучше тогда пропить, правильно? Морду разбил, ладно, а вот лобовое стекло напрочь и радиатор помял… А где тут отремонтируешь? Сам в больницу попал. Пока лежал, тачку угнали. Из больницы, как был весь в бинтах, сбежал и уж тут до самой белой горячки носился…

— Он в Чечне точно был?

— Был, — кивнул Женька. — По контракту. У нас тут работы никакой, колхоз прежний разбежался… Многие, кто помоложе, туда подались. Там его «чехи» отловили, а потом его этот, лигарх этот, хоть он и русский, взял его и выкупил оттуда. За мильон, говорят. По телевизору показывали, неужели не видел?

— Нет, — честно соврал Бородин. — Не видел…

— Ну ты даешь… — искренне удивился Женька. — Все видели, а ты нет? Ты, в натуре, телевизор вообще смотришь?

— А у тебя-то он есть? — в свою очередь поинтересовался журналист.

— Зачем он мне, — отмахнулся Женька. — Чего мне там смотреть? Голых баб с депутатами? Так я их здесь насмотрелся… — Он засмеялся, обнажив беззубый рот. — Не веришь? Могу как-нибудь показать. Если до воскресенья останешься. Они к нам на водохранилище на выходные приезжают, с нашими девками или с приезжими, вроде на рыбалку. А сами на всю ночь в парилку финскую. И бухают, а после визжат по ночам до посинения… Мой отец в финскую воевал, много чего рассказывал, только про ихние бани ничего не говорил. А я и не спрашивал.

— А как Егоров в Чечню второй раз отправился? Тоже по контракту?

— Какую еще Чечню… — Женька махнул рукой. — Тут загадка века. Он здесь, говорю тебе, не просыхал, а его снова из плена выкупили. И по ящику показали. Под другим именем, понимаешь? Сами тут до сих пор удивляемся. Кто что говорит. Может, его как секретного агента ночью к ним в тыл забрасывали, а мы про то ничего не знаем? А он в запое был для отвода глаз? Ты только смотри, никому ни слова.

— А потом тоже отсюда не выезжал?

— Ну. Но Надька, маруха его, говорит: два дня его не было. Мол, кажный день его поджидает, думала, совсем пропал, а он вернулся.

— С «ниссаном»?

— Угу. В апреле вроде это было. Может, Надька и не врет. Но приехал он, слышь, с «ниссаном» и деньгами, всем показывал, а где был, что делал, так никому и не сказал. Дак мы и не спрашивали… Нам-то без разницы. Вернулся, всем поставил, всех напоил, какие могут быть вопросы, я прав? Вот тут мы и решили: секретный агент он. И по пьянке этой «ниссан» купил, девок и ребятишек покатал, а потом его разбил…

Олег молча смотрел на Женьку, начиная что-то понимать.

— Скажите, Евгений… как вас, кстати, по батюшке?

— Да ладно тебе, Женькой меня зови! — отмахнулся тот. — Я ж им чего говорю: человек приехал, из самой Москвы, статью про нашего Кольку хочет написать, верно? А они мне: а может, он мент, посадить его хочет? Я им говорю: да какой это мент? Что я, ментов не видал? Кольку он не тронет. Интервью это у него возьмет и уедет. А чего ему еще тут у нас делать? Я правильно говорю?

— Спасибо вам. — Бородин теперь сам взял его корявую руку и с силой ее потряс. — Теперь только скажите, где ваш вытрезвитель?

— А зачем? Ну найдете вы там его и только время зря потеряете, — отмахнулся Женька. — Он же лыка не вяжет. По себе знаю. Как горячка эта начинается, никакой интервью не получится, кто б ни расспрашивал. Через пару недель приезжайте, может, отойдет. А вообще-то… — Он снова придвинулся к уху Бородина: — Езжал бы ты, милый, отседа. И поскорее. Ты меня слушай! Это я тебе как твой лучший друг говорю. — И он развернулся и поплелся в «паб», к своим.

И он о том же… Черт! — подумал Олег. Кажется, права тетя Глаша…. Действительно, есть что-то в них, в бродягах этих, угрожающее… Я сейчас здесь хожу, а в мой номер запросто могут забраться и влезть в мои записи… Сделаю сегодня же копии, на всякий случай, и отдам тете Глаше на хранение. Мало ли.

Когда Олег ушел, к Женьке подошел местный участковый, потный от водки и жары, в фуражке, сдвинутой на затылок, с огромным животом над спущенным ремнем и глазами навыкате.

— Че он тебя спрашивал, этот корреспондент? Про Кольку?

— Ну. Где сам, мол, и как его найти. Статью хочет писать.

— И че ты ему сказал? — Глаза участкового наливались гневом. — Ты помнишь, как я вас, придурков, инструктировал?

— Кость, а что я ему скажу, раз человек сам меня спрашивает? — помертвел Женька. — И еще пивом угостил. Так и сказал: не знаю я ничего. Лежит Колька в вытрезвителе, что твое бревно, и лучше его ни о чем не спрашивай. Может далеко послать. А в вашей газете это не процитируют. Я правильно говорю? Кость, ты, главное, не ссы! Ты меня знаешь. Уж мы Кольку, ироя нашего, теперь никому не сдадим, верно я говорю?

— Вот и не сдавай, — кивнул участковый по имени Костя.

— Дык на пиво-то отстегни… — протянул руку Женька. — За достоверную информацию. Как договаривались…

Вечером Костя доложил начальнику милиции:

— Там насчет этого журналюги вопрос стоял… Точно, ходил тут, вынюхивал насчет Кольки Егорова. Неспроста это, как ты думаешь?

13

Денис Грязнов и Володя Камнев подошли к опечатанной двери квартиры Никодимова и оглянулись по сторонам. Было тихо.

— Может, у соседей спросить ключи? — предложил Володя шепотом. — Или в милицию обратиться?

— Ты знаешь, с кем имеешь дело? — хмыкнул Денис, доставая перочинный нож. — Мне можно. Я частный сыскарь, а не следователь прокуратуры по особо важным делам. Моджахед, можно сказать… Нука в сторонку… И следи за атасом…

Он отодвинул растерянного Володю в сторону, аккуратно отклеил ленту с печатями, достал отмычку, поковырялся в замке, пока тот не щелкнул, и дверь открылась.

— Что смотришь? Откуда у меня отмычка? — угадал вопрос Грязнов. — У дяди на Петровке позаимствовал со склада вешдоков. Только он про это ничего не знает. Семенычу, что им заведует, я сказал: мол, ключ от квартиры потерял, где деньги на рояле лежат. Вечером надо вернуть. А то не даст больше.