Опасности вопреки

— Да… я уверен, мы что-нибудь придумаем. Сердце Трева молотом застучало в груди, и, отбросив в сторону сомнения, он сдался.

Рубашка должна быть сброшена. Немедленно. Он не мог дождаться, когда почувствует на себе ее обнаженное тело. Он ждал этого слишком долго. Нетерпеливо стянул он атласные бретельки с плеч и спустил рубашку вниз по изгибам ее тела. Она стащила полотенце с его бедер.

Вновь завладев ее ртом в сладострастном поцелуе, он обхватил ладонями ее ягодицы и приподнял. Ее ноги обвились вокруг него, и, обуреваемый страстью, он понес ее в свою постель.

Он был одержим страстью несколько часов. Любил ее бесчисленными способами, телом, руками и ртом, в бесчисленных позициях.

Он не мог насытиться ею. Знал, что никогда не насытится. Даже когда они лежали, обессиленные и молчаливые, в предрассветные часы, сплетя пальцы, с телами, солоноватыми от любовной испарины, он был готов продолжать.

Лежа без движения в тишине, он дождался, когда ее дыхание стало медленнее и глубже. Он знал, что она не будет спать долго.

Он достал маленький газовый фонарь, поставил его на прикроватный столик, зажег фитиль. Яркое пламя тут же осветило комнату мягким белым светом.

Дженифер спала.

Медленно, осторожно он повернулся на бок, приподнявшись на локте. От первого взгляда новая волна жара прихлынула к голове, груди и паху. Он уже знает ее на ощупь, запах и вкус, но теперь важно убедиться в ее красоте, которую до сих пор только осязал.

Твердо держа желание в узде, он заскользил взглядом по ее телу, приготовившись к тому, что он может найти под пупком. Противоречивые эмоции захватили его — страх, что он обнаружит бабочку, и надежда, что бабочка будет означать, что Диана жива-здорова… и с ним.

Но бабочки не было, и это было потрясением — он был уверен, что найдет ее, и сейчас отказывался принять отсутствие бабочки как окончательное доказательство, что она не Диана.

Понимая, что это безумие, он в то же время чувствовал, что больше не может оставаться в неизвестности и должен немедленно узнать, кто же она на самом деле. Он хорошо знал ее тело, вплоть до мельчайших деталей, хотя за семь лет кое-что могло измениться. Узнает ли он свою жену?

Он решительно окинул взглядом тело Джен в поисках выразительных черт. Сейчас она блондинка, а островок между бедер темно-каштановый… как у Дианы. Грудь полнее и округлее, бедра немного шире, но тогда ей было двадцать, а сейчас должно быть двадцать семь. Он перевел взгляд на ее соски, розовые и острые, напоминающие солнечные лучи. Внутри у него все напряглось. Он мог бы поклясться, что брал их в рот столько раз, что и не сосчитать.

Вскоре и другие детали вернулись к нему из затуманенных уголков памяти. Адреналин забурлил, ускоряя пульс и обостряя ощущения, когда он перевел свое пристальное разглядывание на пупок — аккуратный, идеальный овал на впадине живота. И конечно, он обнаружил внутри этого овала изящный завиток, похожий на розовый бутон. Он погружался языком в этот розовый бутон много лет назад.

Он уже знал, что найдет на внутренней стороне ее бедра — маленькую, едва различимую отметинку в форме полумесяца. Но ее теперешнее положение не давало возможности увидеть родинку.

С сердцем, колотящимся так громко, что он боялся, она проснется от этого стука, Трев схватил фонарь с тумбочки и поднес свет ближе, сдвинувшись ниже на кровати, напряженно разглядывая ее тело. Но прежде чем он добрался до бедер, круг света упал на ее живот.

Вот тогда-то он и обнаружил ее прямо над светлой полосой, где кончалось бикини. Бабочка. Или то, что от нее осталось. Маленькое цветное пятно, чуть поблекшее.

Нет, ему нужен свет. Яркий электрический свет, чтобы видеть все части ее тела, а потом он будет делать выводы.

И в этот момент, лениво потягиваясь всем своим изящным телом, сонная, с мечтательной улыбкой, она заморгала, повернула голову и посмотрела на него.

Трев замер, глядя прямо в ее глаза, которые никогда не мог забыть и ни с чьими не спутал бы: яркие зеленые глаза с выразительными золотистыми лучиками.

Глаза Дианы.

Глава десятая

Он молча смотрел в эти глаза, не в силах произнести ни слова. Это — Диана, женщина, на которой он женился, которую потерял, по которой скорбел. Его жена, Диана.

— Трев? — Слегка нахмурившись, она приподнялась на локтях с ним рядом, и волосы шелковистым спутанным каскадом рассыпались по обнаженной спине. — В чем дело?

И тут он увидел, как осознание происшедшего постепенно отразилось на ее лице. Его взгляд прогнал остатки ее сонливости, глаза расширились и с тревогой заметались от горящего фонаря к своему нагому телу.

— Что… что ты делаешь? Где ты взял фонарь? Ты же сказал… он в багаже?..

Оборвав себя на середине фразы, она прочла в его взгляде все!

Трев все продолжал смотреть в зеленые глаза, окончательно отбросив сомнения.

Даже не сознавая, что делает, он заключил ее лицо в ладони и с болезненным трепетом стал изучать перемены в ее внешности, медленно поворачивая лицо из стороны в сторону. Она попыталась отстраниться, но он не позволил ей сбежать, держал крепко, водя большими пальцами по щекам, скулам, губам. Ее нос тоже стал другим. И подбородок… и веки…

— Почему? — спросил он зачем-то шепотом. — Просто скажи мне — почему?

— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь.

Вспышка гнева полыхнула сквозь пелену шока.

— Хватит лгать! Игра окончена. Диана, расскажи мне, зачем ты все это устроила? Зачем выбросила из нашей жизни… семь лет?

— Я — не Диана! — в отчаянии крикнула она. — А теперь отпусти меня.

Треву захотелось тряхнуть, ударить, смять ее, лишь бы она объяснила, но он отпустил ее. Она отползла на край, схватила его рубашку со стула и набросила на себя.

— Ну а дальше? Давай, — разозлился он, — вставляй свои контактные линзы, ну а что же делать с бабочкой?

Ее руки, застегивающие рубашку, застыли.

— Нет никакой бабочки!

— Ты пыталась вывести ее, но кое-что осталось. Но я узнал тебя и без татуировки, слишком хорошо я знал тебя, когда ты была моей женой.

Она молча уставилась на него. Трев встал с кровати и набросил черный фланелевый халат.

— Пока ты не объяснишь все, — твердо сказал он, — ты не сделаешь ни шагу отсюда.

— Мне жаль, Трев. Но я не могу ничего сказать.

Ее извинение означало признание вины и делало немыслимое слишком реальным. Теперь он не мог избежать правды, даже если б захотел.

— Жаль? — повторил он. — Тебе жаль? Да ты хоть представляешь, через что я прошел — я и моя семья? Не было ни дня, чтобы мне не мерещились всякие ужасы, которые с тобой могли случиться. В первые четыре года я истратил все, что имел, чтобы найти тебя. Моя бабушка до сих пор не оправилась от сильнейшей депрессии, считая, что виновата в твоем исчезновении. А тебе жаль,Диана? — Он стиснул зубы, пытаясь успокоиться. — Твое извинение гроша ломаного не стоит. Я хочу понять, хочу знать, почему ты оставила меня, не сказав ни слова? Почему изменила внешность, почему живешь под другим именем… почему я провел последние семь лет в аду?

— Ты многого не знаешь, — с сожалением выдавила она.

— Я думал, ты любишь меня! — с горечью сказал он.

— Мы едва знали друг друга, — не сдавалась она, не имея сил хоть как-то оправдаться.

Он дернулся, как от удара, не ожидая от нее такого ответа. Он надеялся услышать, что она любилаего… он был уверен в этом.

— Наш брак был с первого дня основан на лжи: я тебе все время лгала — где жила, где родилась и…

Он недоуменно нахмурился. Лгала? Ему никогда не было дела до того, откуда она, где жила и росла. Правда, когда он пытался разыскать ее, то по этой причине детективы не смогли отыскать следов ее прежней жизни.

— Я сказала тебе, что мой отец был страховым агентом, — продолжала она, — и, когда он умер, должна была работать, чтобы закончить школу. Но это тоже неправда — я росла в богатстве — в особняке, со слугами, шофером, лимузинами, частными самолетами и кучей денег. — Мой отец не был страховым агентом, Трев, — говорила она, не замечая ничего. — Он был букмекером. Принимал ставки от очень богатых людей со всего мира. И он жив до сих пор.