Опасности вопреки

Нет, при чем здесь она? И какая любовь? Пора завязывать с этой семейкой, она не может больше говорить ни о любви, ни о семье, ни об их отношениях.

— Трев, зачем нам выяснять отношения Криса и Ивонны? Особенно мне? Я пойду лучше почитаю пьесу, — пробормотала она и скрылась в доме.

Трев остался на дворе. На душе было тяжело. Кто же она? Почему она ничего не говорит о себе, кроме лживого «я проститутка»? Может, именно тайна, окружающая ее, придает этой женщине особый шарм и толкает его на все, вплоть до женитьбы? Почему же все-таки Цезарь так обрадовался ей? Почему у нее на глазах блестели слезы? Почему она не призналась сразу, что знает язык глухих?

Почувствовав, что ему просто необходимо прогуляться и подышать воздухом, он взял Цезаря и пошел с ним вдоль берега, давая собаке возможность порезвиться на воле.

Сегодня его вторая и последняя ночь с Джен. А что потом?

Он все время возвращался мыслями ко всему, что Джен сказала или сделала, и на многие терзающие его вопросы приходили логические ответы. Если она Диана, то, естественно, тогда, в вестибюле, она убегала от него, своего мужа, которого покинула. Пришла к нему в номер и занималась с ним любовью? Она хотела этого, но при этом страдала. Ее страх обнажаться перед ним при свете объясняется боязнью, что он узнаетее.

И вдруг он вспомнил бабочку. Крошечную изящную бабочку с расправленными в полете крыльями, вытатуированную у Дианы на животе, как раз над линией бикини.

Он должен узнать!

Глава девятая

Уютно устроившись на софе среди диванных подушек после успокаивающей ароматной ванны, Дженифер с головой ушла в перипетии истории, которую когда-то давно написала. Прошло не менее трех часов, когда она отложила рукопись, заметив, как темно на улице. Трев все еще не вернулся с прогулки вместе с Цезарем. Господи, как же она не любит и боится темноты!

Ее снова охватили мысли о расставании. Враги ее отца сейчас опять активизировались. Она не может подвергать Трева опасности, втягивая в свои проблемы. Но, бог мой, как ей уйти от Трева, как жить дальше без него?

На заднем крыльце послышались шаги и звук открываемой двери.

— Джен?

Дженифер облегченно вздохнула.

— Я здесь, Трев.

Он появился в дверях гостиной, широкоплечий и неотразимо привлекательный в вельветовой рубашке и джинсах.

— Если услышишь шум в гараже, не пугайся: устроил там Цезаря на ночь. — Взгляд скользнул по ее шелковому халату, и желание вспыхнуло в его золотисто-карих глазах, зажигая в ней ответный отклик.

— Я прочла пьесу. — Она указала рукой на кожаный портфель.

Он подошел ближе, принеся с собой запах леса, ветра и океана.

— Ну и кто убийца?

— Мой дорогой Ватсон… — Сделав паузу для пущего эффекта, она объявила: — Убийца — Бертрам Пикуорт.

Он сунул свои большие загорелые руки в карманы джинсов, прислонился к косяку и посмотрел на нее каким-то странным, непроницаемым взглядом — тем, который всегда ее тревожил.

— Нет, это определенно не Пикуорт. Это либо Мари ван Хаген, либо Росс Кинкейд. — С легким пожатием плеч он повернулся. — Я — в душ.

Дженифер соскочила с дивана и помчалась вслед за ним.

— Трев, неужели ты не согласен со мной? По-твоему, Мари или Росс убийцы?

— Росс, я думаю, — бросил он через плечо.

— Росс! Но это же смешно. Если Росс — убийца, пьеса погибла!

— Спасибо, Джен. — Он улыбнулся ей довольно снисходительно. — Я приму твое мнение к сведению. Но мне непонятно, почему ты так расстраиваешься?

Она уставилась на него с внезапной тревогой. Да, это ее расстраивает, слишком много времени и сил она потратила на эту пьесу, и такой конец погубит ее.

Она откинула упавшую на лицо тяжелую прядь и взяла себя в руки.

— Ты сказал, что хочешь завершить пьесу в память о Диане. Мне казалось, что надо следовать законам драматургии, тогда пьеса увидит свет.

— Тогда я предлагаю тебе закончить пьесу, и поставим на нашем литературном спореточку. А сейчас, — он скользнул по ее лицу горячим взглядом, — я в душ. Пойдем?

Дженифер почувствовала, что именно ночь любви ей сейчас и нужна, слишком тяжелый день у нее был, надо выплеснуть свои эмоции, но сдержалась.

— Думаю, я… я лягу пораньше.

Трев еще раз обвел ее взглядом и, не сказав ни слова, вышел. Через несколько минут она услышала шум воды в ванной.

Разрываемая на части желанием забраться в его постель, она решительно прошла к себе и заперлась, словно запор мог удержать ее от искушения. Но как можно рисковать, ведь он увидит ее обнаженной, может узнать столь много раз виденное тело… Дианы, а если узнает правду, то наверняка попытается «спасти» ее. Нет, и еще раз нет! Она должна устоять перед соблазном.

Оказавшись в спасительном одиночестве, Дженифер сняла халат, приблизилась к зеркалу и вынула голубые линзы. Сегодня она целый день сдерживала слезы, и глаза очень устали. Облегченно поморгав, она включила бра и предалась сладостным мечтам о Треве.

Чтобы отвлечь себя от этих мыслей, она включила телевизор и пошла к кровати, намереваясь перед сном посмотреть что-нибудь интересное. Но не успела она дойти до кровати, как телевизор умолк и погас свет. Дженифер едва перевела дыхание, ее обуяла паника. Темнота всегда приводила ее в состояние, близкое к истерике.

— Трев! — крикнула она, шаря руками по воздуху в поисках двери. — Трев, где ты?

Что она делает? Ведь Трев прекрасно знает, что Диана панически боялась темноты. Но остановиться не могла. Споткнувшись о сумку, она упала и поползла наугад, пока не нащупала дверь.

Где-то далеко тоже открылась дверь, послышался голос Трева:

— Джен?

Дженифер сдержала рвущийся наружу страх. Глаза начали привыкать к темноте, обрисовались смутные очертания дверных проемов и мебели. Но именно эта неуловимость и ужасала ее.

— Трев, — позвала она с легкой дрожью в голосе. — Что со светом?

— Должно быть, сгорел предохранитель. — Появилось расплывчатое белое пятно, и, когда он подошел ближе, она разглядела, что на нем нет ничего, кроме полотенца, обмотанного вокруг бедер. — Ты испугалась?

— Я? — прошептала она, чувствуя, как с каждым тяжелым ударом сердца кровь приливает к голове. — Почему я должна испугаться?

— Мне показалось, когда я услышал твой крик, — пробормотал он, притягивая ее к себе.

— Крик? Ну… это было так неожиданно. — Облегченно прислонившись к нему, она спрятала лицо на его плече.

— И все-таки ты боишься темноты, — прошептал он ей в волосы, отвлекая от размышлений.

— Нет, не боюсь.

— Тогда почему твое сердце так колотится?

— Наверное, потому, что я… ведь я в чужом доме. Мало ли что… да и Цезарь мог вбежать. — Она оставалась в его объятиях, наслаждаясь близостью и теплом родного, такого знакомого тела.

— Пойду поищу автоматический выключатель. Скорее всего, он в гараже. — Он сделал движение, чтобы идти.

— Нет, постой. — Она еще крепче обхватила его за талию: ей не хотелось отпускать его, не хотелось оставаться одной в темноте. — Ты не одет. — Она провела ладонью вверх по широкой, крепкой спине. — Можешь простудиться, тем более ты после душа, а свет сам включится.

— Сам не включится, Джен. — В его голосе появилась хрипотца, и он потерся своей немного колючей щекой о ее лицо, дыханием согревая кожу, шевеля волосы. — У нас полетел предохранитель.

— Но есть же лампа, или фонарь, или свечи?

— Да, но они не распакованы.

Дженифер вдруг подумала, что Трев не сможет разглядеть ее в темноте, а это означает, что можно провести немного времени в его постели!

— Иногда темнота — это не так уж и плохо, а? — выдохнула она ему в ухо. Медленным ласкающим движением он прижал ее к своему телу, и она почувствовала жар и величину его возбуждения сквозь полотенце. — Я хочу сказать, мы могли бы найти чем заняться.

Чувственное желание горячило кровь. Она погладила его твердые ягодицы, затем стала ласкать бедра.