Борис Годунов

Не менее высокую оценку государственной деятельности Годунова можно встретить на страницах ещё одного недоброжелателя, апологета Лжедмитрия, французского наёмника Жака Маржерета, приехавшего в 1601 году служить Царю Борису и сразу же удостоенного чести командовать кавалерийским отрядом. «Справедливо, — писал наёмник, — что в его время страна не терпела бедствия, что он обогатил казну, не говоря уже о городах и крепостях, которые он построил, что он заключил дружбу со всеми соседями.

Полный титул Царя Бориса Фёдоровича после коронования звучал следующим образом: «Божией милостью. Государь Царь и Великий Князь Борис Фёдорович всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных. Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кондийский, и Обладатель всея Сибирская земли и великие реки Оби и Северные страны Победитель, и Государь Иверские земли Грузинских Царей и Кабардинские земли Черкасских и Горских Князей и иных многих Государств Государь и обладатель в повседневной жизни и в текущей переписке использовалась более лапидарная форма титулатуры: «Божией милостью, мы Великий Государь Царь и Великий Князь Борис Фёдорович всея Руси Самодержец».

Как и ранее, так и после воцарения перед Борисом Годуновым существовала проблема урегулирования отношений с соседями. После замирения со Швецией и Крымом перед Россией стояла насущная задача надолго урегулировать свои отношения с польско-литовским государством — Речью Посполитой. В XVI веке Русь вела три войны со Швецией, войну с Ливонией и семь войн с Литвой и Польшей, а затем с объединённой Речью Посполитой! Самой затяжной и кровопролитной была Ливонская война 1558–1583 годов, стоившая России огромных жертв и потери выхода к Балтийскому морю. А ещё была почти ежегодная борьба с Крымом. В общей сложности за весь тот бурный век наберётся не более трёх десятков лет, когда Россия не воевала. Естественно, что это самым негативным образом отражалось на хозяйственной жизни страны, на благополучии населения.

Борис Годунов, который был противником военных кампаний, был уверен, что умиротворение отношений с соседями — жизненно важная потребность. Однако на западном направлении внешнеполитической деятельности существовало немало препятствий и главное — нежелание «ясновельможных панов» идти на мир с Московией. Дело не сводилось только к стратегическим соображениям и территориальным претензиям. Вопрос был куда шире и значимее. Бесконечные польско-литовские агрессивные действия против Руси вызывались далеко не в последнюю очередь непреодолимыми конфессионально-идеологическими противоречиями.

Как преданные «сыны кафедры Святого Петра », то есть римских пап, поляки воспринимали себя носителями «священной миссии» Католичества. Их борьба с русскими объяснялась и обосновывалась «священной» миссией сокрушения «еретиков» и «схизматиков», каковыми они считали православных. Уничтожение Православия — главная цель, высшее устремление, а потому было так трудно изыскать компромисс, найти обоюдноприемлемое соглашение.

Потому, не сумев сокрушить Московию силой, в Польше с таким энтузиазмом ухватились за необычный и грандиозный «идеологический проект», название которому — «Лжедмитрий ». Конечно, сама идея родилась на Руси, она экстракт боярских умышлений, но получила развитие, вызрела она именно в Польше. В качестве образца «польского изделия», каковым и являлся Лжедмитрий, уместно привести выдержку из записок секретаря Польского Короля Сигизмунда IIΙ Алессандро Чилли, описавшего встречу самозванца с папским нунцием (представителем) при Краковском дворе графом Клавдием Рангони и высочайшей аудиенции, данной Королём 15 марта 1604 года:

«Я сам был тому свидетелем, я видел, как нунций обнимал и ласкал Димитрия, беседуя с ним о России и говоря, что ему должно торжественно объявить себя католиком для успеха в своём деле. Димитрий, с видом сердечного умиления, клялся в непременном исполнении данного им обета и вторично подтвердил свою клятву в доме у нунция, в присутствии многих вельмож. Угостив Царевича пышным обедом, Рангони повез его во дворец. Сигизмунд, обыкновенно важный и величественный, принял Димитрия в кабинете стоя и с ласковой улыбкой. Димитрий поцеловал у него руку, рассказал всю свою историю. Король, с весёлым видом приподняв свою шляпу, сказал: Да поможет вам Бог, Московский князь Димитрий! А мы, выслушав и рассмотрев все ваши свидетельства, несомненно, видим в вас Иванова сына и, в доказательство нашего искреннего благоволения, определяем вам ежегодно 40 000 золотых на содержание и всякие издержки”»^^^.

Прижимистые поляки в данном случае не поскупились; ставка была очень высока, а приз — утверждение польско-католического господства в Москве — таким заманчивым, что пришлось раскошелиться...

Борис Годунов хотел долговременного мира с Польшей. Правители Речи Посполитой тоже того захотели, но ни по соображениям общего порядка — жить в мире и дружбе с восточным соседом, а в силу острого политико-династического конфликта. Королем Речи Посполитой стал в 1587 году сын Шведского Короля Юхана III Вазы Сигизмунд III. Он был избран на польско-литовский трон желанием польской шляхты, настроенной ортодоксально католически. Сигизмунд был воспитан как истовый католик и активно способствовал утверждению в Речи Посполитой Контрреформации.

В Швеции же, Королем которой он состоял в 1592–1598 годах, возобладал Протестантизм, что и стало одной из причин того, что в 1598 году Сигизмунд был лишён шведской короны. Пытаясь вернуть себе власть в Швеции, он начал с ней ряд неудачных войн (1600–1611, 1617–1620, 1621–1629), закончившихся потерей значительной части прибалтийских владений Речи Посполитой. Когда развернулись военные сражения со шведскими войсками, то в Москве наконец-то и появился представитель «державы польской», канцлер Княжества Литовского Ян Сапега (1557–1633) в сопровождении свиты из нескольких сот человек! Визит в Москву был настоятельно необходим: угроза русско-шведского союза как кошмар пугала «ясновельможных». Произошло то в октябре 1600 года.

Начались длительные и трудные, иногда на грани срыва, переговоры, заканчивавшиеся 22 февраля 1601 года подписанием соглашения о продлении русско-польского перемирия ещё на двадцать лет. Заключать «вечный мир» с Россией польско-литовские руководители не собирались. Но и достигнутое немало значило; Борис Годунов мог быть теперь спокоен за то, что в обозримом будущем не последует с Запада новое вторжение. Был доволен и Сапега и в конце, получая «отпускную грамоту», даже поцеловал царскую руку! Потом этот эпизод в Польше Сапеге вменяли в вину: он ведь уронил достоинство Речи Посполитой, «приклонился перед варваром»!

Сапегу принимали в Москве с поистине царским великолепием и русским радушием; на затраты не скупились. Вся многочисленная свита Сапеги содержалась за русский счёт, а Царь устраивал для гостей пиры, потрясавшие роскошью воображение современников. Примечательные штрихи обустройства парадных царских трапез сообщает Жак Маржерет:

«Сапега обедал в присутствии Царя, вместе со своей свитой до 300 человек. Всем подносили угощение на золотой посуде, которой весьма много — разумею блюда ». О царских парадных застольях Маржерет писал не понаслышке; ему самому приходилось их наблюдать.

«По старинному обычаю, царские пиры бывают весьма роскошны; прислуживают 200 или 300 дворян, одетых в кафтаны из золотой и серебряной персидской парчи, с длинными воротниками, висящим по спине на добрых полфута и унизанных жемчугом... Это число 200–300 может быть увеличено согласно числу гостей. Они подают яства Государю и держат их до тех пор, пока он не попробует того или другого блюда. Порядок пира следующий: когда Царь сядет за стол, и послы или другие приглашённые лица тоже займут свои места, названные дворяне подходят по два в ряд к царскому столу, отвешивают низкий поклон и удаляются один за другим в кухню за яствами, которые подносят потом Государю. Но прежде чем подадут кушанья, ставят на стол в серебряных кувшинах водку; её наливают в небольшие чарки и пьют перед обедом. На столах, исключая хлеба, соли, уксуса и перца, нет ничего — ни тарелок, ни салфеток. В то время как гости пьют водку. Царь рассылает каждому отдельно кусок хлеба, называя по имени того, кому назначен этот кусок; тот встаёт, и ему подносят хлеб со словами: “Царь Государь и Великий князь всея Руси жалует тебя”. Жалуемый берёт хлеб, отвешивает низкий поклон и садится; также подносят и прочим. Потом, когда Царь по такому же порядку раздаёт главным с особам по одному блюду с кушаньем, на все столы ставят яства во многом множестве.