Борис Годунов

Александр Боханов

Борис Годунов

Чудна милость Божия, определившая равное воздаяние всякому, исполнившему честно долг свой, царь ли он или последний нищий. Все они там уравняются, потому что все внидут в радость Господина своего и будут пребывать ровно в Боге.

Н. В. Гоголь

Введение

В истории России существуют периоды и исторические фигуры, окутанные плотной серой пеленой «общеизвестного». Русская история вообще вся сплошь покрыта и затушевана домыслами и тенденциозными измышлениями, выдаваемыми столетиями (!) за «научные факты». Поэтому так много в исторических исследованиях формулировок, по сути дела, антинаучных, типа «как известно», «общеизвестно», «наука доказала», «исторически установлено » и т. д. и т. п. Однако при ближайшем рассмотрении устоявшихся мировоззренческих банальностей возникает множество вопросов и частного и общего характера, которые старые трюизмы никак не проясняют. К числу таких «серых» исторических провалов относится личность и царствование Бориса Фёдоровича Годунова (1552–1605, Царь с 1598 года).

У очень многих историков этот герой вызывает явное неприятие. Годунов изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Подобным историческим изгоем выставляется далеко не только он. «Ученые мужи », вынося свои вердикты, самодовольно полагают, что они уполномочены заявлять на весь свет о «виновности » тех или иных героев Отечественной истории, так как вооружены «объективными фактами », на поверку оказывающимися в большинстве случаев набором слухов, сплетен и измышлений.

При чтении подобного рода трудов, как наших, так и зарубежных сочинителей, невольно возникает вопрос: как же могло многие столетия существовать, развиваться и отражать нашествия многочисленных врагов огромное государство — Русь-Россия, когда ею управляли по преимуществу слабые, неумные, злобные, алчные, невежественные, преступные, а то и просто «психически больные» личности, под бременем которых «эксплуатируемый народ», положение которого постоянно «ухудшалось», столетиями только и мечтал что об «освобождении»? Подобная картина может показаться карикатурной, но это именно так. Русская история — один из самых оболганных и окарикатуренных культурных феноменов в летописи человечества.

О природе данного явления здесь не место размышлять, но одну, генеральную, причину, думается, обозначить необходимо. Она была ясно выражена замечательным пастырем-богословом Митрополитом Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычевым, 1927–1995). «Настойчивые попытки многих исследователей найти в характере Бориса одну из причин обрушившихся на Россию бед объясняется довольно просто: не умея или не желая вникнуть в духовную подоплеку событий, историки искали “виновного”. Перенося на пространство истории свой ежедневный бытовой опыт, они стремились найти “того, кто всё испортил”, ибо это давало разуму, лишённому веры, иллюзию обретённой истины. Возможно, эти мотивы не всегда были осознаны и не у всех одинаково сильны, но они просто неизбежны для современного рационалистического подхода к познанию истории».

Именно в западническом мировоззрении скрыта корневая, гносеологическая причина того неприятия, которое вызывал Борис Годунов, как и немалое число других исторических персонажей.

За тысячу с лишним лет монархического правления в Руси-России правили только три Династии: Рюриковичи, потомки легендарного князя Рюрика^, Годуновы и Романовы. Правда, четыре года — 1606–1610-й — Русским Царём являлся Василий Иванович Шуйский, но Шуйские вели своё родословие от Рюрика, а потому их неуместно рассматривать как самостоятельную Династию. Если быть совершенно точным, то около года, с июня 1605 по май 1606 года, на Руси правил Лжедмитрий I, но он выступал не как самостоятельный властелин, родом Отрепьев, а как сын Царя Иоанна Грозного. Годуновы же дали России двух Царей: Бориса Фёдоровича (1552–1605) и его сына — Фёдора Борисовича (1589–1605).

Казалось бы, формально Бориса Годунова ну никак нельзя отнести к числу «неизвестных» исторических персонажей. О нём говорится во всех школьных учебниках, о нём написаны отдельные книги, а опера Модеста Мусоргского «Борис Годунов» в «четырёх действиях с прологом», созданная по одноимённой драме А. С. Пушкина и первый раз поставленная на сцене Императорского Мариинского театра в Петербурге в 1874 году, навсегда вошла в золотой фонд Русской культуры. Исполнение же роли Царя Бориса Ф. И. Шаляпиным в 1908 году во время Русских сезонов в Париже оказалось триумфальным и обессмертило и исполнителя и героя, о которых в Европе до того практически ничего не знали. Образ мучимого грехами повелителя страны, представленный в живописных костюмах и ярком музыкальном воплощении, производил неизгладимое впечатление.

Однако подобные блестящие, но именно художественные образы и сценические картины, конечно же, не являлись исторически адекватными. Об этом дальше придётся говорить особо. В конечном итоге важно ведь не количество написанного, а его содержание, его историческая достоверность. А вот тут-то как раз мировоззренческого разнообразия и не наблюдается.

Пока же важно установить, что, собственно, стало причиной той якобы «нелюбви» народной, благодаря которой образ Царя Бориса не был занесён историками, современниками и потомками в разряд выдающихся исторических героев. Для этого обратимся к характеристике, данной ему фактическим родоначальником светской отечественной историографии — Н. М. Карамзиным (1766–1826), который предложил свое видение истории Бориса Годунова, принятое потом на веру А. С. Пушкиным и М. П. Мусоргским. в своей пафосной эпопее «История государства Российского» Н. М. Карамзин уделил Годунову и времени его правления немало страниц. Том десятый, вышедший в 1821 году («Царствование Фёдора Иоанновича »), в значительной степени посвящён деятельности Бориса Годунова, а следующий, одиннадцатый том, увидевший свет в 1824 году, почти целиком посвящен личности и делам Царя Бориса.

Экстракт же своих исторических представлений Карамзин сделал в особом произведении — «Записке о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях», составленной для Императора Александра I в 1811 году. К этому документу сейчас и обратимся. О Борисе Годунове в «Записке» говорится следующее:

«Злодеяние, втайне умышлённое, но открытое Историею, пресекло род Иоаннов. Годунов, татарин происхождением, Кромвель умом, воцарился со всеми правами Монарха законного и с тою же системою единовластия неприкосновенного. Сей несчастный, сражённый тению убитого им Царевича, среди великих усилий человеческой мудрости и в сиянии добродетелей наружных, погиб как жертва властолюбия неумеренного, беззаконного, в пример векам и народам. Годунов, тревожимой совестию, хотел заглушить её священные укоризны действиями кротости и смягчал Самодержавие в руках своих; кровь не лилась на Лобном месте; ссылка, заточение, невольное пострижение в монахи были единственным наказанием бояр, виновных или подозреваемых в злых умыслах. Но Годунов не имел выгоды быть любимым, ни уважаемым, как прежние Монархи наследственные. Бояре, некогда стояв с ним на одной ступени, ему завидовали, народ помнил его слугою придворным. Нравственное могущество Царское ослабело в сём избранном Венценосце »^ Итак, рассмотрим подробнее основные карамзинские тезисы. Годунов в представленном описании выглядит нелицеприятно. Правда, «последний летописец » признаёт, и вполне справедливо, что кровь при Годунове не лилась, то есть при нём не было казней врагов и злоумышлителей. Во всем же остальном — образ откровенно негативный. Во-первых, Карамзин прямо обвиняет Годунова в убийстве сына Иоанна Грозного Царевича Дмитрия (1582–1591), в злодеянии, «открытом Историей». Во-вторых, Годунов был одержим «неумеренным властолюбием», был родом «татарин», отличался коварством и вероломством, почему и возникло сравнение его с Кромвелем. Оставим для другого времени разговор о Царевиче Дмитрии (Димитрии), остановимся пока на других вопиюще тенденциозных масках карамзинского полотна.