Страница 7 из 12
Роланд не спал. Он сидел у очага.
С ним был Джейк. Ыш спал между ними, прикрыв нос одной лапкой. Сюзанна присоединилась к ним. Дрова немного прогорели, но на таком расстоянии огонь приятно согревал ей лицо и руки.
Она взяла доску, хотела было разломить пополам, но решила, что это может разбудить Эдди, и бросила ее в огонь целиком.
Искры устремились в дымоход, закружившись в подхватившем им потоке воздуха.
Она напрасно осторожничала, потому что не успели улечься искры, как она почувствовала, что чья-то рука гладит ее по шее, чуть ниже волос.
Ей незачем было смотреть на него. Это прикосновение она узнала бы где угодно.
Не оборачиваясь, она взяла эту руку, поднесла к губам и поцеловала в ладонь.
В белую ладонь. Даже сейчас, когда Сюзанна прожила с ним так долго и столько раз занималась любовью, она с трудом в это верила.
Но вот поди ж ты. По крайней мере мне хоть не придется знакомить его с родителями, подумала она.
- Не спится, сладенький?
- Поспал чуть-чуть. Мне снилась какая-то ерунда.
- Ветер приносит эти сны, -сказал Роланд. - В Галааде вам это любой скажет. Но мне нравится шум ветра. И всегда нравился. Он приносит покой в мое сердце и напоминает о прежних временах.
Он отвел глаза, словно смутившись, что сказал так много.
- Никто не может заснуть, -сказал Джейк. - Расскажи нам историю.
Роланд какое-то время смотрел на огонь, потом на Джейка. Стрелок снова улыбался, но глаза его смотрели откуда-то издалека.
В очаге выстрелила шишка. За каменными стенами ярился ветер, словно злился, что не может попасть внутрь.
Эдди обнял Сюзанну за талию, а она положила голову ему на плечо.
- Какую историю ты хочешь услышать, Джейк, сын Элмера?
- Любую. -он помолчал. - О прежних временах.
Роланд посмотрел на Эдди и Сюзанну.
- А вы? Вы тоже хотите послушать?
- Да, пожалуйста, -сказала Сюзанна.
Эдди кивнул.
- Да. Ну то есть если ты не против.
Роланд задумался.
- Может статься, я расскажу вам две истории, потому что до рассвета далеко, и завтра мы можем спать хоть весь день, коли захотим. Эти две истории как бы вложены одна в другую. Но в обеих дует ветер, и это хорошо. Ничего нет лучше истории в ветреную ночь, когда людям удалось найти теплое местечко в холодном мире.
Он взял обломок деревянной панели, помешал им мерцающие угли и бросил в огонь.
- Одна история -правдивая, я это точно знаю, потому что прожил ее всю со своим другом Джейми Декарри. Другую, "Ветер из замочной скважины", читала мне мать, когда я был малышом. Старые истории бывают полезными, и я должен был ее вспомнить сразу же, как увидел, что Ыш нюхает воздух. Но это было давно.
Он вздохнул.
- Былые дни.
В темноте, куда не доставал свет очага, ветер завыл еще сильнее. Роланд подождал, пока он немного стихнет, и начал.
Эдди, Сюзанна и Джейк слушали его, как зачарованные, всю эту долгую и неспокойную ночь.
Они забыли про Лад, про человека по имени Тик-Так, про поезд Блейн Моно, про Изумрудный Город, про все.
Даже Темная Башня оказалась ненадолго забыта. Остался только голос Роланда, звучавший то громче, то тише. Совсем как ветер.
- Это случилось вскоре после смерти моей матери, которая, как вы знаете, умерла от моей руки…
The Skin-Man (Part 1)
Через некоторое время после смерти моей матери, которая, как вам известно, погибла от моей руки, мой отец - Стивен, сын Генри Высокого - вызвал меня в свой рабочий кабинет в северном крыле дворца.
Это была маленькая, холодная комната. Я помню вой ветра в оконных щелях.
Я помню высокие, сурово смотрящие на тебя полки с книгами - стоили они целое состояние, но их никто не читал. По крайней мере, не мой отец.
Помню и траурный черный воротничок на его шее - такой же, как у меня.
Все мужчины в Галааде носили такие воротнички или повязки на рукавах, а женщины - черные сетки на волосах.
Траур должен был продлиться шесть месяцев после того, как Габриэль Дешейн опустили в могилу.
Я приветствовал его, приложив ко лбу кулак. Он не оторвал взгляда от бумаг на столе, но я знал, что он это видел.
Мой отец видел все, и видел очень хорошо. Я ждал. Он подписывал бумаги, а снаружи выл ветер, и грачи кричали во внутреннем дворике.
Камин являл собой мертвую глазницу. Он редко приказывал разжечь его, даже в самые холодные дни.
Наконец он поднял глаза.
"Как дела у Корта, Роланд? Как поживает твой бывший учитель? Ты наверняка знаешь, потому что, как мне сообщают, ты проводишь большую часть времени в его лачуге - кормишь его и так далее".
- В некоторые дни он меня узнает, -ответил я. - А в некоторые - нет. Он еще немного видит одним глазом. А второй…
Договаривать не было нужды. Второго глаза не было. Его выклевал мой ястреб, Давид, когда я проходил испытание на зрелость.
Корт, в свою очередь, лишил Давида жизни, но это было его последнее убийство.
- Я знаю, что произошло с его второй гляделкой. Это правда, что ты его кормишь?
- Да, отец, это правда.
- Ты моешь его, когда он ходит под себя?
Я стоял перед его столом, как школьник, вызванный к директору, и примерно так себя и чувствовал.
Но многие ли из школьников, которым делают выговор, убили свою мать?
- Отвечай мне, Роланд. Я тебе не только отец, но и дин, и я получу от тебя ответ.
- Иногда.
Вообще- то это было не вранье. Иногда я менял его грязные тряпки три или четыре раза в день, а иногда, если выпадал хороший день, -всего раз, а то и ни разу.
Он мог и до сортира дойти, если я ему помогал. И если он вспоминал, что ему надо отлить.
- Разве к нему не приходят белые амми?
- Я их отослал, -ответил я.
Он посмотрел на меня с неподдельным любопытством. Я искал на его лице презрение, - где-то глубоко в душе я хотел его обнаружить, - но не находил.
- Для того ли я вырастил тебя стрелком, чтобы ты стал амми и нянчил изувеченного старика?
Я почувствовал прилив гнева. Корт воспитал множество мальчиков в традициях Эльда и наставил их на путь стрелка.
Тех, кто был недостоин, он побеждал в поединке и отправлял на Запад без всякого оружия, не считая остатков их разума.
Там, в Крессии и в еще более глухих уголках бунтующих королевств, многие из этих сломленных мальчиков вступали в армию Фарсона, Доброго Человека.
Того, кто со временем разрушит все, за что боролись предки моего отца. Фарсон-то их вооружал, а как же. У него были стволы, и у него были планы.
- А ты бы выбросил его на свалку, отец? И это была бы его награда за все годы службы? И кто тогда следующий? Ваннай?
- Никогда в жизни, как ты прекрасно знаешь. Но что сделано, то сделано, Роланд, и это ты знаешь. И ты возишься с ним не из любви. И это ты тоже знаешь.
- Я ухаживаю за ним из уважения!
- Если бы дело было только в уважении, ты бы, наверно, навещал его, и читал ему, -ведь ты хорошо читаешь, твоя мать всегда это говорила, и в этом она была права, - но ты бы не убирал за ним дерьмо и не менял ему постель. Ты наказываешь себя за смерть матери, в которой ты не виноват.
Какая- то часть моей души знала, что это правда. Другая часть отказывалась в это верить. Официальная версия ее смерти была проста: "Габриэль Дешейн Артенская умерла, одержимая демоном, который смущал ее дух".
Так всегда писали, когда кто-то из высокородных совершал самоубийство, и так представили и историю ее смерти.
Ее приняли без сомнений, даже те, кто, тайно или не столь уж и тайно, связал свою судьбу с Фарсоном.
Потому что стало известно, - бог знает, откуда; не от меня и не от моих друзей, - что она стала наложницей Мартена Бродклока, придворного мага и главного советника моего отца, и что Мартен бежал на Запад. Один.
- Роланд, слушай меня очень внимательно. Я знаю, что ты считаешь, что королева-мать тебя предала. Я тоже так считал. Я знаю, что какая-то часть тебя ненавидела ее. Я могу то же сказать о себе. Но ведь мы оба и любили ее, и продолжаем любить. Ты был отравлен игрушкой, которую привез из Меджиса, и обманут ведьмой. По отдельности это могло и не привести к тому, что случилось, но розовый шар и колдунья, вместе взятые… Да.