Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 44 из 51



Поездка в Абиджан занимает целый день, да и то только в том случае, если попадёшь на экспресс, который ходит лишь раз в неделю. Оборудован этот поезд весьма удобно и комфортабельно, наподобие наших скорых поездов, только с той разницей, что тут сидишь рядом с какой-нибудь увешанной золотом женой богатого купца из племени диула, которая безо всякого стеснения кормит грудью своего ребёнка. Кроме того, этот так называемый экспресс может часами пережидать встречный поезд, если тот почему-либо запаздывает.

Поезда здесь вообще не поспешают. Машинист, кочегар и проводники обычно чёрные, белые работают, как правило, только на станциях. Иногда случается, что в дороге кончается топливо, и тогда все пассажиры вынуждены бежать в лес, чтобы набрать дров для топки паровоза. А если у машиниста где-то по дороге, в деревне, есть какая-нибудь пассия, то может случиться, что поезд простоит там пару лишних часов (так мне во всяком случае рассказывали). Единственное утешение состоит в том, что имеется вагон-ресторан…

По дороге я познакомился с одним африканским коммерсантом, весьма элегантно одетым и благообразным человеком. Он рассказал мне, что экспортирует много дозволенных и недозволенных товаров из колонии Берег Слоновой Кости в Либерию. По всей видимости, предприятие было весьма доходным.

— Поначалу африканские таможенники в Либерии никак не соглашались меня пропустить в страну с моим грузовиком, нагруженным оружием, — рассказывал он, ухмыляясь. — Они не пожелали взять у меня денег, короче говоря, ничем невозможно было их соблазнить. До того они оказались неподкупными, что я просто поразился! Эти парни заявили мне, что до тех пор, пока они будут сидеть в таможне, пусть я и не мечтаю перебраться через границу. Тогда я поинтересовался, с каких до каких они сидят в таможне. Оказалось, что с семи утра и до семи вечера. Я подождал, пока они в восемь часов закончили своё дежурство, и потом без лишних хлопот переехал через границу…

Спустя некоторое время «экспортёр» встал и пошёл в вагон- ресторан. Тот, кто разъезжает с обезьянами по стране, а дома работает в зоопарке, всегда привлекает к себе необычный интерес. Поэтому на освободившееся напротив меня место сразу же сел французский фермер или, как их здесь называют, «colon», тщедушный мужчина, который тоже пустился со мной в приятную беседу. Вскоре вернулся из ресторана африканец (рослый малый атлетического сложения) и пожелал занять своё прежнее место. Однако мой визави делал вид, что не замечает его. Далее после того, как африканец вежливо показал ему свою плацкарту и попросил освободить его законное место, «colon» недовольным тоном лишь осведомился, что разве тот не видит, что теперь он здесь сидит?

Огромный африканец очень спокойно взглянул на свои часы и подчёркнуто вежливо произнёс:

— Я жду ещё три минуты, уважаемый месье, а потом я позволю себе пересадить вас на другое место.

Я заметил, что мой собеседник почувствовал себя явно неуютно. Он теперь бы уже охотно уступил это место, но не хотел сдаваться и уронить своё достоинство, поэтому продолжал сидеть. Мне и самому никак не хотелось участвовать в этой перепалке и к тому же ещё являться невольным поводом для неё. И тут мне пришла спасительная идея: я сказал белому месье что он, собственно говоря, сидит на моём месте, потому что мы незадолго до этого поменялись местами с африканцем. Так что если он не уступит, это буду вынужден сделать я. «Colon» тут же вскочил (не сумев даже скрыть явного чувства облегчения) и вежливо предложил мне занять его место. Таким образом мир был снова восстановлен.

Разумеется же, я нашёл в Абиджане через судового маклера пароход, шедший непосредственно в Гамбург. Это было небольшое грузовое судно водоизмещением в 2000 тонн, зафрахтованное под перевозку ценных пород африканской древесины. Я немедленно сел в моторную лодку, которая вывезла меня далеко в лагуну, к тому месту, где качался на якоре пароходик «Жозеф Блот». Был весьма любезно принят капитаном и его помощниками, которые меня пригласили вместе отобедать в кают-компанию. За обедом мы обо всём договорились, причём их устроило даже то, что деньги за провоз моего сына вместе со всем зверьём будут уплачены только по прибытии в Гамбург, притом уже в немецких марках. Ну что ж — по рукам!

Однако до отплытия было ещё далеко — судну предстояло добрать часть груза, и только затем, перед самым отплытием, разрешалось привезти клетки с животными. Я пошёл осматривать места, которые будут отведены под наш груз, смерил ширину двери и, к своему ужасу, убедился, что большая клетка с Роджером сквозь неё не пролезет. Следовательно, надо было мастерить новую, более узкую клетку (представляете себе удовольствие?).

Затем я полетел назад, в Бваке с большим трудом раздобыл товарный вагон под наш «зверинец» и стал готовить его к отъезду.

Как я уже упоминал, меня ждали во Франкфурте, и Михаэлю предстояло ехать одному с животными. Мой самолёт отходил за два дня до его отъезда из Бваке в Абиджан. Я же сел вечером в Абиджане (заметьте, на экваторе!) в самолёт, на другое утро был уже в Париже (там как раз бастовали рабочие метрополитена, что меня несколько задержало), в тот же день вечером я уже сидел в спальном вагоне, мчавшем меня во Франкфурт, куда и прибыл на следующий день (правда, дрожа как осиновый листочек от холода!). Михаэлю же в лучшем случае удастся прибыть сюда не раньше чем через месяц; при этом ему ещё предстояло нанять африканцев для погрузки всего нашего скарба в вагон да, осторожности ради, проспать в этом вагоне ночь до отхода поезда, который намечен на другое утро.



Какой-то чёрный полицейский проявлял повышенный интерес к нашему вагону с его необычным грузом. Михаэль страшно на него злился и наконец, не выдержав, начал ругаться по-немецки:

— Убирайся отсюда, идиот, чего тебе здесь надо?

Каково же было его удивление, когда тот ему тоже по-немецки ответил, что прекрасно понимает, что ему было сказано… Оказывается, он два года провёл в Майнце в составе французских оккупационных войск. К счастью, он не обиделся, а, наоборот, решил отметить наш отъезд парой бутылок пива.

До Абиджана Михаэля вызвался сопровождать двенадцатилетний маленький энтузиаст — весёлый курчавый негритёнок Андрэ. Он караулил животных, когда Михаэль ходил закупать для них еду; да к тому же в Абиджане ещё предстояло запастись провиантом на всё долгое морское путешествие, обеспечить себе выездную визу от французских властей, уладить все дела с таможней, капитаном и судовыми маклерами. Нелёгкая задача для парня, который французский изучал лишь в школе, да и то только в течение трёх месяцев! Тот «африканский» французский язык, который он доучивал уже здесь, в стране, был, прямо скажем, не самый благозвучный и утончённый. К счастью, газеты в Дакаре и городах побережья нас уже неоднократно интервьюировали и затем помещали дружелюбные сообщения о нашей поездке по стране, поэтому нас многие сразу узнавали, и чиновники относились к Михаэлю приветливо и с полным пониманием.

Через шесть дней я, уже во Франкфурте, согласно договорённости, получил от пароходной компании в Абиджане телеграмму, сообщавшую, что пароход «Жозеф Блот» с грузом вышел в море. И пока судёнышко не спеша пробиралось по Атлантическому океану, приближаясь к холодным берегам Европы, я считал часы…

А следующую главу я предоставил написать моему сыну Михаэлю.

Глава семнадцатая

Михаэль плывёт с животными домой

Эту главу мой отец заставил написать меня. А писать, сами понимаете, не так-то просто! Ведь даже школьная экскурсия, какой бы интересной она ни была, если потом тебя заставляют написать о ней сочинение, может сразу же осточертеть… Вот и сейчас, когда я должен описать, как совершенно один вёз животных для зоопарка из Африки во Франкфурт, прямо не знаю, с чего и начать. Ну да ладно, попробую.

Между прочим, это я уговорил отца приобрести животных — он совершенно не собирался этого делать. Но я так долго к нему приставал, что он наконец сдался. Так что мой обратный билет на самолёт пропал, а вместо него отцу пришлось подыскивать для меня подходящий рейс на пароходе. Потом он улетел, а я остался с животными в Бваке, откуда через день должен был отправиться в товарном вагоне по узкоколейке к побережью. Это было очень здорово, ей-богу, потому что теперь ведь я стал сам себе хозяином!