Зорро. Рождение легенды

Оставив Рафаэля Монкаду ждать в библиотеке среди книг в кожаных переплетах, когда-то заменявших Томасу де Ромеу весь мир, Нурия отправилась за Хулианой. Уставшая плакать и молиться девушка была в своей комнате.

— Ты не обязана встречаться с этим чудовищем, девочка, — сказала дуэнья. — Если хочешь, я велю ему убираться ко всем чертям.

— Принеси вишневое платье и помоги мне причесаться, Нурия. Он не увидит меня сломленной и несчастной, — решила Хулиана.

Через несколько минут она вошла в библиотеку, прекрасная, как прежде. В неровном свете свечей Рафаэль не смог разглядеть ни покрасневших от слез глаз, ни смертельной бледности. Сердце Монкады мучительно забилось при виде этой удивительной девушки, завладевшей всем его существом. Он ожидал увидеть Хулиану разбитой горем, но перед ним предстала величавая и гордая красавица. Едва владея собственным голосом, Рафаэль выразил свои соболезнования по поводу постигшей семью трагедии и сожаления, что бесчисленные попытки спасти Томаса, которые он предпринял, ни к чему не привели. Молодой человек добавил, что сестрам вовсе не нужно покидать Испанию, что бы там ни говорила его тетка. Судя по всему, железная рука, которой Фердинанд VII держал за глотку своих недругов, начинает слабеть. Страна лежит в руинах, много выстрадавший народ требует хлеба, работы и мира. Конечно, Исабель и Хулиане придется взять фамилию матери и затаиться на время, пока история с предательством их отца не позабудется. Тогда они, возможно, смогут вернуться в свет. А пока девушки могут рассчитывать на его поддержку.

— Что вы имеете в виду, сеньор? — вызывающе спросила Хулиана.

Монкада поспешно заверил красавицу, что был бы счастлив назвать ее своей женой, однако на первое время стоит соблюдать осторожность. Придется преодолеть сопротивление Эулалии де Кальис, но это будет не так трудно, как могло бы показаться. Узнав будущую родственницу получше, тетушка, вне всякого сомнения, переменится к ней. Хулиане пора самым серьезным образом задуматься о своем будущем. И пусть Рафаэль этого недостоин — ни один мужчина недостоин такого счастья, — он готов положить свою жизнь и состояние к ее ногам. Свадьба откладывается, но это ничего не меняет: жизнь и состояние Монкады к услугам сестер де Ромеу. Его намерения чисты, и он смиренно умоляет Хулиану не разбивать его сердце отказом.

— Я не прошу вас отвечать мне немедленно. Я знаю, вас постигло страшное горе, и, быть может, сейчас не время говорить о любви…

— О любви мы говорить не будем, но можем поговорить о чем-нибудь другом, — оборвала его Хулиана. — Например, о вашем доносе, который погубил моего отца.

Не ожидавший удара Монкада вспыхнул и растерялся:

— Вы не можете обвинять меня в такой подлости! Ваш отец сам завел себя в западню, без всякой посторонней помощи. Я вижу, что горе ослепило вас, и потому прощаю вам это оскорбление.

— И как же вы надеетесь возместить нам с сестрой смерть нашего отца? — спросила Хулиана, задыхаясь от гнева.

В ее тоне было столько презрения, что Монкада потерял голову и решил отбросить излишнее благородство. Он решил, что перед ним женщина, которой нравится подчиняться грубой силе. Рафаэль схватил Хулиану за руки и, грубо притянув ее к себе, злобно прошипел, что она не в том положении, чтобы капризничать, что ей стоило бы проявить хоть немного благодарности, что она, вероятно, просто не понимает, как легко они с сестрой могли оказаться на улице или попасть в тюрьму вслед за своим предателем отцом; полиция начеку, и достаточно одного его слова, чтобы девчонок арестовали в любой момент, что их спасение в его власти. Хулиана отчаянно вырывалась, в пылу борьбы рукав ее платья треснул, обнажив плечо, а заколки, державшие прическу, расстегнулись и упали на пол. Сознание Монкады застилала черная пелена. Не в силах сдерживать себя, он сгреб в кулак копну душистых густых волос, запрокинул голову девушки и впился поцелуем в ее губы.

Диего наблюдал эту сцену сквозь полуоткрытую дверь, повторяя про себя, словно летанию, слова, сказанные маэстро Эскаланте на первом уроке фехтования: никогда не стоит драться в гневе. Но, увидев, как Монкада целует Хулиану, юноша не сдержался и бросился ей на выручку.

Монкада резко повернулся к Диего, оттолкнул его к стене и выхватил клинок. Мужчины стояли друг против друга в боевой позиции, отведя назад левые руки, чтобы сохранить равновесие. Едва Диего вступил в бой, его гнев сменился абсолютным спокойствием. На этот раз юноша мог гордиться собой. Ему впервые удалось овладеть своим гневом, как учил маэстро Эскаланте. Ни в коем случае не терять самообладания. Спокойствие духа, ясность мысли, твердая рука. Продувавшие комнаты осенние сквозняки помогали сохранять хладнокровие. Диего не контролировал свое тело, им управлял инстинкт. Изнуряющие тренировки в Обществе справедливости позволяли довести каждое движение до полного автоматизма. Клинки дважды со звоном скрестились, и Монкада внезапно сделал глубокий выпад. Молодой человек смог с первых финтов оценить своего противника. Монкада был блестящим фехтовальщиком, но не обладал мастерством и легкостью Диего; не зря юноша посвящал фехтованию столько времени. Вместо того чтобы немедленно отразить выпад, он с притворной неловкостью отступил назад, прижавшись спиной к стене. Диего дрался неуклюже, с видимым усилием, но клинку противника ни разу не удалось задеть его.

Много позже, вспоминая о тех временах, Диего понял, что играл две разные роли, меняя их в зависимости от обстоятельств. Это помогало ему обманывать врагов. Юноша знал, что Рафаэль Монкада презирает его, ведь он сам в его присутствии неизменно надевал маску изнеженного увальня. Точно так же он поступал в обществе Шевалье и Аньес Дюшам, чтобы не навлечь на себя подозрений.

Во время драки на палках Монкада мог бы точно рассчитать собственные силы, но ему помешала гордость. Позже они встречались еще несколько раз, и Диего, разгадавший в своем сопернике очень опасного человека, старательно поддерживал самое дурное впечатление о себе. Он решил, что с Монкадой проще будет справиться не силой, а хитростью. В отцовской гасиенде лисицы, чтобы заманить ягнят, принимались плясать перед ними, но стоило любопытным животным приблизиться к танцующим лисам, как они моментально становились их добычей. Изображая шута, Диего ловко морочил Монкаде голову. Однако сам он даже не догадывался, что в нем и вправду живут два человека: Диего де ле Вега, франтоватый, неуклюжий и робкий, и Зорро, храбрый, отчаянный, находчивый. Вероятно, его истинный характер находился где-то посередине, но юноша не знал, сочетает он свойства двух персонажей или не имеет ничего общего ни с одним из них. Диего пытался представить, каким видят его Исабель и Хулиана, но так и не сумел; должно быть, девушкам казалось, что он все время ломает комедию. Однако долго раздумывать об отвлеченных предметах не приходилось, обстоятельства требовали конкретных действий.

Диего метался среди книжных полок, делая вид, что пытается спастись от Монкады, и зло высмеивал противника, чтобы вывести его из равновесия. Он добился своего. Монкада утратил свое хваленое хладнокровие и начал нервничать. Стекавший со лба пот мешал ему смотреть. Диего видел, что соперник находится в его власти. Совсем как на корриде: цель матадора — утомить быка.

— Осторожно, ваша милость, а не то пораните кого-нибудь своей шпагой! — восклицал Диего.

Опомнившись, Хулиана велела им убрать оружие, во имя Господа и из уважения к памяти ее отца. Диего сделал еще пару выпадов, а потом внезапно бросил шпагу и поднял руки, моля о пощаде. Идя на риск, юноша рассчитывал, что Монкада не посмеет убить безоружного на глазах у Хулианы, однако его противник с торжествующим криком бросился в атаку. Уклонившись от острия клинка, которое царапнуло его бедро, Диего в два прыжка подскочил к окну и спрятался за тяжелой плюшевой гардиной, свисавшей до самого пола. Шпага Монкады, подняв облако пыли, застряла в плотной ткани, и, чтобы вытащить ее, понадобилось определенное усилие. Воспользовавшись промедлением противника, Диего швырнул ему в лицо гардину и перескочил на стол. Оттуда он запустил в Монкаду первую попавшуюся книжку в кожаном переплете и угодил ему прямо в грудь. Рафаэль едва удержался на ногах, но тут же собрался и вновь перешел в наступление.