Зорро. Рождение легенды

Диего уклонился от нескольких выпадов, бросил в своего противника еще пару книг, а потом соскочил на пол и забился под стол.

— Пощады! Пощады! О боже, сейчас меня заколют, как цыпленка! — стенал он, открыто потешаясь над врагом, а сам скорчился под столом, держа книгу, словно щит, и отражал ею слепые удары Монкады. Сделав слишком резкий выпад, кабальеро потерял равновесие и шлепнулся на пол, но тут же вскочил, взбешенный пуще прежнего. В комнату вбежали Исабель и Нурия, привлеченные криками Хулианы. Окинув взглядом поле боя и в один момент оценив ситуацию, Исабель решила, что несчастного Диего вот-вот отправят к праотцам, она схватила валявшуюся в углу шпагу и не раздумывая атаковала Монкаду. Девушке впервые довелось использовать на практике навыки, приобретенные за четыре года тренировок перед зеркалом.

— En garde! — выкрикнула Исабель.

Рафаэль инстинктивно сделал выпад, чтобы обезоружить новую противницу, но она с нежданной ловкостью отразила удар. Несмотря на гнев, Монкада понял, каким безумием будет драться с девчонкой, да еще к тому же и сестрой женщины, которую он собирается завоевать. Рафаэль выпустил из рук шпагу, и она бесшумно упала на ковер.

— У тебя хватит духу убить меня, Исабель? — насмешливо поинтересовался кабальеро.

— Подними шпагу, трус!

Вместо ответа он с пренебрежительной усмешкой скрестил руки на груди.

— Исабель! Что ты делаешь? — вмешалась пораженная Хулиана.

Сестра не обратила на нее внимания. Острие ее клинка упиралось Монкаде в подбородок, но, что делать дальше, девушка не знала. Она вдруг в полной мере ощутила всю нелепость происходящего.

— Проткнув зоб этому мерзавцу, который, несомненно, заслуживает смерти, ты ничего не исправишь, Исабель. Убийства не решают проблем. Хотя с ним, конечно, придется что-то делать, — заметил Диего, доставая из-за обшлага рукава платок и театральным жестом вытирая лоб.

Рафаэль Монкада воспользовался всеобщей растерянностью, чтобы заломить девушке руку и заставить ее бросить оружие. Кабальеро толкнул Исабель с такой силой, что она отскочила в сторону, ударившись о край стола. Оглушенная девушка упала на пол, а Монкада подхватил ее шпагу, чтобы вновь атаковать Диего, но тот молниеносно вскочил на ноги и принялся ловко отклоняться от выпадов Рафаэля, ища возможности обезоружить своего врага и сбить его с ног. Тут Хулиана пришла в себя, схватила шпагу Монкады и бросила ее Диего, а он сумел перехватить оружие в воздухе. Вместе со шпагой к юноше вернулись уверенность и бодрое расположение духа. Стремительным ударом он нанес сопернику ранение в левую руку, очень легкое, почти царапину, в то место, куда он сам был ранен на дуэли. У Монкады вырвался крик изумления и боли.

— Теперь мы квиты, — заметил Диего, обезоружив противника боковым ударом.

Враг находился в его власти. Правой рукой он прикрыл рану в том месте, где сквозь прореху в рукаве уже начинала сочиться кровь. Лицо Монкады исказилось скорее от ярости, чем от страха. Диего насмешливо улыбался, приставив острие клинка к его груди.

— Я во второй раз имею удовольствие оставить вам жизнь, сеньор Монкада. В первый раз это было во время нашей приснопамятной дуэли. Надеюсь, это не войдет в привычку, — проговорил он, опуская клинок.

Все было ясно без лишних слов. И Диего, и сестры де Ромеу понимали, что слова Монкады не были пустой угрозой и полицейские могли появиться на пороге в любой момент. Оставалось только бежать. Семья собиралась в дорогу с тех пор, как умер Томас де Ромеу, а Эулалия выкупила его имущество, и все же девушки надеялись, что им не придется бежать, словно преступницам. Понадобилось полчаса, чтобы собрать все необходимое, прежде всего золото и драгоценные камни, которые по совету банкира зашили в складки одежды. Нурия предложила запереть Рафаэля Монкаду в потайной комнате за библиотекой. Она сняла с полки книгу, нажала на рычаг, и книжный шкаф повернулся в сторону, открыв проход в смежное помещение, о котором ни Хулиана, ни Исабель раньше не подозревали.

— У вашего отца были секреты, но не от меня, — пояснила Нурия.

Это была крошечная комнатушка без окон, в которую вела единственная дверь, замаскированная под книжные полки. Осветив комнату лампой, сестры обнаружили ящики с коньяком и сигарами, которые любил хозяин дома, новые полки с книгами и несколько картин на стенах. При ближайшем рассмотрении они оказались коллекцией из семи рисунков пером, запечатлевших кошмарные эпизоды войны, казней, насилий, даже каннибализма, какие Томас де Ромеу ни за что не показал бы дочерям.

— Какой ужас! — воскликнула Хулиана.

— Это рисунки маэстро Гойи. Их можно продать, они стоят дорого, — заявила Исабель.

— Они не наши. Все, что есть в этом доме, теперь принадлежит донье Эулалии де Кальис, — напомнила ей сестра.

Книги на разных языках были все как одна запрещены правительством или церковью. Диего взял с полки первый попавшийся том и обнаружил «Историю инквизиции» с весьма реалистическими иллюстрациями, изображавшими разные методы пыток. Юноша торопливо захлопнул книгу, прежде чем Исабель, которая подглядывала из-за его плеча, успела сунуть в нее нос. Здесь же располагалась целая секция эротических книг, но времени изучать потайную библиотеку не было. Эта комната была идеальной темницей для Рафаэля Монкады.

— Да вы никак спятили? Я умру от голода или задохнусь! — воскликнул он, разгадав намерения остальных.

— Сеньор совершенно прав, Нурия. Такой утонченный кабальеро, как он, не сможет долго продержаться на сигарах и коньяке. Принесите, пожалуйста, из кухни ветчины, чтобы он не умер от голода, и полотенце перевязать руку, — велел Диего, вталкивая соперника в камеру.

— Как же мне отсюда выбраться? — простонал перепуганный пленник.

— Комнату можно открыть изнутри. У вас будет достаточно времени, чтобы отыскать замок и разобраться, как он устроен. Немного сноровки, капелька везения — и вы будете свободны еще до первых петухов, — усмехнулся Диего.

— Мы оставим вам лампу, Монкада, но зажигать ее не советую, она сожрет весь воздух. Кстати, Диего, сколько, по-твоему, человек может продержаться здесь? — с воодушевлением поинтересовалась Исабель.

— Несколько дней. Вполне достаточно, чтобы как следует поразмыслить о том, всегда ли цель оправдывает средства, — отозвался Диего.

Рафаэля Монкаду снабдили водой, ветчиной и хлебом, а Нурия промыла и перевязала его рану. Как не без сожаления заметила Исабель, истечь кровью с такой царапиной было невозможно. Пленнику посоветовали не тратить воздух и силы на крики, которых никто не услышит: оставшиеся в доме слуги старались не заглядывать в библиотеку. Прежде чем потайная дверь захлопнулась, оставив пленника во тьме, он успел прорычать, что они еще не знают Рафаэля Монкаду, что им придется горько пожалеть о содеянном, что он выберется из этой проклятой ловушки и отыщет Хулиану даже в преисподней.

— Вам не придется отправляться так далеко, мы едем в Калифорнию, — сказал Диего на прощание.

К великому сожалению, я вынуждена прервать свой рассказ, поскольку у меня закончились гусиные перья, которыми я привыкла писать, впрочем, я заказала новые и вскоре смогу завершить свою историю. Я терпеть не могу перья вульгарных птиц, они пачкают бумагу, рукопись получается не столь изящной, как хотелось бы. Я слышала, иные изобретатели мечтают создать механический аппарат для письма, однако мне не верится, что столь сумасбродную идею можно претворить в жизнь. Некоторые занятия не поддаются механизации, поскольку требуют человеческого тепла, и сочинительство, безусловно, одно из них.

Боюсь, мое повествование чересчур затянулось, хотя многие вещи и так приходится опускать. В жизни Зорро, как и любого другого человека, есть блестящие эпизоды, есть и мрачные, а в остальное время не происходит ничего примечательного. Вы, должно быть, заметили, что в 1813 году с нашим героем произошло не так уж много событий, достойных подробного рассказа. Он вел самую обычную жизнь и ни на шаг не продвинулся на пути завоевания Хулианы. Понадобилось возвращение Рафаэля Монкады из шоколадной одиссеи, чтобы история снова обрела живость. Как я уже говорила, негодяи, столь мало симпатичные в реальной жизни, незаменимы на страницах романа, такого как наш. Первоначально я собиралась создать хронику или биографию, но оказалось, что рассказать легенду Зорро невозможно, не прибегая к низкому жанру романа. За всеми его приключениями следовали долгие неинтересные периоды, которые мне приходится пропускать, чтобы читатели не умерли от скуки. По той же причине я немного приукрасила самые яркие эпизоды, часто прибегала к превосходной форме прилагательных, а кроме того, позволила себе не упоминать о провалах Зорро и добавить к имевшим место подвигам выдуманные, хотя и не слишком много. Литературное призвание обязывает меня поступать именно так, и в любом случае это лучше, чем простая ложь.