Проклятый меч

— Если бы вы были в Пуатье, вам не пришлось бы напоминать мне о славной победе англичан, которая сопровождалась слишком большими жертвами с обеих сторон. После этой битвы мне приказали помочь в захоронении погибших, и это отняло у нас несколько дней. Поэтому когда Лимбери сказал, что может устроить мне должность капеллана в монастыре Иклтона, я с радостью принял это предложение.

— А вы? — спросил Майкл у Уильяма, который тщательно вытирал рукавом с меча пятна крови, предварительно поплевав на него.

— В то время Иклтону нужен был викарий, а мне требовалась крыша над головой, — ответил тот. — После опустошительного голода в стране остро не хватало священников, и многие деревни были рады получить хоть какого-то викария.

— Совершенно верно, — согласился с ним Майкл, — но даже при этом имеются некоторые стандартные требования.

— Мы с Доулом знаем латынь, — ответил Уильям с таким видом, будто это единственный критерий отбора священников. — А Лимбери очень нравилось, что я могу писать ему многочисленные завещания, а также вести его хозяйственные счета помимо своих прямых обязанностей в церковном приходе. Как и большинство военных людей, он был неграмотным.

— Значит, Лимбери предложил вам и Доулу весьма доходные посты и при этом обошел своим вниманием Эскила? — удивился Майкл, поворачиваясь к рыцарю.

Тот пожал плечами. Он стоял у домашнего очага, ковыряя палкой давно остывший пепел и удерживая равную дистанцию от обеих поклонниц. Бартоломью посмотрел на него и вдруг подумал, знает ли тот, как величественно смотрится в своих рыцарских доспехах.

— Я рыцарь, а не священник, — ответил Эскил. — Правда, Лимбери предложил мне стать его бейлифом, но, думаю, Хог лучше расскажет об этой истории.

— Да, расскажу, — твердо заявил Хог. — Моя семья служила ему в течение нескольких поколений, и, выгони он меня, я сейчас не стоял бы здесь с вами.

— И я тоже, — неожиданно вмешался Джеймс, вернувшийся с кружкой вина для мадам Полин. — Это было очень несправедливо по отношению к нам. Моя семья всегда хранила верность семье Лимбери.

— А что будет теперь, после его смерти? — спросил Бартоломью. — Является ли Джоан его единственной наследницей?

— Я должен отыскать его последнее завещание и посмотреть, что там написано, — ответил Уильям. — Он постоянно менял свое решение на этот счет, и сейчас я уже не помню, что говорилось в последнем из них.

— В нем говорится, что все его имущество достается мне! — закричала Джоан, встревоженная появившимися сомнениями, чем вызвала неудержимый хохот у Роуз.

— А я припоминаю, что он упомянул там своих друзей, — добавил Уильям с едкой ухмылкой, не переставая полировать сверкающее лезвие меча. — Можете назвать это эгоизмом, но сия маленькая деталь почему-то застряла в моей памяти.

Дискуссия стала быстро перерастать в очередную склоку, к которой на этот раз присоединились двое слуг. Майкл почесал затылок, пропуская мимо ушей поток гневных обличений, а Бартоломью подошел к нему и уселся рядом, чтобы поделиться своими мыслями. Как же ему сейчас хотелось вернуться в свой Майклхауз! Увеселительная прогулка по сельской местности перестала быть приятной.

— Лимбери уже нет, и нам вряд ли удастся вернуть свои десять марок, — прошептал он Майклу. — Если учесть, что существует несколько завещаний, противоречащих друг другу как по форме, так и по содержанию, нам придется дождаться адвоката, который должен разобраться в этом деле.

— На это может уйти несколько месяцев, а общественные уборные нужны уже сейчас, — недовольно проворчал монах. — Кроме того, хозяина убили, и я очень сомневаюсь, что эти люди способны провести справедливое расследование. Они слишком озабочены собственными интересами. Никогда в жизни я не видел такого накала ненависти под одной крышей. Во всяком случае, мы, ученые, стараемся контролировать свои поступки и скрывать ненависть под маской общепринятых приличий.

— Тогда тебе следует возобновить допрос, иначе нам придется расследовать еще одно убийство. Грубые выпады Доула уже серьезно поколебали редкое самообладание Уильяма, а в руках у него этот жуткий меч.

— Так называемый проклятый меч, — задумчиво сказал Майкл, глядя на викария, крепко сжимавшего в руке оружие. — Как ты думаешь, это действительно ценная вещь? Мне почему-то кажется, что Уильям намерен оставить его себе.

— Все хорошие клинки очень дороги, а этот, несомненно, лучший из лучших. Возможно, он уже знает, что Лимбери завещал это оружие ему, или решил присвоить его без чьего-либо ведома и согласия. Как бы то ни было, но он действительно не расстается с ним ни на минуту.

— Мы знаем, что Лимбери не умел читать и писать. Стало быть, какой-нибудь клирик мог нацарапать все, что ему вздумается, и при этом завещание будет подписано и заверено печатью. Как ты думаешь, Уильям может оказаться нечестным человеком?

— Он не очень хороший священник, поскольку не отправился сразу в церковь с телом покойного друга, чтобы помолиться за его душу. Но может ли он быть нечестным? Полагаю, это зависит от того, как настойчиво и нагло он будет отстаивать свое право на меч.

Между тем Доул открыл сундук и извлек оттуда несколько документов. Некоторое время он изучал их, а потом недовольно поморщился:

— Это его завещания, но на них не проставлены даты, а некоторые даже не подписаны. Юристам придется повозиться с ними не один год.

— Это ты во всем виноват! — выкрикнула Джоан, глядя на Уильяма полными слез глазами. — Ты же его клирик и должен был позаботиться, чтобы бумаги оформили должным образом.

Уильям самодовольно ухмыльнулся. Его недавний энтузиазм в споре с Доулом заметно остыл. А меч лежал на скамье, ярко поблескивая отполированным лезвием.

— Это всего лишь черновики, а его последнее завещание, подписанное и датированное, спрятано в надежном месте. Лимбери заботился о своих богатствах и хитроумно выбирал места для их хранения.

— Все это очень интересно, — прервал его Майкл, — но никак не помогает нам установить ход событий, случившихся здесь сегодня утром. В какое время вы все прибыли сюда, чтобы потом отправиться на охоту?

— Сэр Элиас и я были уже здесь, — сказала Джоан, удобно устроившись рядом с рыцарем, — поскольку ночевали в этом доме. Потом сюда приехал Уильям, а после него — Доул. Последними прибыли Роуз и Полин.

— Слишком рано, — не преминула пожаловаться мадам Полин. — Еще до завтрака, а это не очень хорошо для пожилой…

— Хог и Джеймс тоже находились здесь, — бесцеремонно прервала ее Джоан, — и уже успели оседлать лошадей. Потом вошли в дом и вместе с нами съели по миске похлебки.

— Когда это было? — уточнил Майкл. — Вскоре после рассвета?

— Намного позже, — холодно заметил Хог. — Для человека, который напряженно трудится весь день, понятие «рассвет» имеет совсем другое значение. До того как привести в порядок и оседлать лошадей, я успел побывать на полях. Мы с Джеймсом съели похлебку, дожидаясь монахинь. А потом, потратив большую часть драгоценного времени на пустую болтовню, все вышли во двор, сели на лошадей и отправились на охоту.

— Но без Лимбери? — допытывался Майкл. — Почему он не поехал с ними?

— После похлебки он решил отказаться от сомнительного удовольствия убить дикое животное и посвятить это время более приятному занятию — составлению нового завещания, — пояснил Эскил. — Надо сказать, это было не в первый раз. Как уже говорил Уильям, он любил составлять завещания.

— Может, что-то заставило его подумать о новом завещании, которое, вероятно, вскоре пригодится? — спросил Майкл.

— Ему досаждали боли в суставах, — вмешалась Полин, заботливо поглаживая свои бедра. — Как и меня. Но он был здоров.

— Значит, здесь произошел какой-то спор? — Майкл поднял вверх руки. — Простите меня, вопрос может показаться предельно глупым, учитывая состав присутствующих. Но я хотел узнать, не было ли между вами спора, более серьезного, чем обычные дрязги? Такого, который мог бы заставить его пересмотреть прежнее завещание?